— Все сидите дома! — распорядился отец, надевая плащ. — На улице дождь, нечего шастать вокруг. Скоро из магазина вернется мама, скажите ей, что я задержусь. У меня дежурство.
Ивар подождал, пока отец уйдет, и сказал:
— Мне тоже надо быть в штабе ЮДМ. Ты, Иева, старшая, смотри, чтоб дома было все в порядке!
Стукнула дверь, дробно прозвучали шаги по лестнице, и девочки остались одни.
Сестренки включили телевизор, поудобнее устроились на диване и стали смотреть мультипликационные фильмы.
Янис Клява, как и мастер Калнынь, впервые держал в руках бриллиант. Отец Ивара рассказал обо всем подробно, упомянул и Голдбаума, и Гирта Зариня. Имя Гирта звучало в этой комнате уже не в первый раз. Сюда же приходила и встревоженная мать Гирта за советом и помощью.
Именно в это время, когда Ивар мчался в штаб, а Янис Клява и мастер Калнынь направлялись к Голдбауму, Гирт переживал мрачные минуты. Мало того, что в понедельник утром, когда голова трещала с похмелья, мать разбудила его в семь утра, словно пацаненка, отвела в сборочный цех и передала с рук на руки тому вредному старику, эксплуататору Гобе, так весь день ему пришлось клеить какие-то дурацкие кухонные табуретки на трех ножках. Раб он им, что ли? Табуретки, вишь ты, понадобились! Пусть на руках сидят, коль больше не на чем! Да еще эта вонь ацетона, столярного клея и еще какой-то дряни. Голова разламывается, спина болит! Так хоть бы мать его, рабочего человека, встретила горячим обедом! Куда там! Лицо, как у прокурора, и вместо того чтобы поздороваться, сразу же мораль читает — она, мол, надеется, что сегодня он трезвый. Такое начало ничего хорошего не сулит.
— Скажи честно, откуда у тебя драгоценности? — вопрос матери прозвучал словно пушечный выстрел. — Не ограбил ли ты вместе с шайкой Бубнового Туза магазин? От работы отлыниваешь, на воровство потянуло! Так вот, знай, этот номер у тебя не пройдет.
Напряжение спало. Значит, точно ей ничего не известно, только то, что выболтал по пьянке.
— Чего спьяну не сболтнешь!
— А деньги? — не отступала мать.
— Какие деньги?
— Ну, те девяносто рублей.
— Ах, эти? Выиграл в спортлото. Угадал четыре цифры.
Сначала мать засомневалась, верить сыну или нет. А потом подумала, может, зря поторопилась рассказать все Кляве?
— И не смей больше связываться с этим прохвостом и его компанией! — предупредила мать.
Гирт счел за лучшее на сей раз матери не перечить.
— Мам, отдай мои вещи! — стал он приставать. — Я тебе куплю другие бусы, еще лучше. Ну, получилось так, что в тот раз за душой не было ни копейки, а Джек тот, с английского парохода, отчаливал. И под рукой ничего подходящего не оказалось.
— Смотри, чтоб слова не разошлись с делом! — сдалась мать и принесла от соседки сверток.
— Нашел чем гордиться, для одного обноски, а для тебя невесть какой наряд!
Гирт удивленно смотрел, как тщательно мать собиралась, аккуратно причесала пышные волосы, надела новое платье, надушилась. И Гирт увидел, что его мать еще молодая женщина. Дома она ходила в старом, вылинявшем халате, волосы повязывала платком. Сын даже не замечал ее, мать она и есть мать.
— Я уйду ненадолго, — сказала она. — Сиди дома и не шляйся вокруг.
Надежности ради заперев дверь на ключ, Гирт выложил на стол все свои сокровища.
Это кольцо с голубым глазком он подарит Антре. Она помешана на синем. Может, какой пустячок подарить и матери? Да нет, лучше не надо, начнет еще допрашивать. Драгоценности, которые он собирался продать, Гирт всыпал в пустую пачку из-под сигарет, остальные спрятал в тайник и направился к Иванову. В почтовом ящике он заметил письмо.
