– Рад видеть вас, мсье, – произнес незнакомец. – Я хорошо помню вас в соборе, видел до войны. – Он широко улыбнулся и добавил, прищурившись: – Вы вряд ли запомнили меня…
– Э-э-э… – протянул викарий, тщетно силясь вспомнить собеседника.
– Это вполне объяснимо, – продолжал странный человек, явно начальник или командир, источая улыбку. – Если паства хорошо помнит священника, то священнику не вменяется в обязанность помнить каждого прихожанина…
– Но я не священник! – покачал головой викарий.
– Ничего, все впереди, – произнес человек. – Разрешите представить вам капитана Франсуа Паррона, прибывшего от генерала де Голля…
Один из бородачей кивнул. Взгляд капитана Паррона был суров, что говорило об испытаниях, им перенесенных, волосы рано поседели.
– Капитан Паррон прибыл в Париж координировать действия Сопротивления по подготовке восстания… Мы хотели бы включить вас в состав штаба, господин викарий… Остальные пока могут отдохнуть.
Пока говорил командир, Франсуа Паррон настороженным взглядом рассматривал собеседников. На мновение он задержал взгляд на Никольском. Матерый провокатор почувствовал, как у него вспотели ладони. Но что было делать? Он заставил себя не реагировать.
– Здравствуйте, господа, – произнес Паррон. – Последние новости. Де Голль продвигается к Парижу, и восстание неизбежно… Думаем начать его на днях… К тому же генерал Леклерк получил американские танки «Шерман»…
Он говорил отстраненно, словно чувствовал некую скованность, смотрел в одну точку.
– Господин полковник! – послышался звонкий голос Адель. – Это вы?
Человек, встретивший прибывших, обернулся на возглас.
– Девочка моя, я никак не ожидал увидеть тебя здесь! – воскликнул он. – Ты по-прежнему осторожна? Как здоровье дядюшки Клода?
Они обнялись.
– Бедный дядя Клод погиб, его убили гитлеровцы, – ответила Адель. – Скажите, у вас налажен контакт с представителем разведки союзников…
Паррон предостерегающе поднял руку.
– Необходимо срочно отправить шифровку, вот почему вы здесь, – сухо произнес он, обращаясь к Адель. – Полковник Роль рассказывал, что вы радистка. Попрошу пройти за мной…
Они прошли в боковой коридор. Едва остались одни, капитан Паррон взял Адель за плечи и развернул к себе. Он произнес, внимательно глядя девушке в глаза:
– Среди вас – провокатор. Этот русский. Его имя – Осел. Повторяю. Это Осел.
– Осел, – шепотом повторила девушка.
Капитан прикрыл ей рот широкой ладонью.
– Тише, девочка, его нельзя спугнуть. О том, что он провокатор, я знаю точно. Видел его фотографию в картотеке… Это человек из гестапо.
– Что делать? – выслушав, спросила Адель.
– Во-первых, предупредить своих, чтобы не болтали, – сказал капитан. – Во-вторых, мы уберем его чуть позже, а пока будем использовать для передачи бошам ложной информации…
Девушка кивнула:
– Понятно.
– А теперь расскажи-ка мне о вашем контакте с представителем советской разведки…
Теперь уже начала рассказывать Адель. Она поведала о дядюшке Клоде, который вывел ее на штандартенфюрера Курта Мейера, о свидании на ипподроме… Она рассказала, что разведчик работает в одиночку, но ищет контакта с бойцами Сопротивления.
– Он сказал мне, что в числе его заданий – предотвращение уничтожения Парижа, – волнуясь, сказала девушка. – Еще он сказал, что немцы готовятся отравить газом партизан, засевших в катакомбах. Он готов помочь вам, однако просит не трогать доктора Менгеле, этот доктор нужен ему, потому что мешает другим немцам организовать бомбардировку города.
