которое он долго пытался забыть.
...Закончив операцию, Серж долго сидел над застывшим в наркотическом оцепенении Панфиловым и вглядывался в черты только что созданного им нового лица. Он устал от напряжения, владевшего им три часа, пока шла операция.
Работать одному, без ассистента, было неудобно, но таково было условие, поставленное перед ним Константином, – операцию Серж будет делать один, иначе вообще разговаривать не о чем. Серж, конечно, согласился – потому что отказаться не мог.
От этой операции, от того, насколько Константин останется удовлетворен ее результатом, зависело его будущее. А будущее Сержа ожидало великое, по крайней мере он сам в этом был уверен.
Он выкурил полпачки «Marlboro», когда, наконец, Панфилов слабо застонал и веки его слегка дрогнули. Серж тоже вздрогнул.
«Сейчас! – подумал он. – Еще несколько минут, и я узнаю, не отвернулся ли от меня мой ангел- хранитель. В принципе я, конечно, свалял большого дурака, когда не настоял на предоплате. Надо было до операции заставить его перевести все деньги на мой счет или хотя бы часть денег. А если он сейчас очнется и нагло рассмеется мне в лицо? И скажет, что, кроме „спасибо“, мне не причитается никакого другого гонорара? Что, если это самое обычное „динамо“ в духе Шиндлера? Что я буду тогда делать?»
Серж сжал правую руку и почувствовал боль в пальцах. Он удивленно взглянул на свою руку и увидел, что сжимает скальпель.
Два пальца оказались порезанными, кровь сочилась из неглубоких ранок и собиралась на сгибах, набухая тяжелыми темно-вишневыми каплями, притягивая к себе взгляд.
Бросив скальпель на столик с инструментами, Серж вытер кровь куском бинта, крепко прижал ранки, чтобы остановить кровь, и вдруг беззвучно рассмеялся, чувствуя непонятное, но приятное головокружение – то ли от этого смеха, то ли от своих ожиданий, которые должны были вот-вот наконец-то исполниться.
«Пусть только попробует! – подумал он. – Я убью его. Пусть только попробует! Он заплатит мне эти деньги, чего бы мне это ни стоило!»
С операционного стола, на котором все еще лежал Константин, вновь раздался легкий стон, и Серж забеспокоился. Для пациента операция была и не особенно сложной, и не особенно болезненной. У него не могло быть острой боли, которая заставила бы его стонать. Да и совсем не похож был Константин на человека, который обращает внимание на физическую боль...
Серж подошел вплотную к столу, взял безвольную руку Панфилова, нащупал пульс, сосчитал и пожал плечами. Все было нормально.
– Игнат! – тихо простонал Константин.
Серж усмехнулся.
Вот в чем дело. Он сделал все на высшем уровне, операция прошла блестяще, и, если пациентом овладели какие-то болезненные ощущения, виноват в этом не хирург. Это память. Наверное, этот Константин – очень сильная личность, если его подсознание так сопротивляется потере привычного для него лица. Вот оно и вытащило из глубин психики что-то такое, что намертво связывает Константина с его прежней жизнью.
«Что это еще за Игнат? – с отстраненным интересом подумал Серж. – Любовник? Вообще-то он совершенно не похож на голубого, у меня на них нюх хороший. Здесь что-то другое...»
– Игнат! – вновь простонал Панфилов, и веки его слегка приоткрылись, показав бессмысленные еще глаза. – Прости меня, Игнат...
Серж метнулся за зеркалом. Сейчас он придет в себя. Нельзя было упускать этот момент. По его реакции на новое лицо можно понять, нравится оно ему или нет. Но, кроме этого, можно уловить и самое главное – собирается он обмануть Сержа или нет? Серж должен знать это сразу. Если только он поймет, что его опасения имеют под собой реальные основания, то...
