разговаривали.
– Можно использовать вашу рацию? Мне надо передать сообщение.
– Ничего не получится. У нас маломощный передатчик. Для увеличения мощности мы использовали антенну на соборе. Сейчас это невозможно. И за передатчиком следят.
– В таком случае устройте мне встречу с вашим командиром…
– К кем?
– С командиром вашего подполья. Надо посоветоваться.
– Я постараюсь… – серьезно ответила девушка.
Бросив еще пару ничего не значащих фраз, они разошлись по разным аллеям.
Тускло горела коптилка. Широкоплечий бородатый человек сидел у стены. Перед ним стояла Адель.
– То, о чем он просит, никак невозможно, – произнес мужчина.
– Почему? – спросила Адель.
– Мы не станем рисковать. Персональная встреча не входит в наши планы.
– Он очень хотел встретиться с полковником Роль-Танги.
– В этой встрече нет необходимости. Скажи ему, что встреча произойдет позже. Во время восстания. У нас уже все практически готово. Разве что мы перенесем сроки на пару дней. Нам не нужна помощь.
– Хорошо. – Адель поднялась. – Мне можно идти?
– Разумеется.
Адель ушла. Она не знала, что капитан Франсуа Паррон, с которым она только что разговаривала, был принципиально против встречи двух коммунистов – советского разведчика, а ведь он не мог не быть коммунистом, и полковника Анри Роль-Танги.
Паррон придерживался слов генерала де Голля о том, что власть нужно держать в своих руках и не слишком допускать влияния СССР на развитие событий во Франции.
Солнце заглядывало в окна мансарды. Адель встала из-за стола и, подойдя к окну, распахнула створки настежь.
– Какая красота, посмотрите только! – воскликнула она. Привстав на цыпочки, она протягивала руки в окно, к солнцу.
Они сидели за столом – хозяйка мансарды и Серафим Никольский. Знаменитый провокатор не понимал поведения красотки. Они встретились на улице, и она буквально затащила его к себе. Но здесь поведение Адель изменилось. Она то давала ему зеленый свет, то осаждала в самый интересный момент. Ботун не любил такого поведения девиц, считая, что девушки набивают себе цену.
– Прошу меня извинить, – произнесла Адель, возвращаясь за стол. – На меня иногда находит… – Выразительно посмотрев на гостя, она вдруг улыбнулась: – Если вы мужчина, вы должны понять.
Никольский поднял и опустил брови. Вот опять начинается. На столе перед ним высилась бутылка коньяка, рядом стояли две рюмки. Красовались еще тарелки – одна с бутербродами, вторая со спелой клубникой. Все это он купил за свои деньги, когда она завела его в лавку. И что же, он напрасно потратился?
Никольский, чувствуя себя обиженным, наполнил рюмки до краев.
– За успех! – произнесла девушка.
Она отпила чуть-чуть, гость выпил все до дна. Адель ела клубнику, а он жевал бутерброд.
– Как вам понравился Париж? – спросила Адель, закусывая.
– Прекрасный город! – ответил Никольский.
– Кстати, о деле, – серьезно произнесла Адель. – Де Голлю удалось перекупить влиятельного нациста из медицинской службы СС, теперь это наш агент…
Никольский задумался.
– Нацист из медицинской службы СС? – спросил он равнодушно. – Кто это?
– Есть такой знаменитый врач, красивый, загорелый… – Адель мечтательно закатила глаза. – Я видела его на Елисейских Полях, когда боши праздновали Первое мая. Он стоял рядом с военным комендантом Парижа. По-моему, его зовут Менгеле. Да, Йозеф Менгеле.
Никольский впитывал каждое слово, представляя, как расскажет об услышанном Кнохену.
– Мне передали его портрет, чтобы я отнесла его нашим товарищам, – болтала Адель.
Раздался звонок в дверь. Ботун устремил встревоженный взгляд на девушку и подумал о блондине, с которым она была до появления Никольского. Этот блондин имел широкие плечи и большие кулаки, встречаться с ним не хотелось..
– Не бойтесь, – произнесла Адель. – Я посмотрю, кто это…
Она встала и вышла в прихожую.
Маленькая мансарда была разделена шкафом на две половины. Спрятавшись за шкафом, Никольский услышал, как Адель открыла дверь.
– Извините, я совсем забыла, я сейчас, – донесся до него тонкий голосок девушки. Снова хлопнула дверь.
В комнату вбежала веселая Адель.
– Все нормально, не прячьтесь! – звонким голосом воскликнула она. – Это соседка! Я совсем забыла, что обещала соседке полчаса побыть с ее ребенком…
Никольский вышел из-за шкафа. Адель посмотрела укоризненно:
– Вы пока не уходите, Серафим, подождите… Уйдете позже. Нельзя, чтобы вас видели у меня…
– Хорошо, – выдавил он, осмысливая происходящее.
Она вышла. Никольский услышал, как третий раз хлопнула дверь.
Оставшись один, он задумался.
Ему положительно везло, девушка оказалась дурочкой. Пришел он к ней не только потому, что хотел поухлестывать. Прежде всего ему надо было обыскать ее жилище. Конечно, мимолетный роман явился бы достойным украшением его трудной работы.
Но работать можно и без украшений.
Никольский остановился у стола, поднял бутылку, хорошо отхлебнул. Планы менялись, он ничего не успел сделать с красоткой, зато она сообщила массу интересного.
Он принялся неспешно, шаг за шагом осматривать мансарду. Подошел к постели, просунул руку под одеяло. В постели не было ничего такого, что вызвало бы интерес Кнохена. Заглянул под кровать. Пусто. В комнате стояли кровать, стол, два стула и шкаф, больше мебели не было. Никольский раскрыл шкаф. Два отделения. В одном на перекладине увидел вешалки с платьями. Второе занимали полки с постельным бельем и одеждой.
Он старательно пошарил рукой между платьями. Ничего. Внизу – пара коробок с обувью. Никольский открыл одну коробку, другую. В коробках лежали туфли. Опустившись на корточки, Никольский принялся осматривать полки с бельем. Перебрал простыни и наволочки, потом перешел к верхним полкам. Шелковые колготки, бюстгальтеры, груды какой-то женской ерунды. На секунду Никольский вытащил бюстгальтер, развернул в руках, но выругался и сунул бюстгальтер на место.
Ничего интересного. Он вернул все на место, постаравшись придать белью прежний вид.
Перешел в тот угол, который считался у девчонки «кухней».
Там на табурете был установлен маленький примус, рядом стоял шкафчик с посудой. Между шкафчиком и примусом висел умывальник. На стуле лежала сумочка Адель.
Нагнувшись над сумочкой, Никольский увидел небольшой четырехугольный конверт. Этот конверт не был запечатан. Раскрыв его, Никольский присвистнул.
В конверте лежал портрет доктора Менгеле. Да, это действительно Менгеле, Никольский знал этого человека. Портрет небольшой, очень тщательно нарисованный.
Ах, знаменитый доктор Менгеле, чудо-медик, любящий задирать нос! Значит, доктор все-таки любит деньги? Злобно ухмыляясь, Никольский сунул портрет в карман.
В кухонном ящичке, за стопкой мисок, он нашел еще один сверток. Вынул, развернул бумагу и тут же опять завернул, выпрямился, возбужденно хлопая глазами.
От этой находки захватило дыхание.
Сразу после покушения на фюрера оберштурмфюрер Кнохен собрал всех у себя, всех агентов, штатных
