— Мелисса, я никак не возьму в толк, что, собственно, происходит? Почему надо именно сейчас заниматься исследованием твоей души?
— Думаешь, речь идет только о моей душе? В диалоге раскрываются оба участника, и еще неизвестно, какой больше — тот ли, кто многословен, или тот, кто всячески пытается скрыть свое мнение…
Элен резко поднялась с кресла.
— Считай, что я уже раскрылась, — мне не хотелось бы продолжать нашу беседу, если ты собираешься ее вести в подобном тоне.
— Ну, уж нет, потерпи меня еще немного. Садись, садись. В последние дни ты не раз меня спрашивала, что со мной. А когда я вознамерилась тебе объяснить, не желаешь меня слушать?
Ах, значит, тетка решилась на явное обострение отношений! Ну что ж, если ей, Элен, не дают возможности скрывать правду, пусть правда восторжествует! Сью, еще немного и сбудется твоя мечта: ссора с Мелиссой, кажется, неизбежна. И это сейчас почему-то не очень пугает. На обострение идет сама хозяйка дома. Хозяйка положения. И тем не менее неприятно все это… Но ничего не поделаешь.
— Мелисса, скажи, пожалуйста, ты когда настоящая — в недавнем воркующем прошлом или в жестком настоящем?
Может быть, и неуклюже поставлен вопрос, но угодил он в самую точку: женщина явно занервничала и даже попыталась придать своему лицу выражение прежней благожелательности.
— Я совершенно не собираюсь ссориться, Элен…
«Элен»! Впервые за всю беседу она произнесла мое имя! Теперь бы не уступить завоеванных позиций — никаких вопросов тетке не задавать и ни в чем не оправдываться!
— Я тоже не собиралась. — Тон, холодновато-грустный, выбран, кажется, правильно.
— Но некоторые обстоятельства заставили меня… Впрочем, ладно… Разговор не получается. Возможно, позже мы найдем в себе силы обсудить наши взаимоотношения. А сейчас возьми вот это. — Мелисса протянула Элен пакетик. — Посмотри у себя в комнате. Приготовила, — она усмехнулась, — так сказать, под занавес. Спокойной ночи.
Вконец растерявшаяся Элен повертела пакетик в руках, потом, пытаясь преодолеть робость, подняла глаза на тетку и тихо проговорила:
— Финал эффектен, Мелисса, но вся сцена проведена тобой, согласись, бездарно. Ты показывала раньше куда более зрелищно интересную игру. Спокойной ночи.
И, не дождавшись ответа, девушка направилась к порогу. Несколько секунд ушло на борьбу с шелковой преградой. Этой заминкой воспользовалась Мелисса, чтобы с надрывом произнести завершающую реплику:
— Ты, оказывается, безжалостная, Элен!
— Ты тоже, тетя, — последовал быстрый ответ, и складки драпри скрыли за собой легкую фигурку.
Едва оказавшись у себя, Элен развернула пакетик. В нем был конверт, видимо, с письмом и сверточек с каким-то маленьким, но довольно увесистым предметом. Вскрыв конверт, девушка пробежала глазами аккуратно выведенные строчки:
«Элен, не думала, что когда-нибудь наши отношения будут прерваны таким образом. Для того, чтобы стать настоящим писателем, тебе не хватает знания людей, умения осмысливать их поведение и поступки. Просчеты человека не всегда означают его полную ничтожность. Птичка мечтала о свободе? Клетка (замечу, не золотая, но довольно щедро позолоченная) открыта! Лети!»
Вот тут бы Мелиссе и закончить свое краткое послание, тогда Элен чувствовала бы себя на высоте положения. В письме раздражало все — слова, легко угадываемые театральные интонации… Но тетка закончила по-другому: в конце письмеца стояло намеренно красиво выведенное имя «Доминик». И сразу тяжесть огромной вины обрушилась на Элен.
Мелисса прочитала на экране компьютера наброски к роману! По нынешним временам влезать в чужой компьютер так же предосудительно, как во времена наших бабушек — читать чужой дневник… Но разве неблаговидный поступок Мелиссы хоть в малой степени уменьшает вину Элен, которая, пользуясь гостеприимством и материальной помощью тетки, повела себя по отношению к ней неблагодарно?
