головой. — Ты что-то сделал?
— Долго объяснять, — отмахнулся он, поглядывая, как их недружелюбные соседи потихоньку продвигаются к выходу с явным намерением устроить засаду где-нибудь на безлюдной дороге.
— И давно у тебя эти…способности? — с подозрением на него прищурившись, спросила девушка.
— С самого рождения, как и у тебя, — не задумываясь, ответил Огнезор.
— О! Так может, твоя мать тоже была какой-нибудь ужасной северной колдуньей! — состроила страшные глаза девушка.
— Не думаю, — снисходительно хмыкнул мастер. — Иначе я просто не появился бы на свет. У людей с врожденным даром не бывает детей.
Он бросил это совершенно небрежно, и лишь потом подумал, что Лае — молодой женщине, не связанной запретами Гильдии или аскетизмом храмовых целителей, и, наверняка, не собирающейся всю жизнь провести в скитаниях, — вряд ли приятно услышать такое.
Но продолжать разговор на эту щекотливую тему ему не пришлось, ибо старый бродяга, до сих пор дремавший на скамье у стены, вдруг встал, почесал затекшие бока, извлек откуда-то видавшую виды гитару и затянул хриплым речитативом длинное славословие. Причем Огнезор, поняв, о чем песня, осознал без особого удовольствия, что в переборе струн вот-вот расслышит и собственное имя.
Менестрель, меж тем, рокотал уныло:
…спою о кончине безрадостной проклятого Парги-мятежника,
свой род и Дом свой Божественный в черной крови утопившего;
о гибели Парги проклятого да сотни его верных воинов,
зловещим поверженных вестником, в болотах бесславно схороненных…
Промолвлю еще слово тайное о темном том проклятом мастере,
Божественным нашим Правителем смирённом и в битву направленном,
что жизни прервал изуверские во славу Империи вечную…
Тянуло от песни тягучим, уж никак не народным, пафосом, аккуратной фальшивой прилизанностью — так и виделся за нею усердно корпящий гильдийный подмастерье. Старик Громоглас? Или, может, талантливый разгильдяй Ледослав — приятель Огнезорова ученичества? Горы тел изувеченных — в его это стиле. Это он так иронизирует. Издевается…
Сотня поверженных воинов превратилась, между тем, каким-то чудом уже в полторы. Огнезор почувствовал неловкость и растущее раздражение.
— Вечно сказок насочиняют! — невольно вырвалось у него. — Их там — не пьяных и лихорадкой не подкошенных — всего-то человек тридцать было…
Но Лая, как оказалось, от столь сомнительной истории пребывала в полном восторге.
— Эй, это о вашем новом главном? — пропустив его реплику мимо ушей, так и подалась она вперед. — Я слышала объявления в столице.
— Белый Мастер — еще не глава Гильдии, — поморщился Огнезор, чувствуя себя ужасно глупо. — Пошли, Лая, нам пора отправляться, если хотим успеть добраться до места к вечеру.
— Дай послушать! Ничего ведь не случится, если останемся еще на несколько минут, — заупрямилась девушка. После же особо удачного места, где незадачливые мятежники «личиною черной, отвратною, повержены были в смятение», добавила:
— Жуткий, должно быть, тип — этот ваш Огнезор! Сказывают, что видом одним он страх нагоняет, и что ему уж пара сотен лет, да демоны, питаясь пролитой им кровью, поддерживают его жизнь и силу дают.
Тут уж юноша не выдержал и громко рассмеялся.
— Вот уж нелепица! — выдавил сквозь смех, однако, отметив про себя, что Ледослав все-таки когда- нибудь допросится. — Ну, можешь передать своим «сказителям», что Огнезор довольно молод и, даже, говорят, недурен собой.
— В это сложно поверить, — простодушно хмыкнула Лая. Помолчала немного, дослушивая финальное восхваление, и, любопытно сверкнув глазами, спросила, — А ты у них там, Эдан, в каком звании?
— Знаки Гильдии, как я понимаю, ты читать не умеешь? — безнадежно вздохнул Огнезор.