Так и не ответив самому себе, что же он в этом случае сделает, Серж метнул быстрый взгляд на поблескивающий в электрическом свете скальпель на столе с инструментами и вновь впился глазами в приходящего в себя Константина, перед лицом которого он держал небольшое квадратное зеркало. Серж приготовил это зеркало еще три дня назад, когда в деталях продумывал предстоящую операцию и представлял себе момент, когда Константин откроет глаза после наркоза. Первое, что он должен увидеть, – собственное отражение.
«Ну! – подумал Серж. – Ну же!»
Константин открыл глаза.
– Игнат... – повторил он еще раз, смотря на свое отражение в зеркале.
Жиган еще не понимал, что он видит. Не сразу вспомнил, где он, почему лежит на каком-то столе голым по пояс и по горло укрыт простыней.
«Больница? – мелькнуло у него в голове. – Ранен? Когда?»
Потом он вспомнил, зачем он здесь, быстро взглянул на Сержа, держащего перед ним зеркало, и не смог удержаться от желания посмотреть на свое отражение. На этот раз уже вполне осознанно, понимая, что именно рассматривает.
Его лицо. Его новое лицо.
Из зеркала смотрел совершенно незнакомый ему человек. Константин хорошо знал, как он выглядит. Во время вынужденного заточения в квартире в последние недели он часто и подолгу рассматривал себя в зеркале, пытаясь понять, случайно ли складывается его жизнь, или он сам программирует все те события, что случаются с ним.
Он хорошо понял, что его жесткое волевое лицо для многих из тех, кто вставал на его пути, было чем-то вроде визитной карточки. По лицу отчетливо читались черты характера. Особенно – ярко выраженное стремление побеждать противника, неумение отступать и уступать.
Человек, смотрящий из квадрата зеркала, подрагивающего в руке Сержа, был намного мягче, чем Жиган.
Как ни пытался Константин понять, что же именно сделал Серж с его лицом, но так и не сумел этого определить. Он не видел ни одного шва на этом новом лице, и тем не менее оно было совершенно другим, чем его прежнее.
Константин тяжело поднял руку и хотел коснуться своей щеки. Серж едва успел поймать руку на полпути к лицу.
– Не так скоро, дорогой мой, – сказал он. – Не спешите. Пару дней вам придется верить только глазам и не пытаться проверить свое ощущение с помощью осязания. Поверьте мне на слово – это вам не снится и не мерещится. Это на самом деле ваше новое лицо.
Серж убрал зеркало и довольно улыбнулся. Он, кажется, мог чувствовать себя спокойным. Он был удовлетворен реакцией Константина.
– Вам понравилось? – все же спросил он, хотя и понимал, что не надо об этом говорить, что он в чем-то проигрывает, спрашивая. Нужно бы проявить побольше выдержки и сдержанности, но сил на это у него не хватало.
– Не знаю... – пробормотал Константин. Он и в самом деле еще не мог этого понять.
Он ухватился руками за края стола, тяжело поднялся и сел. Простыня упала, обнажив грудь. Грудные мышцы рельефно напряглись, и Серж испытал легкий трепет при виде его мускулатуры, хотя и презирал себя за смятение, которое им овладело при мысли о физических возможностях этого человека.
– Дай мне фотографию, – сказал Константин с напряжением в голосе.
Серж протянул ему снимок, сделанный с помощью «Полароида» накануне операции.
Константин взял фотографию и долго вглядывался в нее. Потом он посмотрел на Сержа и нетерпеливо, резко потребовал:
– Зеркало! Дай зеркало!
Несколько раз он переводил глаза со снимка на зеркало и обратно. Серж перестал понимать, что творится в голове Константина.
«Неужели этому идиоту не нравится, что я с ним сделал? – подумал Серж. – Мне нравится и даже очень, а ему, видите ли, – нет!»
– Не похож! – подтвердил, наконец, свое первое впечатление Константин. – Совсем не похож. Это – другой человек.