«Гирту Зариню. Улица Плиедеру, 2, квартира 37» — адрес был напечатан на машинке.
«Драгоценности, которые ты нашел в старой кровати, не твои. Отнеси их в ближайшее отделение милиции, потому что они принадлежат государству, иначе окажешься за решеткой за присвоение чужой собственности (статья 94 Уголовного кодекса)».
Колени у Гирта подкосились, и он опустился на ступеньки. Проклятье! Его сокровищам грозит опасность! Но они принадлежат ему, и только ему. Он честно нашел! И будет бороться за них до последнего. Хорошо, что деньги и драгоценности припрятаны в надежном месте, не только мать, ни одна ищейка не найдет. И все же — кто мог сообщить о находке? Антра? Ювелир? Нет, они видели только кольцо и один камень. Мать? Может, он по пьянке все выболтал? Нет, мать просто сказала бы, не стала бы писать письмо. Но кто же тогда? Надо срочно все загнать. Деньги — дело другое. Положить на книжку и тратить помаленьку. Деньги есть у каждого, без них вообще дух испустишь. Жевать нечего станет и — конец. На время ему с лихвой хватит. Об этом позаботится зубной техник.
Пройдя через двор, Гирт зашел в дом, выходящий на улицу, и позвонил в квартиру № 5.
— Кто там? — раздалось за дверью.
На душе у Гирта отлегло — дома. Хозяин долго возился с замками, отпирая двери, и ввел, наконец, гостя в комнату. Ну и ну! Ковры и хрусталь, картины в позолоченных рамах, шикарная мебель! В одном углу комнаты торчит икона в тяжеленной золотой раме. Лица богоматери и младенца словно живые. Гирт даже рот открыл от удивления — такой роскоши видеть ему еще не доводилось.
— Это от прежнего владельца осталось, — пояснил Иванов. — Мебель и другие тяжелые вещи в Израиль не увезешь. Он мне родственником приходился со стороны жены, перешло по наследству.
Как только за Гиртом закрылась дверь, Айвар бросился к будке телефона-автомата.
Когда в штабе раздался звонок, Уна и Атис спорили, верно ли поступила Уна, отправив Гирту письмо.
— Гирт у толстяка, наверняка пришел продавать драгоценности. Что делать?
— Продолжай наблюдение! Мы сейчас, — приказал Атис.
А у зубного техника торговля в это время шла полным ходом.
Гирт выложил на стол тяжелое золотое кольцо с изумрудом.
— Сколько дадите?
Иванов повертел кольцо в своих толстых, как сардельки, пальцах.
— Сто.
— Смеетесь, дяденька! Сто пятьдесят.
Кольцо стоило вдвое дороже, Иванов это прекрасно знал.
— Ладно. А бриллиант?
— Восемь кусков.
— Ты говорил — пять.
— Я не знал настоящей цены.
Повертев камень перед светом и убедившись, что он безупречен, зубной техник спросил:
— У тебя еще есть?
— Есть. И белые, и зеленые, голубые и красные.
— Показывай!
— Прежде покончим с этим. Так как?
— Шесть.
— О’кей! — согласился Гирт и показал остальные драгоценности.
— Цветные камни полудрагоценные, — заметил Иванов.
— Ясно.
«Ничего тебе, парень, не ясно, — усмехнулся про себя Иванов. — Ты даже не знаешь, как они называются. Не плохой у меня улов нынче».
— Рубин этот с трещиной, почти никакой ценности не представляет. Двадцатка, и ни копейки больше, — предложил он.
— Идет.
Бирюзовый камень редчайшей красоты переливался всеми оттенками синего цвета. Искусный ювелир придал ему овальную форму, каждая грань, освещенная светом лампы, рассыпала синие искры.
