об этом, но весь класс и так знает, что его предок, как напьется, так бьет жену и детей и гонит их из дому. Мой отец никогда таким не был. Мама говорит, что второго такого доброго, честного и правдивого человека нет на всем белом свете. Если бы отец был жив, он бы понял меня наверняка и разрешил бы держать собаку. Но почему мама не хочет? Почему? Я и сам не заметил, как начал думать вслух.
— Ты же не маленький, — сердито ответила мама, — сам видишь, как трудно нам жить на одну мою зарплату. Штаны тебе уже коротки, пиджак тесен, все нужно покупать новое. Мои туфли скоро с ног сваливаться будут. — Ну, если мама начала считать, что нам необходимо — она не скоро кончит. Ну и пусть брюки по щиколотку, сейчас это модно. И вообще, какое это имеет отношение к собаке?
— Я работаю, рвусь, мечусь, — уже тише продолжала мама, — а ты даже учиться толком не хочешь. И еще хочешь взвалить на мою шею лишнего едока.
— Я сам заработаю для своей собаки.
— Нашелся работник! — рассердилась мама. — Ты бы хоть с учебой справлялся.
— А как же Зигмунд Скуинь? В моем возрасте он работал в редакции газеты и учился. И в конце концов стал известным писателем. Чем я хуже?
— Тоже мне Скуинь нашелся! — отрезала мама и вышла из комнаты.
Это же несправедливо, честное слово. Я уже выше мамы, а как деньги зарабатывать — выходит маленький. Даже Даце, у которой отец директор и зарабатывает бешеные деньги, летом идет работать в садоводство. А мне, конечно, мама не разрешит, нечего и мечтать.
Пес разлегся под столом и спокойно спал.
— Дукси! — потихоньку позвал я. — Кранци! Рекси! Пекси! — Никакого результата. Больше никаких собачьих имен не приходило мне в голову.
Я нашел в книжном шкафу календарь. Надо же в конце концов узнать, как его зовут. Начал с января: Индулис, Миервалдис, Зигмар, Гатис.
Пес поднял голову и заглянул мне в глаза. Альфред, Владислав, Бренцис, Леонард, Ральф.
— Гав! — раздалось из-под стола.
— Ральф! — повторил я.
— Гав! Гав! — пес вскочил на лапы и радостно завилял хвостом.
Я вышел в переднюю и позвал его еще раз. В несколько прыжков собака очутилась возле меня. Ясно, значит, его зовут Ральф. Я нашел теннисный мячик и бросил в другой конец коридора.
— Принеси! — скомандовал я. Пес послушно принес и положил мячик прямо в руки. Мама, стоя в дверях, только успевала поворачивать голову.
— Ну, теперь-то ты видишь, что это за собака! Ведь она, наверное, и по следу идти может, и преступников ловить. Отличный пес!
— Вполне возможно, — согласилась мама, — обучение служебных собак, как правило, длится несколько лет, требуется много усилий и терпения. Именно поэтому было бы нечестно держать ее дома. Я уже сказала тебе, чтобы ты завтра же отвел собаку туда, откуда ты ее привел. Там ее уже, наверное, ищет хозяин.
— Да, но Ральф может попасть к живодерам, которые ловят бездомных собак и скармливают их потом львам в зоопарке.
— Не фантазируй! — прервала меня мама. — Чтобы завтра и духу здесь собачьего не было. Ясно?
А ночью я видел ужасный сон. Два огромных, как слоны, льва гонятся за нами. Ноги у меня словно в путах. И вот впереди то ли море, то ли озеро. Мы с Ральфом влезли в лодку и поплыли. Проснулся я потный от страха. Пес спокойно спал на подстилке, рядом с моей кроватью.
Глава 2. Собачий грипп. Милиция преследует воров
Надо признаться, что особой любви к школе я никогда не испытывал. Но, раз заставляют, нужно ходить. Правда, иногда бывает даже интересно, особенно на истории. У нас исключительный учитель, просто колоссальный. Он так здорово рассказывает, что кажется, все видишь своими глазами, как в кино, честное слово. Поэтому-то по истории у меня твердая пятерка. Это моя единственная пятерка, если не считать физкультуры. Зато математик самый настоящий сухарь.
В тот день я все время думал о Ральфе. Не знаю, отчего это, но когда человеку надо куда-то спешить, время тащится еле-еле, как черепаха. Шел только второй урок, а мне казалось, что я просидел уже тысячу лет.
Латышский язык нам преподает сам классный руководитель. Между собой мы называем его Причастным оборотом. По латышскому у меня полустабильное положение, сочинения — пятерки, грамматика — как когда.
Мохнатые почки каштана под окном только-только распустились и были похожи на крохотные ладошки. А скоро все дерево покроется белыми свечками цветов.
Если бы удалось куда-нибудь пристроить Ральфа до воскресенья. Неизвестно, чем он сейчас дома занимается. Окно! Меня бросило в дрожь. Я же забыл утром закрыть окно! Болван! Кретин! А вдруг пес… со второго этажа?.. Немедленно надо бежать домой. Что бы такое придумать? Зубы нам всем недавно проверяли, у меня они все здоровы, так что номер с зубной болью не пройдет.
— Простите, пожалуйста, учитель, мне плохо.
— Вдруг, ни с того ни с сего? — учитель недоверчиво пощупал мой лоб, который от волнения покрылся капельками пота.
— Да, кости ломит. И голова вдруг стала тяжелая, точно свинцом налитая.
— Температуры вроде бы нет, — учитель с явным недоверием отнесся к моей скоропалительной болезни. Я же от злости готов был зареветь.
— Простите, учитель, именно так и начинается новый грипп, — пришла мне на помощь Инта. — Я знаю, мне мама рассказывала.
— Ну хорошо, иди домой, выпей аспирин и ложись в постель, — разрешил учитель. — И завтра, если будет температура, в школу не приходи.
Колоссально! Да здравствует грипп со всеми его разновидностями!
Теперь, по крайней мере на три дня, Ральф будет вне опасности. Дольше мне, пожалуй, не удастся водить маму за нос.
Из школы я вышел медленно-медленно, изображая тяжело больного, но, дойдя до угла, пустился вскачь. К дверям квартиры я подкрался на цыпочках и приложил ухо к замочной скважине. Тишина, затем заскрипели половицы под чьими-то шагами, послышалось громкое сопенье и повизгивание. Все в порядке! У меня точно камень с души свалился. Я отпер дверь, пес с радостным визгом бросился мне навстречу, вскинул лапы на плечи и лизнул в щеку. Соскучился, бедняжка.
Ральф оказался чудо-собакой. Без всяких приказаний он принес из передней домашние тапочки, сначала один, потом другой.
— Ну что еще сделать? — в его умных глазах вспыхивали веселые огоньки.
— Дай лапу! — наудачу сказал я. Пес без промедления протянул правую лапу и вложил ее в мою ладонь.
Стрелки часов, те самые, что в школе ползли черепашьим шагом, сейчас мчались со скоростью ветра. Вдруг Ральф бросился к дверям и громко залаял. На его собачьем языке это означало: «Берегитесь, воры и другие непрошенные гости! Это я, сторож дома».
Неужели действительно мама вернулась? Я быстро скинул тапки, улегся на диван и укрылся одеялом. Маме, судя по всему, было страшновато открывать дверь.
— Ральф, спокойно! — сказал я, и пес послушно улегся рядом с диваном.
Узнав о моей болезни, мама страшно разволновалась, заметалась по комнате, стала искать
