Даргель, – вода, поди, градусов пять-шесть.
– Девять, – не оборачиваясь, через плечо бросила Крутолобова. Она плавать умела и с восхищением наблюдала за раскинувшейся панорамой белого безмолвия.
Правда, безмолвием это назвать было никак нельзя. Тихо шуршали и позвякивали разгоняемые волной от лодочного винта мелкие льдинки, а чуть подальше, в стороне от гигантских глыб, которые умело обходил старший помощник, даже сквозь стрекот мотора слышны были громкие хлопки трескавшихся льдин и грохот сталкивающихся гигантов.
– Товарищ Даргель, – прервал любования Ларисы обеспокоенный голос Расторгуева, – что ж вы так близко ото льда рулите? Вон, какие острые у него края! Вы будьте повнимательней, пожалуйста!
– Не беспокойтесь, Николай Иванович, – бодро откликнулся бывалый моряк, в задачу которого входило не просто доставить пассажиров к туше убитого кита, а всячески поддерживать их морально, – наша лодка не из резины для сапог сделана. Тут состав другой, и металлические вкрапления имеются. Так что запросто нам брюхо не вспорешь.
На самом деле старший помощник был куда более озабочен, чем казался на самом деле. Пугало его не ледяное поле, а сумерки, до которых оставалось несколько часов. И хоть он видел, как на поверхность моря выскочила яркая головка радиобуя, проблемы для него и пассажиров это не уменьшало.
В таком ледяном хаосе «Макаров» всплыть и забрать их на борт не сможет, да и вряд ли какое другое судно на это отважится. Значит, снимать их будут вертолетом. А ближайший, насколько Даргель помнил водную обстановку, был только на борту БРС «Муромец». Но и его до темноты вряд ли кто позволит поднимать, чтобы не демаскировать корабль. Да плюс еще час-другой подлетного времени…
А как маневрировать среди этого скопища потенциальных убийц в полной темноте на резиновом корыте? Да еще пытаясь оставаться неподалеку от радиобуя, если его, конечно, не сорвет льдами и не отнесет на пару миль в сторону. Тогда поиски могут затянуться на всю ночь…
«Ладно, – жизнерадостно подбодрил себя Даргель, – бог не выдаст – свинья не съест. Пока будем работать, а там – увидим…»
Лодка меж тем, осторожно маневрируя, приближалась к китовой туше, и старший помощник выключил двигатель. Суденышко по инерции продолжало двигаться, и Даргель со все большим изумлением рассматривал тело мертвого гиганта – такого огромного кита и так близко он никогда не видел.
– Скажите, Лариса, – озабоченно произнес он, – а как вы на это чудовище собираетесь карабкаться? Я и не подумал об этом, а то бы какой-нибудь трап взял или кошку…
– Зато я подумала, – весело отозвалась девушка и тряхнула своим рюкзаком, в котором звякнули какие-то побрякушки. – Альпинистские штучки. – Она широко и приветливо улыбнулась. Лицо ее разрумянилось на холодном воздухе, а глаза блестели в предчувствии работы, которая поставит точку во всей этой многострадальной эпопее. – Я в молодости, знаете ли, увлекалась альпинизмом. Правда, – поправилась она, не желая восхвалять свои достижения, – ходила только в Карпаты, но кита одолею. – Она снова весело улыбнулась.
– «В молодости», – пробурчал Даргель, любуясь девушкой, – в какой это молодости? Вам что, мамаша, уже под сорок? – беззлобно пошутил он, но Лариса не обратила внимания на его подковырку.
– Отличный выстрел, Николай Иванович! – звонким голосом похвалила она своего патрона. – Браво, товарищ китобоец!
Теперь все смогли разглядеть уходивший под воду трос и гарпун, который торчал неподалеку от застывшего глаза поверженного млекопитающего.
– И как раз невысоко над водой, – обрадовалась девушка и скомандовала: – Ну-ка, товарищ старший помощник, подгребайте прямо к гарпуну, а я попытаюсь ухватиться за трос, – и она растопырила в готовности руки.
Через минуту она прочно ухватилась за свисающий конец, и Расторгуев помог девушке подтащить лодку к туше.
