засомневался, удастся ли Лидке его раскрутить. Однако девушка показала своему дружку большой палец, а затем сделала весьма характерный жест, мол, давай побыстрее отваливай. Гога отвалил, решив подождать подругу у себя дома. Но в тот вечер Лидка так и не пришла. А на следующее утро ее труп обнаружили в Приморском лесопарке.
Сыщики с Литейного тут же принялись искать того самого подвыпившего мужика, которого накануне успешно «сняла» Лидка. Но, кроме Гоги, этого парня никто не видел. А Гога был здорово пьян и даже не смог толком описать подозреваемого. По его словам, Лидкин хахаль был высокий блондин, одетый в кожаную куртку. Он сидел на лавочке в укромном уголке парка и цедил из банки импортное пиво. Под такое расплывчатое описание запросто подходил каждый пятый, поэтому проверить, говорит Гога правду или врет, не представлялось возможным.
После четвертого убийства в коридорах Литейного поползли слухи, что дело взято на контроль Генеральной прокуратурой. Парамонов прекрасно помнил, как волновались его коллеги, задействованные в раскрытии этих преступлений. Но со временем страсти поутихли. Маньяк затаился, убийств больше не было, и все вздохнули с явным облегчением. Но через год и девять месяцев вновь произошло убийство. И вновь в Приморском лесопарке. На этот раз жертвой преступления стала самая обыкновенная питерская школьница...
«Кажется, моя версия о том, что маньяк убивает только проституток, разваливается на глазах, – с грустью подумал Парамонов и тут же спросил у самого себя: – А с чего ты решил, что эта Потанина не была проституткой? Ведь результаты экспертизы показали, что перед смертью девчонка применяла сильнодействующие психотропные вещества и имела сношения с несколькими партнерами почти одновременно. И делала это не в парке, а в месте, гораздо более приспособленном для группового секса».
От этих мыслей майору стало не по себе. Ему очень понравилась мать Алевтины Потаниной, и, вспоминая Анастасию Петровну, он никак не мог поверить, что ее дочь могла заниматься чем-то подобным. Однако времени для сантиментов у него не было. Прошло более двух суток с тех пор, когда был обнаружен труп Потаниной, а Парамонов все еще не решил – в каком направлении двигаться.
Показания Анастасии Петровны Потаниной, которые она давала сразу же после опознания, были расплывчатыми и весьма субъективными. По словам матери, в тот вечер Алька ушла из дома часов в пять, предупредив, что задержится. Где и почему, естественно, не уточнила. Сама же Анастасия Петровна об этом не спросила, так как разговор велся на ходу. Они столкнулись в дверях, и на вопрос матери: «Когда вернешься?» – Алька ответила: «Завтра утром... Иду к Вере учить роль».
Еще Анастасия Петровна уверяла, что Алька почти всегда ночевала дома, школу посещала исправно, а если и задерживалась допоздна, то по уважительной причине – в театрально-драматической студии. В том, что у Алевтины не было мальчиков, Анастасия Петровна была уверена на все сто. Как, впрочем, и в том, что до этого страшного происшествия в лесопарке ее дочь была девственницей.
В тот же день Парамонов попытался отыскать эту самую театральную студию, где Алька Потанина занималась сценическим мастерством. И конечно же, не нашел. Он опросил всех ее школьных друзей в надежде узнать что-то новое. И ничего не узнал. Только то, что Алька была очень скрытной и никогда не делилась с друзьями подробностями своей личной жизни. Вывод напрашивался сам собой – не исключено, что потерпевшая подрабатывала на панели.
Поразмыслив, Парамонов решил не открывать матери всей правды. Зачем травмировать несчастную женщину, если от горя и слез она и так не находит себе места. Пусть она верит в то, что ее дочь вела праведный образ жизни. Переубеждать ее в этом незачем.
От своих коллег, занимающихся проблемами проституции, Парамонов узнал, что Алька Потанина не промышляла на Невском. Возможно, у нее имелись постоянные клиенты, которым она уделяла те самые часы, когда якобы посещала студию. В таком случае у нее должен был быть опытный сутенер, которого следовало найти и допросить. Но где его искать? В том районе, где жила Потанина? Для того чтобы проделать эту колоссальную работу, требовалось как минимум человек десять. Но на расследование, как всегда, выделили слишком мало оперативников – всего троих, включая самого Парамонова.
