плохо читаемыми буквами. На некоторых страницах расплывались жировые пятна.
– Документ должен выглядеть соответственно, поэтому я сделал потрепанную обложку, добавив немного грязи внутрь. Часто путешествующий человек вызывает меньше подозрения у псов с таможни и погранконтроля, – мотивировал мастер по изготовлению фальшивых бумаг.
Святой готовился покинуть Россию, где ослепшее правосудие занесло над его шеей топор. Превратности судьбы заставили его искать помощи у патриарха криминального братства, бутырского сокамерника по кличке «Струна». Сухой, словно щепка, потомственный вор-карманник, обязанный ему жизнью, не стал рассыпаться в приблатненных клятвах. Он просто взял Святого под руку, усадил в такси и привез в неприметную граверную мастерскую, разместившуюся в полуподвальном помещении с ослизлыми от сырости стенами.
Мужчина, отличающийся нездоровой полнотой, следствием сидячей работы или нарушенного обмена веществ, поднялся с кресла, облобызался со Струной.
– Каким ветром занесло? – спросил он, косясь на Святого.
– Попутным, – ответил вор, продвигая приятеля вперед, в круг света лампочки без абажура.
Рыхлый толстяк измерил Святого узкими, по-крысиному острыми глазками.
– Струна, я завязал с фальшаком, – догадываясь о цели посещения гостями своей норы, предупредил он.
Вор подошел к столу, покопался, перебирая предметы, выудил лупу, которой пользуются часовщики. Вставив в глаз увеличительное стекло, Струна деловито произнес:
– Некогда дрочить, приятель. Нужны чиги выточные. Сделай железную ксиву, чтобы отвалить за бугор. Разбашляемся по полной.
Святой поддержал:
– Заплатим. Деньги имеются.
Толстяк, похожий на страдающего ожирением кастрированного кота, яростно почесал подмышку с проступившим пятном пота на рубашке и почмокал, завернув нижнюю губу.
– Давай фото. Зайдете через два дня. Тебе, Струна, отказать не могу, а бабки роли не играют, – сказал он, регулируя настольную лампу дневного света, не дающую тени.
У выхода гравер задержал посетителей:
– Надеюсь, твой кореш не имеет ничего общего с политикой? Извини, что спрашиваю, но это мой принцип.
Ладонь вора потрепала пухлую щеку обитателя сырой каморки:
– Охренел, сидя в яме?! Поменьше газет читай! Мы же честные люди. Фуфла не гоним…
Гравер был пунктуален. Через двое суток он достал из ящика стола книжицу с загнутыми краями. Гордый плодами своего труда, он пролистал страницы, демонстрируя под увеличительным стеклом с ультрафиолетовой подсветкой защитные знаки.
– Никто не догадается, что паспорт фальшивый. Подписи, печати лучше оригиналов. Настоящее произведение искусства, – похвалил себя толстяк.
Святой взял документ, передавая взамен конверт с оговоренной ранее суммой. Пряча паспорт в карман джинсовой куртки, он сказал ровным, ничего не выражающим голосом:
– Скоро проверим твое художество…
Ровно за два часа до вылета «Боинга-737» авиакомпании «Трансаэро», зафрахтованного для совершения чартерного рейса группой туристических фирм, динамики зала ожидания аэропорта пробулькали о начале таможенного досмотра и пограничного оформления пассажиров. Граждане засуетились, подхватывая сумки и покорно выстраиваясь в очередь. Некоторые спешно заполняли декларации, консультируясь с бывалыми соседями.
Начальник дежурного пограничного наряда, купив в киоске сигареты, возвращался на рабочее место. Пересекая зал, он, подчиняясь профессиональной привычке, мимоходом разглядывал пассажиров. Из общей людской массы его цепкий взгляд выделил эффектную пару – подтянутого мужчину с фигурой атлета и провожавшую его молодую женщину. Коротко стриженная брюнетка, прилипнув к спутнику, что-то тихо говорила ему, как бы уговаривая остаться. Непроизвольно пограничник сравнил девушку со своей опустившейся женой – вечно брюзжащей каргой с необъятными формами. Позавидовав крепко скроенному красавцу, он подумал, что нет никакого смысла оставлять такую куколку дома и шастать по заграничным курортам в поисках сомнительных приключений.
