Примерно такое же положение было и у Доронина с Приваловым. У Доронина оно было даже сложнее, чем у других. Прижатый огнем к тропе, где не было таких огромных камней, за которыми он мог бы укрыться и скрытно менять позицию, Доронин отстреливался короткими очередями, но противник медленно приближался к нему. Веденеева, видя это, попыталась вести стрельбу не прицельно, лишь бы как-то удержать нападавших, но и этого ей толком не удавалось сделать…
За грохотом перестрелки никто из спецназовцев сразу не уловил шум винтов. Вертолеты они увидели, когда те вынырнули из-за горной гряды, разбрызгивая во все стороны ракеты тепловых ловушек. Два штурмовых «NH-90» пронеслись над тропой, развернулись и обрушили вниз серию 35-миллиметровых ракет. Грохот разрывов окутал поле боя. В воздух взметнулись земля, камни, тела людей и животных.
– Глаз, Крыс, быстро сменить позицию, – приказал оглушенный Доронин, пока вертолеты уходили на новый боевой разворот.
Он не знал, что было целью вертолетчиков, но подозревал, что их задачей было уничтожение всего, что находилось на горной тропе. Вряд ли пилоты разобрались, что здесь идет бой между бандитами и еще кем- то, кому срочно нужна помощь. Но если они атаковали караван, то следует быстрее убраться от него подальше и укрыться надежнее. Насколько это возможно…
Когда вертолеты пронеслись над позицией Торина и стали разворачиваться для боевого захода, он понял, что укрыться не успеет. Четыре тела и он сам были видны с воздуха пилотам боевых вертолетов как на ладони. Возможно, что за несколько секунд, пока вертолеты разворачиваются, он успел бы найти среди камней какую-нибудь узкую щель, в которой можно будет укрыться от ракетного удара. Но с бесчувственным телом Горбачева этого быстро не сделать. Единственное, что Торин мог, это накрыть товарища своим телом. Вертолеты развернулись и с ходу открыли мощный огонь по тропе. Близкие разрывы сотрясали камни, земля под Ториным ходила ходуном, как во время землетрясения. Он ждал прямого попадания, которое мгновенно разорвет его тело на куски. Но разрывы легли дальше, ближе к тропе, где находились остатки каравана. Вертолеты прошли над грядой, развернулись и снова обрушили огненный шквал на тропу. Земля и камни падали вокруг, воздух наполнился удушливым запахом сгоревшей взрывчатки, от грохота заложило уши.
Наконец стрельба прекратилась, но вертолеты продолжали кружить. Торин боролся с желанием поднять голову и осмотреться. Наконец шум винтов стал удаляться. Андрей Петрович выглянул из своего укрытия и осмотрел почерневшие и дымящиеся камни внизу. Что-то мелькнувшее в небе привлекло его внимание. Метрах в тридцати от него на тропу опускался ярко-красный маленький парашют с каким-то небольшим ярко-красным контейнером.
– Всем, это Дед, – передал Торин, не спуская глаз с опускающегося парашютика, – доложить о себе.
– Дед, это Рэмбо, я в порядке. Движений на тропе не наблюдаю, – ответил Доронин хриплым голосом и закашлялся.
Следом отозвались Веденеева и Привалов. Молчал только Корнеев.
– Повар, ответь, – настаивал встревоженный Торин.
– Живой, – наконец со стоном ответил Корнеев, – кажется…
– Ты ранен? – снова спросил Торин.
– Нет… оглушило немного… а так цел.
– Рэмбо, быстро со своей тройкой прочеши тропу, и ко мне! – приказал Торин. – Очень осторожно и внимательно. Могли остаться живые.
– Понял, выполняю, – ответил сквозь кашель Доронин и стал отдавать распоряжения: – Крыс, спускаешься на тропу. Глаз, сверху прикрываешь его, ждете меня.
Пока Привалов спускался со своего склона с оружием наготове, Веденеева внимательно пробегала глазами по камням, не высунется ли откуда ствол бандита. Но Привалову удалось спуститься спокойно. Убедившись, что напарник держит местность под контролем, Ирина стала спускаться сама. Рядом что-то шевельнулось. Веденеева быстро повернула ствол в этом направлении. За камнем показалась окровавленная человеческая фигура, раздался приглушенный стон. Убедившись, что бандит не представляет опасности, Ирина двинулась дальше. Она остановилась метрах в пяти позади Привалова, не убирая автомата от плеча и готовая в любую секунду открыть огонь в любом направлении. Сзади стал подходить Доронин.
