избавиться, потому что парень разделяет общее (крайне досадное) убеждение, будто в тюрьме у Рэнди одна радость — принимать визитеров.
Рэнди возвращается в камеру, садится по-турецки на койку и начинает раскладывать диски, как пасьянс. Выбор довольно толковый: двойной диск Бранденбургских концертов, органные фуги Баха (компьютерщики повернуты на Бахе), Луис Армстронг, Уинтон Марсалис и несколько альбомов «Хампердаун Системс», звукозаписывающей компании, в которой Честер — один из главных инвесторов. Это студия второго поколения: все исполнители — молодые люди, которые приехали в поисках легендарной сиэтлской рок- сцены и обнаружили, что ничего такого здесь нет в помине, а есть человек двадцать музыкантов, играющих на гитаре друг у друга в подвале. Им оставалось либо возвращаться ни с чем, либо самим создавать сиэтлскую сцену своей мечты. В результате возникло множество мелких клубов и групп, решительно оторванных от всякой реальности и отражающих исключительно чаяния панглобальных юнцов, приехавших сюда в погоне за призрачной надеждой. Те из двух десятков музыкальных старожилов, кто еще не покончил с собой и не умер от передоза, почувствовали себя ущемленными засильем чужаков и организовали движение протеста. Примерно через тридцать шесть часов после его начала молодые иммигранты ответили антидвижением антипротеста и отстояли свое право на уникальную культурную самобытность как обманутого народа, вынужденного все создавать самостоятельно. Подхлестываемые убежденностью, энергией юношеской половой неудовлетворенности и частью критиков, усмотревших в самой ситуации нечто постмодернистское, они основали несколько групп второй волны и даже звукозаписывающих студий. Из них только «Хампердаун Системс» в первые же шесть месяцев не заглохла и не оказалась поглощена крупной лос-анджелесской или нью-йоркской компанией.
Значит, Честер решил порадовать Рэнди своей гордостью — последними хампердаунскими новинками. Как ни странно, группы по большей части не из Сиэтла, а из каких-то неимоверно продвинутых университетских городков Северной Каролины и Мичигана. Но есть и одна, под названием «Шекондар», похожая на сиэтлскую.
Рэнди вставляет золотой диск в CD-дисковод ноутбука. Там и впрямь есть несколько звуковых дорожек (как он уже обнаружил), но почти весь остальной объем забит компьютерными файлами. Есть несколько директорий или папок, названных по имени документов из дедушкиного сундука. В каждой директории — длинный список файлов: PAGE.001.jpeg, PAGE.002.jpeg и так далее. Рэнди открывает их тем же браузером, которым читает «Криптономикон», и обнаруживает, что это отсканированные графические файлы. Видимо, Честер посадил толпу подчиненных расшивать документы и страница за страницей прогонять их через сканер. Одновременно он попросил каких-то художников, вероятно, знакомых из «Хампердаун Системе» сварганить обложку для несуществующей группы «Шекондар». В коробке есть даже вкладыш, фотографии «Шекондара» на концерте. Пародия на сиэтлскую рок-сцену времен постсиэтлской рок-сцены, вероятно, в точности отвечает представлениям филиппинского таможенника, который, как все, мечтает перебраться в Сиэтл. Главный гитарист немного похож на Честера в парике.
Не исключено, что Честер перемудрил со всеми этими хитростями, и вполне можно было отправить документы курьерской почтой. Однако Честер, сидя на берегу озера Вашингтон, так же неверно представляет себе Манилу, как половина человечества — Сиэтл. По крайней мере у Рэнди есть повод поржать, прежде чем взяться за дзета-функцию.
Несколько слов о половой неудовлетворенности. Вынужденное воздержание Рэнди длится уже недели три. Он как раз собирался заняться этой проблемой, когда в соседней камере внезапно появился очень умный и чуткий католический экс-священник, который теперь спит в шести дюймах от его койки. О мастурбации не может быть и речи. В той мере, в какой Рэнди вообще верит в высшие силы, он молится о ночной поллюции. Предстательная железа размером и твердостью напоминает крокетный шар. Рэнди чувствует ее постоянно и мысленно зовет горнилом Пылающей Любви. Несколько лет назад у него случился простатит на почве хронического злоупотребления кофе, и тогда болело все, от груди до колен. Уролог объяснил, что простата нейрофизиологически связана почти со всеми другими частями тела; не нужно было ораторского искусства или подробных доказательств, чтобы убедить Рэнди в справедливости этих слов. С тех самых пор Рэнди убежден, что маниакальная тяга мужчин к соитию — просто отражение нейрофизиологических связей: когда вы готовы одарить внешний мир своим генетическим материалом, то есть предстательная железа заряжена на все сто, об этом знают даже ваши мизинцы и веки.