Вдруг участок его мозга, заполненный тысячами фотографий с оперативных ориентировок на преступников, которых надлежало задержать, выдал тревожный импульс. Лицо девушки затесалось каким- то образом в хранящуюся под черепной коробкой картотеку. Зрачки пограничника сузились, фокусируя зрение на безупречно правильных чертах лица брюнетки. Под черепом зашелестели невидимые листы с грозными предписаниями: при обнаружении немедленно информировать представителя ФСБ… разыскивается Интерполом… принять меры к задержанию.
Лысина начальника интенсивно выделяла пот. Ему пришлось снять фуражку и обмахнуться головным убором, словно веером. Природный компьютер, натренированный годами службы, не дал сбоя и выудил нужную информацию. Пограничник, игнорируя повышенное внимание пассажиров к своей персоне, облегченно рассмеялся раскатистым баском. В смиренно взирающей на своего спутника девушке он узнал восходящую звезду столичной журналистики Дарью Угланову, специализирующуюся на скандальных расследованиях. По материалам ее статьи, посвященной бардаку и коррупции, процветающим в главных международных аэропортах Москвы, пресс-центры Таможенного государственного комитета, Федеральной погранслужбы и прочих заинтересованных контор опубликовали ряд опровержений, а газету с фотографией смелой журналистки сотрудники зачитали до дыр, передавая из рук в руки. Магия печатного слова состоит в том, что люди любят читать о себе даже нелицеприятные вещи. Пропесочив служивый народец, оберегающий границу, журналистка, не зная того, снискала у них нечто вроде популярности.
Начальник, рассекая почтительно расступающуюся толпу, поспешил к подчиненным. Заходя в кабины, он сообщал женщинам с зелеными погонами прапорщиков, готовившимся к проверке документов:
– Девочки, хахаль Углановой бока прогревать летит.
– Той самой… – заахали прапорщицы.
Начальник нахмурил кустистые брови, изображая высшую степень озабоченности.
– Повежливее с журналюгами. Может, мужик задание получил компромат на нас накопать.
Делиться наблюдениями с таможенниками он не счел нужным. Застарелое соперничество двух служб, призванных блюсти интересы государства, обязывало его поступить подобным образом, и если судьбе угодно вылить на таможенников ушат помоев, то так тому и быть – постановил пограничник.
Очередь сокращалась. Таможенники проводили досмотр спустя рукава. Среди туристов редко попадались контрабандисты. Контингент мелких предпринимателей, выкроивших деньги, чтобы вывезти семью в Европу, подозрений не вызывал. Крутилась вертушка, пропуская пассажиров. Диктор призывал опоздавших поторопиться.
Мягко улыбаясь, Святой высвободил свой локоть из пальцев девушки. Он не переносил долгих прощаний, особенно перед рискованными предприятиями.
Подхватив сумку, он чмокнул Угланову в щеку:
– Пожелай мне удачи.
– До свидания, Святой. Я рада, что в репортаже о тебе не поставлена точка. Дай знать, когда устроишься.
Девушка отступила на шаг, открывая путь к вертушке. Энергично встряхнувшись, Святой пристроился за спиной почтенной дамы, успевшей водрузить на голову плетеную шляпку, и направился вперед. Забежав сбоку, Угланова приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала его в губы.
– Я никогда тебя не забуду! – горячо прошептала она.
Святой, легонько отталкивая журналистку, отшутился:
– Не позволю. Не надейся. До скорого, Дарья… Даст бог, свидимся!..
Надменный таможенник отодвинул распотрошенный чемодан, принадлежавший даме в соломенной шляпке. Вяло, точно осенняя муха, он покопался среди вещей Святого, наморщив нос, изучил декларацию и обвел жирной линией графу суммы валют.
– Разрешение на вывоз имеете? – простуженно просипел неприятный инспектор.