– Вот и первая ступенька готова, – торжественно провозгласила она, повиснув на гарпуне и проверив его на прочность, – а вам, мальчики, – обратилась она к Даргелю и Расторгуеву, – пока я буду ковыряться наверху, будет особое задание. – С этими словами она полезла в рюкзак и снова загрохотала там железом, отыскивая что-то. – От туши, как вы понимаете, нам не избавиться и на дно не отправить. – С этими словами она, наконец, вытащила огромный складной разделочный нож, скорее напоминавший мачете для рубки сахарного тростника. – Берег близко, рано или поздно тушу к нему прибьет, а нам, насколько я понимаю, лишние улики и обвинения в браконьерстве не нужны. – Она протянула тесак академику: – Николай Иванович, сделайте одолжение, – она просительно улыбнулась, – как только я окажусь наверху – выковыряйте этой штуковиной гарпун и бросьте его в море.
Расторгуев поморщился, но нож взял.
– И не надо особо стараться, делая хирургические ровные надрезы, – снова улыбнулась Крутолобова, только теперь от ее плотской улыбки у Даргеля стало нехорошо на спине, – чем хуже – тем лучше, – продолжала наставлять Лариса, уже стоя двумя ногами на гарпуне. – Кромсайте, не бойтесь. Так будет более правдоподобно, что в его бок врезался айсберг.
Меньше чем через минуту металлическое постукивание молотка прекратилось и сверху донеслось:
– Я уже на месте!
– Вам помочь? – поинтересовался Даргель, хотя ему вовсе не хотелось ковыряться в китовом боку.
– Я сам, – спокойно ответил академик, препарировавший за свою долгую жизнь не одну сотню самой разнообразной живности, – вы только, пожалуйста, прижмите за трос лодку как можно плотнее к туше. Мне так будет удобнее. Благодарю вас, – кивнул Расторгуев старшему помощнику, когда тот предельно натянул трос. Академик раскрыл свой устрашающий инструмент и с глубоким выдохом вонзил его в тело млекопитающего.
На удивление старшего помощника, который знал, что горбачи могут нырять на глубину до километра, где чудовищное давление, и потому у них должно быть сверхпрочное покрытие, нож вошел в тушу без видимых усилий, и спустя минут семь все было готово. Гарпун вместе с тросом булькнул и ушел под воду, навсегда скрывшую орудия браконьерства.
А еще минут через десять сверху донесся довольный голос ассистентки Расторгуева:
– Я закончила! Все в порядке! Спускаюсь. – И над мужчинами нависли подошвы башмаков.
Она осторожно сходила вниз, по одному выковыривая из китовой туши металлические шипы-опоры и бросая их в море.
– Дабы никаких следов, – довольно улыбнувшись, пояснила мужчинам перепачканная кровью и мозгом девушка. – А теперь, товарищ Даргель, давайте-ка отойдем от этого места как можно дальше. И поскорее, – скомандовала она и опустила руки в ледяную воду, отмывая остатки китовых следов.
Старший помощник послушно запустил двигатель и отчалил в ту сторону, где было поменьше крупного льда. Через пять минут на туше кита, там, где работала Крутолобова, раздался довольно мощный взрыв, и кости черепа млекопитающего разбросало далеко в стороны.
– Это мне ваш генерал дал, – ответила Лариса на молчаливый вопрос старпома.
– Столетов?
– Да, – она согласно кивнула головой, – он. Сказал, чтобы не было заметно следов хирургического вмешательства, раздавить капсулу, оставить в голове кита и отойти подальше. Я и не знала, что это за штуковина. – Крутолобова невинно пожала плечиками. – Зато уж теперь никто не определит, что мы с вами над ним поработали. – Девушка кивнула головой в сторону растерзанной туши. Потом отерла лицо мокрой рукой и весело спросила, обращаясь к старшему помощнику: – Ну, что мы делаем дальше?
Вопрос был ясен: что собирается делать старший помощник подводной лодки «Макаров», капитан третьего ранга Николай Даргель, чтобы под ногами у выполнивших свою работу ученых как можно скорее оказалась земля или, по крайней мере, прочная палуба.
Но ответа на этот вопрос морской офицер не знал. Он только передернул плечами и, стараясь быть как можно спокойнее и увереннее, произнес:
– Радиобуй в полумиле отсюда. Сейчас мы постараемся подойти к нему как можно ближе и по возможности держаться его. Лариса, – добавил он, разворачивая лодку курсом на грозное ледяное поле, – я буду следить за льдами, а вы смотрите по сторонам. Как увидите радиобуй, он яркого оранжево-красного цвета, скажете мне.
