впустили?»
Ответов на все эти вопросы не было. Поэтому Полундра поступил по золотому правилу: не знаешь, что делать – не делай ничего. Было ясно, что янки затеяли какую-то подлую игру. Что ж, все козыри у них на руках, но пусть они же тогда и делают первый ход. Посмотрим, что эта кукла скажет.
Полундра просто молча смотрел исподлобья на итальянку, лежащую на полу и жалобно всхлипывающую. Сочувствия в его взгляде не было ни малейшего.
– Сергей... – жалобно всхипнув, позвала его итальянка.
Полундра молчал.
– Сергей, вы на меня сердитесь?
– Сержусь? Да ну, с чего бы это? – покачав головой, отозвался спецназовец. – Ведь до сих пор наше общение протекало настолько мило и приятно. И расстались мы друзьями! Я вообще обожаю женщин, которые меня в попытках их изнасиловать обвиняют, вы что, не знали?
– Сергей, прошу вас, простите меня. Я не виновата! Честное слово! – Франческа привстала и оказалась на коленях. Она прижала кулачки к груди, по щекам у нее катились крупные слезы.
– Я понимаю, что не вы сами все это придумали, – хмыкнул Полундра. – Думал, что вы работаете на того араба. Но, как я погляжу, все сложнее. Араб – всего лишь ширма для американцев, правильно я понял? А вы, интересно, кто? Настоящая итальянка, работающая за плату, или кадровый сотрудник ЦРУ? Нет, можете не отвечать, вопрос был риторический. Все равно ведь я вашим словам не поверю.
– Сергей! – Голос у девушки был умоляющим, а лицо выражало такое отчаяние, что Полундра засомневался в своей правоте. Правда, всего на мгновение.
– Прошу вас, поверьте! Вы правы, это все интрига американцев. Но они заставили меня работать на них! Сначала они правда предлагали мне деньги, но потом, когда я отказалась, сказали, что теперь я слишком много узнала. И если не соглашусь – меня убьют. А потом они еще конфисковали мой батискаф! Обещали вернуть, только если я выполню их поручение.
Полундра промолчал. В нем сейчас боролись два чувства – жалость к девушке и ненависть к американцам. Нет, конечно, тайная война сверхдержав – дело суровое. Но нельзя впутывать в нее совершенно посторонних людей! Кадровые агенты спецслужб хотя бы знают, чем рискуют, и делают это сознательно. А эта девчонка, если она не врет, получила ни за что! А она, похоже, не врет. И причина его убежденности в этом не эмоции, а профессионализм. Все-таки психологии его учили не штатские болтуны- теоретики, которые, кроме как цитировать Фрейда и Юнга, ничего не могут, а люди серьезные. Нет, она не врет. Что ж... Жаль ее, но какие отсюда следуют выводы? Волей или неволей, но она помогла его врагам! Да, кстати! Есть еще один непонятный момент. Как она на американскую субмарину попала?
– Допустим, что я тебе верю, – сказал Полундра. – Объясни тогда, как ты здесь очутилась.
Постоянно всхлипывая и утирая слезы, девушка рассказала Полундре, как американцы подобрали ее после гибели итальянского судна. Но акценты в ее рассказе были совершенно не такие, как когда она говорила с Гастингсом и Вудменом. Теперь получалось, что русских она ни в чем не винит, а что случилось с кораблем, не знает.
– Понятно... – протянул Полундра. – Ладно, допустим, что и это правда. И что дальше? Теперь тебе что от меня надо?
– Мне?! – с нотками истерики в голосе крикнула девушка. – Ничего! – и начала смеяться, причем с каждой секундой все громче.
Но впасть в настоящую истерику Полундра ей не дал. Он быстро хлестнул ее свободной рукой по щеке – не слишком сильно, но и не слабо, голова под ударом так и мотнулась. Испытанное народное средство подействовало мгновенно, смеяться Франческа перестала.
– А теперь спокойно, без истерик, – холодно сказал Полундра. – Тебе от меня ничего не надо. Прекрасно. Мне от тебя тоже. Тогда что тебе здесь нужно?
