— Однако вы сами сказали, что у нас мало шансов туда добраться.
— Мне не следовало так говорить, — винится Енох Роот. — Это были глупые и необдуманные слова. Не отвечающие истинному духу подразделения 2702. Убежден, что мы доберемся до Швеции и доставим туда лейтенанта Монкберга.
— Вот это по-нашему! — одобряет Монкберг.
— В любом случае, если лейтенант Монкберг начнет саботировать, или предложит, чтобы его бросили, или каким-то иным образом увеличит риск нашего пленения, мы сможем с уверенностью сказать, что он — немецкий агент.
Монкберг окончательно опупевает.
— Так сваливаем отсюда к чертовой матери! — кричит он и встает, шатаясь от потери крови.
— Погодите! — говорит сержант Шафто.
— Что еще, Шафто? — Монкберг снова чувствует себя командиром.
— Как мы узнаем, что он увеличивает риск нашего пленения?
— В каком смысле, сержант Шафто? — спрашивает Роот.
— Может, это будет не очевидно, — объясняет Шафто. — Может, в лесу немецкая засада и лейтенант Монкберг выведет нас прямо на нее.
— Молодчина, сержант! — радуется капрал Бенджамин.
— Лейтенант Монкберг, — объявляет Енох Роот, — как исполняющий обязанности судового врача, отстраняю вас от командования по медицинским показаниям.
— Каким показаниям?! — в панике вопит Монкберг.
— Вы потеряли много крови, а та кровь, что у вас осталась, отравлена морфием, — объясняет Енох Роот. — Командование переходит к следующему по старшинству, он и будет решать, куда нам двигаться.
— Кроме вас, других офицеров нет! — говорит Шафто. — Только капитан, но он не может быть капитаном без корабля.
— Сержант Шафто! — гаркает Роот, настолько реалистично изображая морпеха, что Шафто и Бенджамин замирают по стойке «смирно».
— Сэр! Есть, сэр! — отвечает Шафто.
— Это первый и последний приказ, который я отдам, так что слушай внимательно! — объявляет Роот.
— Сэр! Есть, сэр!
— Сержант Шафто! Доставь меня и остальное подразделение в Швецию!
— Сэр! Есть, сэр! — орет Шафто и строевым шагом выходит из каюты, оттеснив лейтенанта Монкберга плечом. Два лейтенанта и капрал выходят следом, оставив в рубке кодовые книги.
Поваландавшись полчаса в шлюпках, подразделение 2702 высаживается в Норвегии. Нижняя граница снегов проходит на высоте пятидесяти футов над уровнем моря; по счастью, Бобби Шафто умеет стоять на лыжах. Друзья-десантники тоже; им даже удается соорудить что-то вроде волокуши для лейтенанта Монкберга. Через несколько часов они уже в лесах и движутся на восток. С самой высадки им не встретилось ни одного человека, ни немца, ни норвежца. Сыплет снег, заметая их следы. Лейтенант Монкберг ведет себя хорошо — не требует, чтобы его бросили, не пускает ракеты. Шафто думает, что дорога в Швецию будет наиболее легким заданием подразделения 2702. Самое трудное, как всегда, понять, на кой ляд это все нужно.
Бдительность
Карты Юго-Восточной Азии закрывают все стены и даже окно, придавая номеру Ави сходство с подземным бункером. Это первое за два месяца общее собрание акционеров корпорации «Эпифит». Ави Халаби, Рэнди Уотерхауз, Том Говард, Эберхард Фёр, Джон Кантрелл и Берил Хаген набились в номер. Кто- то роется в мини-баре, доставая закуску и выпивку. Кто-то сидит на кровати. Эберхард скрестил босые ноги на полу и примостил ноутбук на табуретку. Ави сложил руки на груди, прикрыл глаза и прислонился спиной к дверцам домашнего развлекательного центра из красного дерева исчезающих пород. На нем ослепительно белая рубашка, отглаженная и накрахмаленная до хруста. Пятнадцать минут назад он был в майке, которую перед тем не снимал сорок восемь часов.
Рэнди думает, что Ави заснул в неортодоксальной стоячей позе. Однако…
— Взгляните на карту, — вдруг тихо говорит Ави. Открывает глаза и поводит ими в сторону карты, не утруждаясь повернуть голову. — Сингапур, южная оконечность Тайваня и самая северная точка Австралии образуют треугольник.
— Ави, — серьезно произносит Эберхард, — любые три точки образуют треугольник.
Обычно от Эберхарда не ждут, что он разрядит атмосферу юмором, но сейчас по рядам акционеров пробегает легкий смешок. Ави улыбается; не потому, что ему смешно, просто шутка свидетельствует о высоком моральном духе.
— Что в центре треугольника?
Все снова смотрят на карту. Правильный ответ: «Точка посредине моря Сулу», но ясно, что Ави имеет в виду другое.
— Мы, — отвечает Рэнди.
— Верно, — подхватывает Ави. — Кинакута — идеальный электронный перекресток. Самое место для большого маршрутизатора.
— Без рекламы, пожалуйста, — просит Рэнди.
Ави невозмутимо продолжает:
— На самом деле так даже лучше.
— Как? — резко спрашивает Эб.
— Мне стало известно, что появились другие кабельные люди. Группа из Сингапура, а также консорциум из Австралии и Новой Зеландии. Иными словами: мы были единственными поставщиками услуг связи для Крипты. Теперь, как я понимаю, мы одни из трех.
Том Говард победно улыбается; он работает в Крипте и, вероятно, догадался раньше других. Рэнди и Кантрелл переглядываются.
Эб резко выпрямляется.
— Как давно вам об этом известно?
Рэнди видит досаду на лице Берил. Она не любит, когда в ней сомневаются.
— Вы не обидитесь, если мы с Эбом на секундочку выйдем? — Рэнди поднимается.
Доктор Эберхард Фёр недоуменно вздрагивает и тоже встает.
— Куда мы?
— Ноутбук оставь, — говорит Рэнди и ведет его в холл. — Дальше не пойдем.
— В чем дело?
— Так. — Рэнди тихонько, чтобы не захлопнулась, прикрывает дверь. — Люди вроде Ави и Берил, которые давно в бизнесе, предпочитают говорить с глазу на глаз — как сейчас мы. И, как правило, ничего не записывают.
— Объясни.
— Ну, это теория информации. При самом худшем раскладе, если дойдет до суда…
— До какого суда? Ты о чем?
Эб родился в маленьком городке на границе с Данией. Отец преподавал в университете математику, мать — английский. Появись он в родном городе со своими патлами, народ бы шарахался. Тем не менее Эб, подобно большинству соотечественников, по-прежнему свято верит, что все надо делать честно, открыто и логично.
— Не пугайся, — говорит Рэнди, — ничего такого не ожидается. Однако сейчас в Америке судятся все, кому не лень, и очень многие деловые начинания заканчиваются исками. В таком случае любой документ могут изъять. Вот почему Ави и Берил не записывают ничего, что плохо прозвучит в суде. Более того, от
