На лицах парней заиграли улыбки, пошли дружеские рукопожатия.
– А это… – Дорофеев кивнул на исписанный мелким почерком лист. – У Калины пацан остался. Папашка, конечно, мерзавец порядочный, но парнишка-то в чем виноват? Пусть думает, что его отец погиб как герой. Вот мы и решили написать пацану письмо. Или ты против?
Все уставились на начальника, ожидая его решения.
«Все-таки классные ребята мне достались», – подумал тот, улыбнувшись.
– Нет, я не против.
Кабинет снова наполнил гул голосов. Перебивая друг друга, оперативники принялись рассказывать Андрею о том, что произошло за время его отсутствия.
– Кстати, Кулибин-то наш исчез, – невольно выхватил Андрей голос Бабкина.
– Как исчез? – переспросил он.
– Да вот так. Испарился. В тот же день, когда убили Полежаева. – Старлей с жадным любопытством посмотрел на Андрея. – А он что, в самом деле изобрел что-то такое?
– Изобрел-то изобрел, да не тому продал, – сказал Андрей. Леха задумался.
– А я-то решил, что убрали мужика. Или слинял за границу…
– Вряд ли его выпустят за границу. Скорее всего объявится через годик-другой где-нибудь в Новосибирске или Калуге. В зависимости от того, в чьи руки попал.
– Наверное, ты прав, – не стал спорить Леха и, переведя взгляд на Гурвича, недовольно нахмурился. – Как, ты еще здесь?
Миша стал что-то бормотать в свое оправдание. Тут Бабкин неожиданно для всех вдруг сменил гнев на милость.
– Ладно, по такому поводу я и сам могу сбегать. – Он обвел оперов вопрошающим взглядом. – Ну так сколько все-таки брать, три, как обычно, или четыре?
