Ральфу уже надоело спать. Усевшись, он тыкал мокрой мордой мне в спину. Пожалуй, хватит для первого дня загорать. Свобода все лее очень хорошая штука. Хочешь — валяйся, хочешь — вставай. Никто тебе не говорит: «Рейнис, а ты выучил английский?», «Рейнис, сбегай за маслом и молоком!», «Рейнис, сделай то, сделай се!»
Мы с Ральфом отправились погулять. За домом наткнулись на старый фундамент, кругом валялись остатки обгоревших бревен. Среди этих развалин стояла раскидистая яблоня, последние лепестки опадали с нее, точно розовые снежинки. А на берегу реки укрытая кустарником стояла банька. Двери были закрыты, вместо замка служил кусок шпагата. Маленькие окошечки точно занавесками были затянуты паутиной. В баньке остро пахло дымком. Казалось, что им пропитаны и печь, сложенная из дикого камня, и стены, и пол. На полке лежала растрескавшаяся деревянная шайка, а рядом с нею старая кукла с одной ногой. Я взял ее в руки — сквозь истлевшую ткань посыпались опилки. Очевидно, это была кукла лесниковой дачки.
Я вспомнил рассказ матери, и мне стало жутко.
Рассчитавшись с Анной и Андрисом, фашисты и шуцманы окружили дом лесника. Они думали настичь здесь партизан, но это им не удалось. От злости они расстреляли лесника Калныня, его жену и трехлетнюю дочь, а потом подожгли хлев, дом и ушли.
Когда один из разведчиков на следующее утро пришел к связному, лесник и его жена были уже мертвы. Мать, защищая девочку, навалилась на нее всем телом. Хлев сгорел со всем скотом, но дом каким- то чудом уцелел. Разведчик уже совсем было собрался уходить, как вдруг услышал тихий стон. Оказалось, что девочка только ранена.
Интересно было бы узнать, что с ней сталось. Правда, сейчас она уже вовсе не девочка, а совсем взрослый человек, ведь с той ночи прошло уже двадцать семь лет. Моя мама вспоминала, что девочку взяла жена какого-то рыбака, но выжила она или нет, этого мама не знала.
Мы сошли к реке. Попробовал воду рукой — ничего, терпеть можно. Нырнул с головой — аж дыхание перехватило от холода. Но это только в первый момент, зато, когда привыкнешь, совсем не хочется выходить из воды.
Ральфу тоже понравилось купаться. Устроили соревнование — кто быстрее. Победил Ральф.
Солнце понемногу тонуло в заречных лесах. Сразу же стало прохладно.
Мы с Ральфом навернули остатки супа и слопали по ломтю хлеба. Нечего делать культ из еды. К тому же вечером наедаться вредно: всю ночь будут мучить кошмары.
Я нырнул под одеяло. Ральф пристроился на полу, рядом с кроватью. Смеркалось. Вокруг непривычная тишина. Не грохочут трамваи, не гудят машины, не гремит радиоприемник — вообще, ни одного привычного городского звука. Внизу, в кустарнике, на берегу реки робко защелкал соловей, к нему присоединился второй, и вскоре уже звучал целый соловьиный хор. Ничего красивее я в своей жизни не слышал, честное слово.
Мама, очевидно, уже приготовила вкусный ужин и ждет меня из похода. Но вполне возможно, что Инта и Вия уже успели проболтаться, что я с ними не был. Завтра обязательно надо будет пойти на ближайший телефонный пункт и позвонить маме на работу. Нет, звонить все же нельзя, потому что тогда меня сразу обнаружат. Лучше уж отдать письмо какому-нибудь проезжему шоферу, пусть опустит его в почтовый ящик прямо в Риге.
Спина и грудь горели, как в огне, наверное, все-таки пережарился на солнце. Папоротниковый стебель уперся прямо в спину и не давал уснуть. Но все это чепуха, главное, что мы с Ральфом вместе и никто не может нас разлучить.