– Ты же видел, я не сама сюда пришла, – ответила девушка уже почти спокойно. – Эти сволочи, эти... – она отпустила пару эпитетов, за произнесение которых вслух в нескольких американских штатах можно и за решетку угодить, не отделавшись одним штрафом. – В общем, им нужно, чтобы ты поднял со дна какую-то штуку, они не объяснили толком, какую именно, сказали, что ты знаешь. И они сказали, чтобы я тебя уговорила. А если откажешься – они меня убьют.
– Ничего себе! А с чего они взяли, что мне есть до тебя какое-то дело? Ты мне не жена, не сестра и даже любовницей стать не успела! – говорил Полундра уверенно, но на душе у него заскребли кошки. Девушку было жалко. Он мужчина, военный, его долг – защищать таких, как она. Правда, Франческа не русская, но так ли это в данном случае важно?
– Ты не сможешь отказать... – прошептала девушка, придвигаясь ближе. – Я ведь знаю, ты... – она не договорила. Вместо этого прижалась к Полундре, потянулась к его губам своими. И в движении прошептала: – Целуй меня! И подольше! Ну!
Времени на раздумья у Полундры не было. Он действовал интуитивно. Голос девушки изменился, он больше не был хныкающим. И этот шепот... Похоже, она хочет надуть американцев!
Полундра ответил на поцелуй.
«В конце концов, не убудет от меня, – думал он. – А вообще, это интересно! Еще одна игра, внутри первой! Если я все правильно понял, то у меня может появиться союзник. Не самый сильный, но, когда никакого не было, и такому рад будешь».
Поцелуй продолжался почти минуту. А когда закончился, Франческа, почти не шевеля губами, прошептала:
– Соглашайся! Я тебе потом все объясню, соглашайся!
После этого она отодвинулась. И громко сказала:
– Сергей, ты не можешь допустить, чтобы они меня убили! Пожалуйста, сделай то, что им надо!
«Точно, игра в игре, – подумал Полундра. – Что ж, сыграем. Лучше так, чем просто ждать, пока до смерти запинают. В конце концов, под водой, если пойму, что меня обманули, всегда успею загубник выплюнуть».
– Я подумаю, – сказал он вслух. – Сама понимаешь, мне нелегко. Они ведь хотят, чтобы я предал свою Родину. Но я подумаю. Когда приму решение – скажу.
Девушка молча встала, подошла к закрытому люку и стала стучать.
Стоявшие в коридоре Гастингс и Вудмен переглянулись. На каждом из них были наушники, подключенные к микрофону, спрятанному в отсеке, где находился Полундра. Оба разведчика понимающе улыбались.
– Она не врала, – прошептал церэушник. – Русский действительно в нее втюрился! Эй, Сэм! Выволоки ее оттуда! Да погрубей!
Большой Сэм, стоявший шагах в пяти от них, подошел, открыл люк и за руку выдернул девушку в коридор – как морковку из грядки.
– Молодец. Отлично играла, – сказал Гастингс итальянке, когда люк закрылся.
31
Двигатель боевого вертолета гудел басовито, как шмель. Только раз в сто громче. Сидящий рядом с пилотом Бернард Гастингс смотрел поочередно то вниз, на проплывающее под вертолетом море и редкие островки, то на подробную военную карту – американский аналог русских двухверсток.
– Чуть к востоку, – сказал он в шлемофон.
Пилот кивнул и скорректировал курс. Потом забормотал в микрофон, давая поправку своим ведомым.
Звено из четырех боевых вертолетов без опознавательных знаков шло над морем на полной скорости. Было что-то величественное в этом зрелище – большие железные стрекозы, созданные человеком. Вертолеты были красивы той грозной красотой, которая свойственна только оружию. Снаружи крепились крупнокалиберные пулеметы и автоматические пушки, под днищем ждали своего часа ракеты – одним словом, по небу неслись четыре совершенные машины для убийства. Это было красиво. Жаль, что благодарных зрителей пока не было. Но в хищной улыбке Бернарда Гастингса читалось – они появятся. И это зрелище станет последним, что они увидят в жизни.
Вскоре прямо по курсу звена появились несколько островов. Гастингс снова сверился с картой. На ней жирным синим маркером были обведены острова Адд-эль-Кури.