А что в свертке? Какой еще сюрприз приготовлен? Ключ! В металлическое кольцо, к которому он прикреплен, всунут клочок бумаги, на котором написан адрес. Чуть ниже небрежно нацарапано: «На два года квартира твоя. Все оплачено». И снова та же подпись — «Доминик». Элен разрыдалась.
От слез резало глаза. От переживаний щемило сердце. Спать… Надо лечь спать. Пусть новый день подскажет решение.
6
Мелисса поступила мудро, уехав на несколько дней к подруге. Это избавило и ее, и Элен от тягостного расставания, от неловких слов и ненужных объяснений. Трудно было даже предположить, что тетка способна на подобную тактичность. Возможно, она руководствовалась иными соображениями, пусть так, но Элен все равно признательна Мелиссе за то, что обошлось без сцены, когда одна с трудом подыскивает слова благодарности, в то время как другая неискренне принимает или искренне отвергает эти слова.
Элен написала тетке письмо, где, в частности, попыталась оправдать свой поступок, но ничего путного из этого не вышло. Черновик полетел в корзину. В новом варианте послания инциденту отводилась одна фраза: «Я и сама порой сомневаюсь в своем писательском даре, но тем не менее считаю, что писателю дозволено творчески переосмысливать факты действительности».
Что, собственно, произошло? Элен всего-навсего набрасывала черты характера второстепенного персонажа… Если в едва намеченном образе спесивой дамочки Мелисса угадала себя, значит, персонаж оказался близок к своему прототипу? Конечно, можно поставить себе в вину сам ход мыслей, что в общем- то Элен и сделала, но как все это объяснить той, которая угадала себя в Доминик?
Дальше Элен писала: «Понимаю, что в сложившейся ситуации мне стоило бы гордо отказаться от дорогого подарка и вернуть ключ. Но ведь ты хотела меня наказать своим щедрым жестом, и мой отказ не принес бы тебе удовлетворения. Думаю, наш разъезд в нынешних обстоятельствах — во благо нам обеим. Надеюсь, что смогу освободить квартиру до истечения оговоренного тобою срока.
Да, ты, безусловно, была щедра по отношению ко мне, за что я тебе тысячу и тысячу раз благодарна. Но была ли добра? Мне многое осталось в тебе непонятным, что лишь подтверждает правильность твоего мнения о моих творческих способностях. Осмысливая образ Доминик, я никак не могла понять: зачем ей потребовалось держать Анну на коротком поводке? Извини за невольно причиненную тебе боль. А за все хорошее — спасибо».
Было искушение подписать письмо именем Анна, но Элен преодолела его. Ну вот и все. Клетка открыта. Лети, мисс Корнер? Однако птица, надолго лишенная свободы, и та не сразу решается покинуть место своего заточения. Вот и человеку, видимо, свойственно нечто подобное: мечтает о самостоятельности, а едва та становится реальностью, пугается осуществления собственной мечты.
К Сью, вопреки договоренности, Элен на следующий день не пошла. Не хотелось обсуждать вопрос, который оказался решенным как бы сам собой. Но позвонить позвонила. Тетя Лиз сказала, что Сью куда-то спешно уехала, и по ее, тети Лиз, оплошности Элен не была об этом предупреждена. Добрая женщина еще раз подтвердила свое приглашение:
— Девочка, всегда знай: наш дом — твой дом. Ты так благотворно влияешь на мою взбалмошную дочь! Не устаю поражаться: вы такие разные и так дружны! Приезжай, дорогая, всегда тебе рады.
Элен от души поблагодарила, но о том, что проблема с жильем решилась, да еще таким странным и неожиданным образом, умолчала.
Позвонил Найджел. Он, естественно, ничего не знал о последних событиях и говорил тоном, бодрость которого входила в противоречие с настроением Элен.
— Детка, есть задание специально для тебя! Снова выручает искусство стран Востока. Твоя последняя статейка очень понравилась боссу. Он даже высказался в том плане, что, мол, мисс Корнер умеет