Немного поразмыслив, он решил, что начинать следует все-таки с Невского. Ведь все потерпевшие, кроме Потаниной, так или иначе были связаны с этой улицей. И погибшая Фикса, и детдомовка Катерина Литвинова, и даже Лидка-помойка. Вот только Женя Гончаренко работала у себя в районе, но ее сутенер был отлично знаком с ребятами Кайзера – негласного хозяина Невского.
Сам Кайзер, а в миру Казимир Петрович Тепляков, уже давно мозолил глаза Парамонову. Парамонов был уверен, что почти все заказные убийства, совершаемые в Питере и области, организованы Кайзером. Однако подступиться к нему официальным путем было невозможно. С точки зрения закона Кайзер был чист. К тому же «дружил» с милицейским начальством и имел ушлых адвокатов. Поэтому его «мальчики» всегда выходили сухими из воды. Но ни для кого не было секретом, что вот уже пять лет Невский по праву считается его законной территорией. За эти годы капитал Кайзера разросся до внушительных размеров. Благодаря кругленьким суммам на его счетах, все уже забыли, что когда-то Кайзер был уголовником – сидел в местах не столь отдаленных за разбой с применением огнестрельного оружия. Теперь он слыл уважаемым человеком, «покровительствовал» начинающим бизнесменам, хотя в самом бизнесе не разбирался. Но зато Кайзер разбирался в гораздо более прозаичных вещах: как устранить зарвавшегося конкурента, как заставить должника платить по счетам. У него была надежная команда головорезов, несколько крутых тачек, шикарный особняк в городской черте, дача невероятных размеров и огромный дог по кличке Боря. Кайзер был невероятно самолюбив. Когда на его территории случалось ЧП (а убийства проституток вполне можно было отнести к разряду «чрезвычайных происшествий»), он из кожи вон лез, чтобы во всем разобраться по справедливости. Виновных наказывали, потерпевших поощряли, а сам Кайзер тихо отваливал в сторону. До поры до времени, разумеется...
О «справедливом» правлении Кайзера Парамонов знал не понаслышке и был уверен, что об убийствах в Приморском лесопарке крестному папаше известно гораздо больше, чем всем сыщикам с Литейного. Но вряд ли хозяин Невского станет делиться с оперативниками этой информацией. Подступиться к нему у Парамонова не было никаких шансов.
Впрочем, один совсем малюсенький был. И воспользоваться им стоило.
Василий Акатьев, известный на весь Невский сутенер по кличке Артист, сидел на крючке фээсбэшников крепко и надежно. Лет семь назад, когда секс-бизнес только начинал набирать обороты, Артист взялся за одно дурно пахнущее дело: поставлять проверенным клиентам «мартышек» – девчонок до шестнадцати, и причем «целочек». Он находил их в парках, во дворах, на дискотеках, где эти тринадцатилетние Лолиты, устав от постоянной опеки родителей, пытались претворить в жизнь свои романтические мечты. Под оглушительные композиции Цоя и Гребенщикова они крутили тощими задами и зыркали глазенками направо и налево, старались во всем походить на своих сверстников из-за кордона. Пусть антураж не тот, зато желания жить «по-западному» хоть отбавляй.
Уговорить их поработать за твердую валюту не составляло большого труда. Малышки пахали будь здоров, иногда только за какую-нибудь импортную шмотку вроде джинсов, и особенно не выступали. Они считали Артиста своим благодетелем, так как благодаря ему сумели подняться над своими сверстниками хотя бы в материальном отношении. Вскоре на их задницах Василий сумел сколотить неплохой капитал. Он купил себе четырехкомнатную квартиру, фирменную тачку, дачу. Денег хватало на скачки и прочие азартные игры. Естественно, обучением девочек Артист занимался лично, да и после того, как, потеряв девственность, они переходили во вторую, более низшую категорию, не упускал возможности попользоваться их услугами.
Все шло хорошо до тех пор, пока однажды Артист не попался. Если бы он работал с совершеннолетними, отвертеться не составило бы большого труда. А так его накрыли в машине с «мартышкой», которой едва исполнилось двенадцать.
Попав в милицию впервые в жизни, «промокашка» не выдержала и раскололась. Артисту грозил солидный срок, но тут произошло чудо. Да, чудо в самом прямом смысле этого слова – ему предложили стать стукачом. То есть работать на ФСБ. Понятно, что Артист согласился, так как перспектива оказаться черт знает где, да еще в одной компании с «отмороженными» «урками» его ничуть не радовала.