— А зачем мне это? — искренне изумилась Лая. — Вот и Реми я то же сказала, когда он меня учить пытался.
— Ясно, — проговорил он, решительно вставая из-за стола. — Пойдем все-таки. Пора.
— Но ты не ответил, — не отстала Лая, преграждая ему путь.
— Старший подмастерье, — не задумываясь, соврал Огнезор, бросил, не глядя, золотой менестрелю и поспешил к выходу.
Девушка заторопилась следом.
Осеннее утро встретило их холодной, ясной свежестью. Подмерзшая за ночь дорожная грязь и жухлая, редкая травка бодро похрустывали под копытами Стрелокрыла и Лаиной смирной лошадки, для которой у хозяйки пока еще не нашлось имени. На удивление, охотница больше не сыпала вопросами, лишь ворчала что-то хмуро. Огнезор сдерживал Стрелокрылову прыть, вполуха выслушивая мрачные замечания своей спутницы и внимательно всматриваясь в каждый ненадежный овраг или кустик. Пустынная дорога ныряла с пригорка на пригорок, скрываясь в редком леске впереди. И вот там-то их поджидали.
— Ш-ш-ш! — остановил Лаю юноша, хватая лошадку под уздцы и указывая на подозрительный лесок. — Похоже, там наши утренние знакомые обосновались.
Чувствовать чужое присутствие девушка пока еще не была способна. Зато опасность чуяла отменно, не зря ведь настроение у нее все больше портилось. Уговаривать ее не пришлось.
— Вот знала же я! — бросила она угрюмо, переходя почти на шепот. — Пока ходила оборванкой, так никто и не лез, а теперь куда ни сунься… Что делать будем?
— Просто поедем дальше, — успокоительно проговорил Огнезор. — Спрячемся и поедем.
— Сам говорил: не надо злоупотреблять и все такое, — сердито проворчала девушка, вновь выпуская свои невидимые глазу, но ощутимые лучики.
— Ну, думаю, это как раз тот случай, когда стоит рискнуть, — раздраженно парировал мастер, следуя ее примеру. — Нет, если хочешь, я могу их просто отправить на тот свет. Вот только след нам такой ни к чему…
— Слишком уж ты, Эдан, самоуверен! — проговорила Лая почти враждебно. — Их там минимум пятеро.
— Шестеро, — с вызовом уточнил Огнезор. — Случались мне ситуации и похуже.
Чем ближе был унылый лесок, тем большим становилось их взаимное недовольство. Под сенью голых деревьев, в нижних ветвях которых угадывались застывшие враждебные фигуры, это недовольство и вовсе перешло в неприкрытую злость, почти агрессию. И лишь когда дорога поднялась на холм и вновь в долинке спряталась, а последние заросли далеко позади остались, ярость эта отпустила внезапно.
— Вот так история! — тихонько рассмеялся Огнезор. — Читал о таком раньше, но не думал, что самому испытать придется!
— О чем ты? — спросила Лая, смущенная своей недавней грубостью.
— Да мы же с тобой зарядили друг друга! От этих, — он небрежно махнул в сторону леска, — эмоций набрались, и друг на друга все вылили… Хотя, думаю, нашим приятелям в кустах тоже немало досталось.
— Вот так и появляются истории о духах и местах проклятых, — краем губ усмехнулась девушка. И, комично закатив глаза к небу, провозгласила с наигранным пафосом:
— Промчался всадник незримый — и зло овладело сердцами!..
— Что это? Стихи? — удивился Огнезор. — Не замечал за тобою раньше.
— Так ты же меня не помнишь! — хитро сощурилась на него Лая, и — не успел он еще придумать достойного ответа — пришпорила лошадку, чтобы весело умчаться вперед.
К полудню они подустали, но решили не останавливаться. Лишь замедлились немного, на ходу перекусили, и вновь заспешили на северо-запад, где угадывалась в дымке длинная каменная гряда, идущая до самых Северных гор.
— Может, скажешь теперь, куда же мы скачем? — спросила Лая, когда гряда приблизилась и дорога запетляла меж невысокими каменистыми холмами.