– Вперед, уступом вправо, – приказал он, – я замыкаю.
Привалов двинулся первым. Он держал правую часть тропы, Веденеева – левую, а сам Доронин шел следом, готовый оказать помощь любому, если неожиданно на них будет совершена попытка нападения. Он не особенно верил, что после такого налета на узком участке тропы хоть кто-то из бандитов уцелеет. Но опыт подсказывал ему, что бывает всякое.
Горбачев наконец открыл глаза. Судя по всему, ему было плохо еще и от контузии. Торин улыбнулся и потрепал его по щеке.
– Ты как, герой? – спросил он Николая.
– Голова кружится, – ответил Горбачев слабым голосом.
– Ничего, это скоро пройдет, – успокоил его Торин, – тряхнуло тебя гранатой как следует, но это пустяки.
– Дмитрий Сергеевич живой?
– Живой! Что ему сделается. Спасли мы его с тобой.
– Значит, не зря… – сказал Горбачев и замолчал.
– Чего не зря? – не понял Торин. – Ты что, умирать собрался? Никаких опасных ранений у тебя нет, так что давай без этой упаднической философии. Банду мы перебили, так что полежи немного здесь, а я спущусь вниз. Кое-что надо посмотреть.
Еще раз потрепав Горбачева по щеке, Торин достал на всякий случай пистолет и стал спускаться. Корнеева он заметил еще издали. Дмитрий Сергеевич сидел на земле, держась руками за голову. Крови на нем не было заметно. Торин двинулся чуть в сторону, откуда в Корнеева стреляли перед самым налетом вертолетов. Зрелище было не для слабонервных. Один из бандитов валялся на камнях, куда его забросило взрывом. Брюшная полость его была разворочена, и с камней свисали бледно-грязные внутренности. Останки второго бандита валялись чуть в стороне. Взрывом ракеты тело разорвало надвое. Обнажившиеся белые кости грудной клетки торчали во все стороны, за ними виднелась бледно-красная легочная ткань. От третьего осталась только голова с ключицей и плечевой костью.
Убедившись, что поблизости никого в живых не осталось, Торин направился к Корнееву.
– Дима, ты живой? – спросил Торин, подсаживаясь к Корнееву, который все еще держался за голову и болезненно морщился.
– Гудит так, будто ракета внутри разорвалась.
Торин отвел его руки в стороны и стал осматривать голову. Чуть выше лба вздулась багровая шишка размером с кулак. Никаких ссадин или других ран он не нашел.
– Похоже, что это тебя камнем так шандарахнуло, – предположил Торин. – Крепкая же у тебя голова! Посиди пока на месте, сейчас ребята подойдут, и двинемся назад.
Оставив Корнеева, Торин быстрым шагом направился в ту сторону, куда опускался странный маленький парашют. Он нашелся быстро благодаря яркой ткани, из которой был сделан. Торин присел рядом и не прикасаясь стал рассматривать то, что спустилось с вертолета. Сам парашют был сделан кустарно из метрового куска яркого красного шелка. Тонкая капроновая бечевка, привязанная к ткани по углам, держала пол-литровый цельнометаллический дорожный термос. Тот, кто отправил эту посылку, не очень утруждал себя – бечевка от парашюта была примотана к термосу обычным скотчем. Сам же термос был на скорую руку выкрашен из баллончика яркой красной краской.
Что за кустарщина, подумал Торин; может, бомба? Хотя какой смысл после такого налета подбрасывать еще и эту штуковину? Смысл только в том, чтобы уничтожить нас. А о том, что мы здесь, никто не знает. Тогда кому же послание? Бандитам? Тому, кто останется в живых? Тогда возможен сюрприз. А если нам, тогда кто-то знает, что мы здесь. Если кто и вычислил наши действия, так это только Махтаров. Торин осторожно приподнял термос, понимая, что предназначенное для спуска на парашюте от удара или встряски не взорвется. Судя по весу, термос был пустым. Торин усмехнулся и открутил крышку. Вытащив пробку, он обнаружил внутри всего лишь маленький листок бумаги. Скорее всего он был вырван из записной книжки