– Это ценная информация. Мы обязательно поможем этому штандартенфюреру, – задумчиво произнес Паррон. – А теперь подумаем, что из рассказанного и в какой форме преподнести Ослу…
Их беседа заняла еще четверть часа, после чего они вернулись в зал. На ходу разговаривали, словно старые друзья.
– …Это было рискованно, но по-другому передать портрет этого человека мы не могли, – громко произнес капитан Паррон. – Он опасный нацист, его следует уничтожить… – добавил он.
Они остановились так, чтобы их разговор мог слышать Ботун. Викарий и еще несколько партизан сидели за длинным столом, что-то негромко обсуждали.
Адель искоса поглядывала на Ботуна. Тот стоял с равнодушным видом, не смотрел в их сторону, но девушка была уверена, что Никольский навострил уши.
– Есть отличное место для устранения штандартенфюрера Мейера… – произнесла она, как было условлено. – По заданию Гиммлера он составляет опись культурных ценностей… Я предлагаю собор Парижской Богоматери. У нас есть выход в собор из катакомб. Он там появится на следующий день после премьеры в Гранд-опера. Как раз подгонят грузовики для вывоза ценностей. В суматохе это будет сделать легко…
Партизаны угостили звонаря и Никольского похлебкой, поднеся две металлические миски. Жорж Лерне сперва отказывался, но его уговорили. Никольский торопливо схватил миску, уселся у стены, сжав в одной руке ложку, во второй – краюху хлеба.
Он неспешно ел похлебку, желвак двигался возле уха. Адель просто физически чувствовала, как этот человек впитывает информацию…
Возле особняка Курта Мейера остановился черный «Хорьх». Мейер узрел машину сквозь окно, и брови его изумленно взметнулись. К нему приехал Кнохен.
Курт отправился встречать. В прихожей осмотрел себя в зеркале. Домашние брюки и рубашка с короткими рукавами.
Курт улыбнулся и вышел. Распахнул калитку.
– Хайль Гитлер! – приветствовал его Кнохен.
Курт заметил, что у гостя несколько смущенный вид, да и руку Кнохен не вскинул, а просто так произнес «Хайль Гитлер!», вроде как поздоровался. Прекрасно, отношения с оберштурмфюрером, выходит, уже установлены, и они, как говорится, самые теплые, дружеские, все это можно будет использовать в дальнейшем… А сейчас эти отношения надо было поддержать.
– Хайль Гитлер, – улыбнулся Мейер. – С чем пожаловали, Гельмут? – Курт посторонился, пропуская гостя.
Только сейчас Мейер заметил, что оберштурмфюрер держит в руках пакет серой бумаги.
– Это ваш портрет, который украли бандиты, – сказал Кнохен, возвращая картину. При этом он пристально смотрел по сторонам, и Курт решил пригласить его внутрь дома.
– Вы настоящий друг, Гельмут, – произнес он с чувством. – Я не отпущу вас без рюмки коньяку!
– Вы каждому предлагаете рюмку коньяку?
– Нет, лишь тем, кто мне симпатичен… Вы мне весьма симпатичны, господин Кнохен… К тому же вы вернули пропажу.
– Я спешу… – Гость посмотрел на часы.
– Поэтому не спорьте, а пройдемте, и поскорее закончим с этим делом! – рассмеялся Курт.
«Пусть увидит, как я живу, – рассуждал Мейер. – Убедится, что за стенами этого особняка я не прячу рацию или взвод вооруженных французов».
– Вы шутник, – улыбнулся Кнохен, заходя в дом.
– А вы, выходит, на все руки мастер? – спросил Мейер, улыбаясь и наливая коньяк. – Искали мой портрет?
– Вы же сказали нам, вот мы и нашли! – произнес Кнохен. Глаза его искрились такой приветливостью, что Мейер засомневался. Вдруг Кнохен приехал к нему от чистого сердца?
– И кто же украл его у меня? – Курт смотрел серьезно.