Казалось бы, Рэнди должен постоянно думать про Америку Шафто, мишень своего сексуального выбора, которая (в довершение беды) наверняка проводит большую часть времени в гидрокостюме. Собственно, в ту сторону и были направлены его мысли, когда так некстати привели Еноха Роота. Но вскоре стало ясно, что надо держать себя в ежовых рукавицах и не думать об Ами совсем. Жонглируя всеми этими щенками и бензопилами, он одновременно идет по канату, в конце которого — расшифровка «Аретузы». Если смотреть вперед и ставить одну ногу перед другой, он дойдет. Ами в гидрокостюме где-то внизу, наверняка пытается поддержать морально, но один взгляд в её сторону, и он погиб.
Рэнди читает научные статьи тридцатых — начала сороковых годов с многочисленными пометками деда, который беззастенчиво выдергивал из них все, что может пригодиться на криптографическом фронте. Это на руку Рэнди, чьих познаний в теории чисел еле-еле хватает, чтобы продраться через статьи. Честеровым помощникам пришлось сканировать не только лицевую, но и оборотную сторону, поскольку дед писал и на ней. Например, есть статья Алана Тьюринга 1937 года, в которой Лоуренс Притчард Уотерхауз отыскал какую-то погрешность или по крайней мере некое не до конца развитое положение, и покрыл несколько страниц комментариями. У Рэнди буквально холодеет кровь при мысли, что ему хватило наглости влезть в такую беседу. Осознав свое интеллектуальное убожество, он выключает компьютер, ложится и от огорчения спит десять часов как убитый. Потом убеждает себя, что вся эта мура, вероятно, не имеет прямого отношения к «Аретузе», надо просто успокоиться и тщательно прочесать статьи.
Проходят две недели. Молитвы касательно горнила Пылающей Любви услышаны. Наступает короткое облегчение. Дня на два Рэнди может допустить в свои мысли концепцию Ами Шафто, но только в самой бесстрастной и строгой форме. Время от времени приходит адвокат Алехандро и говорит, что дела не очень хороши. Появились неожиданные препятствия. Все, кого он собирался подкупить, уже подкуплены Кем-то. Рэнди слушает и скучает. Он убежден, что во всем разобрался. Для начала, его упек сюда Ин, а не Дантист, и адвокат Алехандро ломится не в ту дверь.
Енох, когда звонил Рэнди в самолет, сказал, что его старый приятель из АНБ работает на кого-то из клиентов Крипты. Теперь более или менее ясно, что это Ин. Соответственно Ин знает, что «Аретуза» у Рэнди, и считает, что сообщения «Аретузы» содержат координаты Первоисточника. Ин хочет, чтобы Рэнди расшифровал перехваты, тогда он узнает, где копать. Отсюда вся история с ноутбуком. Адвокату Алехандро не вытащить Рэнди из тюрьмы, пока Ин не получит нужную информацию — или не будет думать, что получил. После этого внезапно образуется какая-нибудь юридическая лазейка, и Рэнди преспокойно выпустят на волю.
Рэнди настолько в этом убежден, что досадует на визиты защитника. Хочется все объяснить, чтобы адвокат Алехандро бросил бесполезные трепыхания и перестал являться со все более нудными и безрадостными отчетами. Но тогда Ин, чьи люди наверняка прослушивают встречи адвоката с клиентом, поймет, что Рэнди его раскусил, а это нежелательно. Поэтому Рэнди кивает на встречах с адвокатом, а пересказывая разговор Еноху Рооту, старается выглядеть убитым и недоумевающим — просто для подстраховки.
Сейчас он, концептуально, на том же уровне, на котором был его дед, когда начинал взламывать «Аретузу». То есть у него в голове есть теория, как «Аретуза» работает. Он не знает алгоритма, но знает, к
