Братки охотно отправились бы с ним, но тут было другое дело — место, куда его отправляли, располагалось до опасного близко к Юго-западно-тихоокеанскому ТВД, вотчине Генерала. Даже сейчас, спустя два года после того, как Макартур бросил их на Гуадалканал плохо вооруженными, практически без поддержки, морпехи по-прежнему половину своего времени обсуждали его пороки. Он тайно владел половиной Интрамурос. Он сказочно обогатился за счет испанского золота, которое его отец откопал в бытность свою губернатором Филиппин. Кесон, глава филиппинского правительства в изгнании, тайно назначил его послевоенным диктатором архипелага. Генерал метит в президенты и будет нарочно проигрывать сражения, чтобы подгадить Рузвельту, а всех собак повесит на морскую пехоту. А если это не выгорит, он вернется в Штаты и устроит военный переворот, который героически подавит морская пехота. Semper Fidelis!
Так или иначе, братки переправили его в Новую Каледонию. Нумеа — аккуратный французский городок с широкими улицами и жестяными крышами, обрамленный исполинскими отвалами хромовых и никелевых разработок. Треть населения — французы (везде портреты де Голля), треть — американцы, треть — каннибалы. Говорят, за последние двадцать семь лет они не съели ни одного белого. Поэтому Бобби, ночуя на пляже, чувствует себя почти так же безопасно, как в Швеции.
Однако в Нумеа он натолкнулся на преграду непроходимее кирпичной стены: воображаемую границу межу Тихоокеанским ТВД (площадкой Нимица) и Юго-западно-тихоокеанским. Брисбен, штаб-квартира Генерала, совсем близко (по меркам Тихого океана). Если он туда доберется и произнесет свою реплику, все будет в ажуре.
Первую пару недель Бобби, как дурак, верит, что все устроится. Следующий месяц подавлен и не верит, что сможет отсюда выбраться. Наконец приходит в себя и начинает проявлять смекалку. На корабль не попасть, зато самолеты летают в неимоверном количестве. Похоже, Генерал любит самолеты. Шафто начинает выслеживать летчиков. Военной полиции он не нравится; в сержантский клуб не пробиться никакими силами.
Однако сержантский клуб предлагает довольно ограниченный выбор развлечений. Те, кто ищет более сильных радостей, должны покинуть оборонительный периметр, охраняемый военной полицией, и вступить в гражданский сектор экономики. А когда хорошо оплачиваемые, скучающие без женщин американские летчики соприкасаются с полуфранцузской, полуканнибальской культурой, гражданский сектор экономики получается ого-го какой. Шафто набивает карманы пачками сигарет (морпехи в Кваджалейне снабдили его куревом до конца жизни) и занимает наблюдательный пост недалеко от ворот авиабазы. Летчики выходят по двое, по трое. Шафто выбирает сержантов, идет за ними в бордели и бары, садится на линии прямой видимости, начинает курить одну за одной. Скоро к нему подходят и стреляют сигаретку. Завязывается разговор.
Как только система отработана, он мигом узнает массу всего про пятую эскадрилью, заводит кучу знакомых. Через несколько недель приваливает счастье. Безлунной ночью в 1.00 Шафто перелезает через ограду лётного поля, по-пластунски преодолевает милю вдоль посадочной полосы и в последнюю минуту успевает на рандеву с экипажем «Пьяной Тутси» — «Либерейтора Б-24», летящего в Брисбен. Не успевает Шафто моргнуть глазом, как его запихивают в стеклянную сферу на хвосте самолета, рядом с турельным пулеметом. Надо думать, ее назначение — сбивать «зеро», которые обычно атакуют сзади; экипаж «Пьяной Тутси» явно полагает, что вероятность встретить «зеро» в этих краях не больше, чем над средним течением Миссури.
Шафто велели одеться потеплее, но ничего теплого у него нет. Едва «Пьяная Тутси» отрывается от полосы, он осознает свою ошибку: температура падает, как пятисотфунтовая бомба. Он не может выбраться из стеклянного фонаря, а если и мог бы, наверняка угодил бы под арест: его взяли на борт контрабандой, втайне от пилотов. Что ж, придется добавить переохлаждение к обширному списку уже изведанных мук. Через пару часов он проваливается не то в сон, не то в забытье.
Его будит розовый свет, идущий со всех сторон разом. Самолет снижается, температура растет, тело оттаяло и пришло в чувство. Через несколько минут руки вновь обретают подвижность. Он тянется в розовую мглу и протирает окошко в запотевшем стекле. Вынимает носовой платок, вытирает весь фонарь и смотрит в самый зев тихоокеанской зари.