Глава 6. И в наши дни можно стать Робинзоном. Таинственный бидон
Проснулся я, когда день уже был в разгаре. Мои часы, как назло, остановились, вчера забыл завести. Собаки рядом не было, судя по всему, она выпрыгнула в окно, которое я оставил открытым.
— Ральф! Ко мне! — высунувшись из окна, громко позвал я. В лесу откликнулось эхо.
Только этого не хватало. Остаться одному в этом заброшенном уголке, честно говоря, удовольствие не из приятных.
Ральф вернулся нескоро, весь мокрый, и уже издали пополз на брюхе, видать, чувствовал, негодник, что совесть нечиста. Но я так обрадовался его возвращению, что ругать пса мне даже не пришло в голову.
Мы позавтракали. Я — вареным яйцом, Ральф — бутербродом с колбасой.
Хлеб у нас слишком быстро идет. Уже сейчас ясно, что до субботы мы не выдержим, осталась совсем маленькая горбушка. Сейчас бы очень кстати была картошка. Но где ее взять? В Межвиды лучше не соваться.
Интересно было бы узнать, куда ведет лесная дорога, по которой мы с Ральфом пришли сюда? Мама прожила в этих лесах почти год и уверяла, что кончается она озерными топями.
Я взял рюкзак, свистнул Ральфа, и мы отправились в путь. Прошло несколько часов, но лесу не было видно ни конца, ни краю. Настоящий партизанский край. Стройные сосны, меднокоричневые стволы, надо сильно запрокинуть голову, чтобы рассмотреть в вышине хвойную макушку. Под ногами ягель и брусничник. Но вот среди сосен вдруг начали проглядывать елки, березы, осины, и сосновый бор понемногу перешел в большой смешанный лес, заросший папоротником, заячьей капустой и черничником.
Вдруг шерсть Ральфа встала дыбом, и он зарычал. Вдалеке послышался лай собаки и коровье мычанье. На небольшой лесной поляне, круглой, как тарелка, паслось целое стадо рогатых.
От колхозной пастушки — довольно пожилой женщины, я выудил всю необходимую информацию.
В получасе ходьбы отсюда будет долинка, за ней хутора — «Межабрикшни», «Упесбрикшни», «Лиелбрикшни», «Мазбрикшни» и «Калнабрикшни». Магазина там нет, почты тоже. Раз в неделю приезжает автолавка, которая привозит хлеб, сахар, соль и всякие другие продукты. До колхозного центра, если идти прямо через лес, еще около десяти километров.
Ничего себе, уютный уголок, ни электричества, ни кино, ни театра, даже магазин и тот один раз в неделю. Здесь нас уж точно никто не будет искать.
Ну, а если вдруг кто-то спросит, откуда мы здесь и что ищем? Тогда я скажу, что приехали на экскурсию. Меня назначили заготовителем, поэтому мне надо купить картошки, крупы, шпека и еще кое- чего из еды. А если вдруг спросят, где мы расположились? Скажу, пожалуй, правду, что в доме лесника.
Наконец деревья поредели, и дорога привела нас на открытое пространство. И там, действительно, стояли пять хуторов. В конце дороги у каждого дома, на возвышении, поставлено по бидону. Что это еще за шутки?
Поднял крышку одного из бидонов — молоко. Мне вдруг так захотелось молока — хоть умри. Я налил капельку в крышку бидона. Колоссально! Такого молока в Риге ни за какие деньги не купишь, честное слово. Ральф облизывался и громко лаял. Тише ты, негодник, а ну, как застукают нас за этим занятием, что тогда? Налил я и Ральфу глоток. Ясно, что ничего хорошего нет в том, чтобы брать без разрешения, но у кого спрашивать?
В ближайшем доме мы не заметили никаких признаков жизни. Только рыжий кот путался под ногами да злобно шипел на Ральфа.
Зато в «Калнабрикшнях» мне повезло. Хозяйка оказалась приветливой и разговорчивой. Она тут же принялась подробно расспрашивать меня обо всем. Хорошо, что я заранее продумал, что отвечать.
— А что, ваши тоже разыскивают этот бидон? — спросила она.
— Какой бидон? — ничего не понял я.
