После его звонка она на многие вещи посмотрела как бы другими глазами. Она и теперь не понимала всего до конца, но почему-то поверила, что дядя ее задумал и воплощал в жизнь, причем при непосредственном ее участии, серьезную махинацию, затрагивающую интересы даже не отдельных людей, а государств. И использовал он ее в этой афере втемную, а от этого было не только страшно, но и обидно. А убедили ее две вещи, связь Джорджа с Бенсоном, а она догадывалась, кто такой Бенсон, просто не хотела в этом признаваться даже самой себе, и приказ убить Алекса, офицера ЦРУ, ее коллегу. Теперь ей надо решить, на чью сторону встать, идти ли до конца с дядей или довериться Алексу.
Ей казалось, что она приняла решение в тот момент, когда вертолет летел над дорогой и она увидела черный «Чероки», стоящий в самом конце автомобильной очереди перед КПП. Нисколько не сомневаясь, что это Алекс, она приказала пилоту:
– Снижайся! Снижайся, насколько сможешь!
Потом ей показалось, что увидела его в тот момент, когда он выбрасывал из-за руля водителя «Лендкрузера». Элеонор не была полностью уверена, что это Алекс, но это было так на него похоже, и вот в этот момент она решила встать на его сторону. Поэтому она и развернула вертолет и полетела вслед за мчащимся джипом, движимая непроизвольным желанием помочь.
А теперь, стоя у вертолета в этом заброшенном поселке, она уже была не так уверена в том, что это был Алекс, а не тривиальный угонщик, и уже была не так уверена в том, что стоит переходить на его сторону.
Элеонор еще не знала, но там, глубоко в подсознании, она была уже на стороне Алекса, но чтобы она перешла на его сторону сознательно, ей нужны были доводы, доказательства, прямые доказательства, а их пока не было.
А до доказательств было рукой подать, всего несколько километров, на вертолете дольше взлетать и садиться, чем лететь.
Алекс в это время, сидя на чердаке, наблюдал за происходящим. Ему было прекрасно видно, как джип с имамом Хузаймой подкатил к вертолету, как завязалась беседа. Элеонор, конечно, узнала имама, не могла не узнать, она ведь наверняка была знакома с материалами отчета аналитического отдела ЦРУ, а в нем личности Хузаймы были посвящены многие страницы.
Он видел, как «Лендкрузер» с Кругловым выехал из поселка и направился в сторону КПП.
Положение было критическим, до катастрофы, – а иначе назвать задуманное Хемптоном было нельзя – оставалось менее суток. Алекс был один, в ста пятидесяти километрах от основного места, которым, вне всякого сомнения, являлась Басра, и, что самое главное, у него не было пока плана дальнейших действий.
«Нужно во что бы то ни стало перетащить Элеонор на свою сторону, без помощника не обойтись. Сергей, конечно, сделает свое дело, но это потом, а сейчас должен действовать я. Необходимо не только разрушить планы Хемптона по организации нового Чернобыля в районе Басры, но и добыть неопровержимые доказательства причастности его к этому делу. И его, и Бенсона, и шейха. Элеонор для этого самая подходящая кандидатура, и, помимо всего прочего, она может дать показания, если, конечно, останется жива. Я так думаю, что если план Хемптона – Бенсона удастся, то свидетелей будет немного. Какая все-таки он скотина, жертвует родной племянницей. Наверняка он с самого начала знал, что ее придется по завершении операции убрать, хотя, может быть, и нет, он ведь ее использует втемную. Да хрен там! Если бы он посвятил ее в свои планы, она ни за что бы не стала в них участвовать! Вот почему эта сволочь использует ее втемную, а вовсе не от доброты душевной», – так думал Алекс, сидя на чердаке полуразрушенного дома.
И тут он понял, что может окончательно убедить Элеонор в преступности планов Хемптона и сделать ее союзником.
Он вытащил из кармана телефон и набрал номер.
Элеонор слушала разговор сержанта с арабами вполуха, арабский она понимала плохо, особенно такой ломаный, на котором говорил сержант.
У нее зазвонил телефон. Достав его из сумочки, Элеонор отошла немного в сторону.
– Да, я слушаю!
– Привет, Элеонор! Ты уже в Басре? – спросил Алекс, с улыбкой наблюдавший, как она доставала телефон и отходила от вертолета.
– Нет, на полпути, – ответила она.
– Ты, конечно, мне не поверила, когда я хотел тебе открыть глаза на коварство твоего родственника, а зря, я ведь патологически честный человек, не способный даже на малейший обман или коварство, и это меня выгодно отличает от твоего дядюшки.
– Может быть, ты наконец перейдешь к сути дела. Я понимаю, твой звонок вызван отнюдь не скукой.
– Нет, Элеонор, не скукой. Мой звонок вызван другим чувством – отвращением к вандализму.
– О господи, но это-то здесь при чем?
– Сейчас объясню. Я считаю женщину совершенным творением природы, а разрушение совершенных творений природы, да и рук человеческих тоже, есть вандализм. Убийство такой красивой женщины, как ты, это вандализм. А я ярый противник вандализма.
– Ладно! А теперь объясни по-английски, что все это значит.
– Хорошо. Скажу совсем просто. По завершении операции, которую задумал Хемптон, тебя ликвидируют. Не одну тебя, конечно, и меня, и всех, кто хоть как-то был причастен к этому делу. Так вот, я этого не хочу! Кстати, как ты с ним связываешься?
– По этому телефону.
– Так, значит, этот канал закрытый и очень маловероятно, что он прослушивается, Хемптону это совершенно ни к чему.
– Алекс, насколько основательны твои обвинения Хемптона? Почему ты решил, что все причастные к этой операции будут ликвидированы, и что это за операция?
– А ты, что, Элеонор, хочешь сказать, что до сих пор не получила команды убить меня, а завтра и имама Хузайму?
– ...
– Вот то-то! Ты – меня, потом кто-то – тебя и твою охрану. Ты ведь не одна была на раскопках?
– Нет.
– Все они, считай, покойники. Потому что они могли видеть или хотя бы догадываться о пусковой установке, а это камень в огород Бенсона. А Бенсон должен быть вне подозрений, как жена Цезаря, и ради этого будут принесены любые жертвы.
– Я не могу в это поверить.
– Скоро сможешь. Дядя тебе сказал, что в русской машине радиоэлектроника для террористов? А ракета вроде бы для уничтожения этой машины?
– Да.
– А тебе не приходило в голову, что уничтожать ракетой грузовик – это все равно что стрелять из пушки по воробьям?
– Да, но...
– Слушай, меня! В грузовике не радиоэлектроника, а цезий-137. Представляешь, что это такое.
– Не может быть! Зачем он...
– Слушай, не перебивай, ты скоро сама во всем убедишься. Ты, конечно, хорошо представляешь, что будет, если в этот грузовик попадет фугас и он завтра взлетит, не без твоего, между прочим, участия, и с хорошо известного тебе места. Твой лэптоп – дистанционный пульт, как я понял.
– Да, но я не могу отменить введенную программу. Это ведь ты тоже знаешь?
– Знаю. Я просто хочу открыть тебе глаза, я хочу спасти тебя, пока это еще возможно.
– Алекс, допустим, все так, как ты говоришь, хотя это пока только слова. Но я не вижу смысла, зачем