Черные пятна и полосы облаков расплываются в небе, словно чернила кальмара по воде тропической бухты. Какое-то время кажется, что он снова под водой с Бишофом.
Весь океан исполосован шрамами, прямо как сам Бобби. Из шрамов, как старые осколки, торчат зазубренные края коралловых рифов. Теплеет. Его снова начинает бить дрожь.
Кто-то вывалил в Тихий океан груду коричневой пыли. На ее краю — город. Брисбен. Стремительно мчится посадочная полоса, и Шафто кажется, что сейчас она снимет ему задницу, как самый большой в мире ленточно-шлифовальный станок. Самолет останавливается. Пахнет горючкой.
Пилот обнаруживает его, приходит в ярость и хочет вызвать военную полицию. «Я к Генералу», — посиневшими губами выговаривает Шафто. Пилоту хочется его треснуть. Однако после того как прозвучали эти слова, разъяренные офицеры отступают на шаг и перестают драть глотку. Шафто решает, что таков стиль самого Генерала.
Сутки он отходит в ночлежке, потом встает, бреется, выпивает чашку кофе и идет на поиски начальства.
К его величайшему огорчению, Генерал перенес свою ставку в Холландию, на Новую Гвинею. Однако его жена, сын и часть штаба по-прежнему в отеле «Леннонс». Шафто отправляется туда и некоторое время наблюдает за подъезжающими машинами: чтобы попасть к отелю, они должны свернуть на определенном углу. Шафто встает там и ждет. Сквозь окна машин он видит погоны, считает звезды.
Заметив две звезды, он говорит себе: «пора», пробегает квартал и оказывается возле отеля, как раз когда водитель распахивает генералу дверцу.
— Простите, генерал, Бобби Шафто прибыл для прохождения службы, сэр! — выпаливает он, козыряя так браво, как еще никто за всю историю войн.
— И кто же ты такой будешь, Бобби Шафто? — спрашивает генерал, почти что не моргнув глазом. Ба, да он говорит, как Бишоф! У этого типа немецкий акцент!
— Я убил больше нипов, чем сейсмическая активность. Умею прыгать с парашютом. Немного говорю по-японски. Способен выжить в джунглях. Знаю Манилу как свои пять пальцев. У меня там жена и ребенок. И мне вроде как нечем себя занять. Сэр!
В Лондоне, в Вашингтоне, ему бы не дали подойти к генералу так близко — застрелили бы или быстренько взяли под локотки.
Но это ЮЗТТВД, и на следующий день Шафто в армейском х/б без знаков отличия летит в «Б-17» курсом на Холландию.
Новая Гвинея — редкая мерзопакость: гангренозный дракон с заснеженным хребтом, при одном взгляде на него Шафто начинает трясти от переохлаждения и начинающейся малярии. Все это теперь принадлежит Генералу. Ясно, что такую страну мог завоевать только звезданутый. Лучше месяц в Сталинграде, чем сутки здесь.
Холландия — на северном берегу острова, обращенном, естественно, к Филиппинам. Все морпехство знает, что здесь Генерал отгрохал себе дворец. Самые наивные верят, будто это просто вдвое увеличенная копия Тадж-Махала, воздвигнутая невольниками-морпехами, но ушлые старики знают, что это куда более крупный дворовый комплекс, выстроенный из материалов, украденных с госпитальных судов, со множеством увеселительных беседок и сексодромов для генеральских азиатских наложниц. Все это хозяйство венчается куполом, с высоты которого генерал наблюдает, чем заняты нипы в его обширных филиппинских владениях.
В иллюминатор «Б-17» Шафто ничего такого не видит. Есть красивый большой дом над морем — надо думать, сторожевой пост на границе генеральских владений. Затем усадьба исчезает из виду, и «Б-17» подпрыгивает на посадочной полосе. В самолет вползают тропические миазмы. Это как нюхнуть дрожжей прямо из бродильного чана. У Шафто схватывает живот. Конечно, многие морпехи считают, что армейские брюки лучше всего выглядят обосранными, но ему лучше выкинуть такие мысли из головы.
Все пассажиры (полковники и выше) двигаются так, словно боятся запариться, хотя и так уже давно взмокли. Шафто хочется поторопить их пинком в жирные задницы — ему надо скорее в Манилу.
Потолковав с водителем, он пристраивается на задний бампер начальственного джипа. Летное поле
