склянки.
Вместе с орудиями с кораблей перевозились цистерны для питьевой воды, которые на бастионах нашли другое применение - их приспособили под пороховые погреба. Сюда же шли самые разнообразные корабельные материалы - орудийные станки и артиллерийские принадлежности, снаряды и порох, сигнальные флаги, зрительные трубы и многое другое.
Преодолевая трудности и лишения, защитники города стремились изо дня в день усилить бастионы новыми сооружениями, поставить на них большее число орудий. «Не могу надивиться,- писал один из офицеров, - этой деятельности, этой энергии матросов: с утра до ночи копают рвы, выкладывают стенки, возят орудия на горы, а ночью лежат в цепи, в секретах, на аванпостах… Мы становимся всякий день или, вернее, всякий час сильнее и отважнее, ставим по 20 орудий в сутки… Матросы - это богатыри, способны на все».
С каждым днем росли и крепли оборонительные сооружения Севастополя. Днем и ночью кипела работа; непрерывно устанавливались орудия, создавались траншеи и блиндажи, возводились насыпи, сооружались сильные артиллерийские позиции. Только за три недели (с 15 сентября по 5 октября) защитниками города было выстроено более 20 батарей и артиллерийское вооружение севастопольских укреплений возросло в два раза - с 172 до 341 орудия. Всего за время обороны на сухопутных позициях было установлено свыше 2 тысяч орудий с кораблей Черноморского флота.
На первых же этапах боевых действий под Севастополем выявилась высокая эффективность морской артиллерии при поражении позиций противника. Во время обороны Севастополя, отмечал Ф. Энгельс, «оказалось, что действие тяжелых корабельных орудий против траншей и земляных укреплений настолько превосходит действие обыкновенных легких осадных пушек, что поэтому решающим оружием в осадной войне, отныне в значительной мере должно стать это тяжелое корабельное орудие»1.
Формально руководство обороной Севастополя находилось в руках главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму князя А. С. Меншикова и начальника севастопольского гарнизона генерала Ф. Ф. Моллера (смененного вскоре генералом Д. Е. Остен-Сакеном). Но ни один из них не имел ни малейшего отношения к тому, что было сделано защитниками Севастополя для организации обороны города.
Князь Меншиков был «необы
чайно храбрый в защите крепост
ного права и застенчивый с не
приятелем, обложившим Севасто
поль»1. «Князь ничего не сделал
для обороны Крыма и Севастопо
ля,- писал один из участников
войны. - Тонкий царедворец и
дипломат, он был всегда худой
адмирал в море, а еще хуже как
полководец в поле»2. После по
ражения под Альмой Меншиков
десять дней не показывался в Се
вастополе; защитники города
даже не знали, где его армия.
13 сентября В. А. Корнилов в
своем дневнике писал: «О князе
самые сбивчивые слухи». На сле
дующий день в дневнике адмираВладнмир Алексес-вич Корнилов ла Корнилова появляется запись:
(1806-1854) «Положили стоять. Слава богу.
если устоим, ежели нет, то князя Меншикова можно назвать изменником и подлецом»3.
18 сентября 1854 г., когда на бастионах Севастополя уже давно кипели оборонительные работы, армия Меншикова наконец появилась у Северной стороны города. Три пехотных полка были переправлены на Южную сторону и усилили севастопольский гарнизон. В ходе обороны и полевые части, и гарнизон города решали общие задачи, совместно сражались с неприятелем. Но Меншнкова по-прежнему мало интересовали дела севастополь-цев, «Он был чужд всего того, что делается в Севастополе», - писал один из штабных офицеров. Даже свою, главную квартиру он расположил не в городе, а подальше от него - под Бельбеком. Под стать Меншикову были и генералы, занимавшие должность начальника севастопольского гарнизона. Генерал Моллер только подписывал приказы и отсиживался под сводами Николаевской батареи. Сменивший его Остен-Сакен «на бастионы показывался не более четырех раз во все время и то в менее опасные места, а внутренняя его жизнь заключалась в чтении акафистов, в слушании обеден и в беседах с попами».
Среди темного царства николаевских генералов-крепостников резко выделялись подлинные организаторы обороны Севастополя- В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, В. И. Истомин.
Участник героической обороны Л. Н. Толстой писал из Севастополя: «Дух в войсках выше всякого описания. Во времена древней Греции не было столько геройства. Корнилов, объезжая
войска, вместо «Здорово, ребята!» говорил: «Нужно умирать, ребята, умрете?» -и войска отвечали: «Умрем, ваше превосходительство, ура!» и это не был эффект, а на лице каждого видно было, что не шутя, взаправду…
Адмирал П. С. Нахимов обращался к морякам:
«Матросы! Мне ли говорить вам о ваших подвигах на защиту родного нам Севастополя и флота? Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию; мы сдружились давно; я горжусь вами с детства. Отстоим Севастополь!»2.
В. И. Истомин возглавлял оборону ключевой позиции Севастополя - Малахова кургана. «Много видал я людей храбрых в разных кампаниях, - вспоминал один из участников обороны, - но такая фантастическая храбрость, как в Истомине, есть явление редкое и достойное подражания»3.
Не проходило ни одного дня, чтобы защитники Севастополя не видели на самых опасных участках оборонительной линии своих боевых начальников. Их авторитет и популярность среди матросов и солдат росли с каждым днем. П. С. Нахимов по нескольку раз в день объезжал передовые позиции, не обращая внимания на беспрерывный обстрел противника. «Недавно,- писал капитан 2-го ранга М. М. Коцебу, - матросы без церемонии сняли его с лошади и отнесли в место, более безопасное»4.
Бесстрашие и самоотверженность руководителей обороны являлись примером для всех защитников и вместе с тем выражали общий героический подъем севастопольцев, готовых до конца отстаивать родной город. «С первого дня обложения Севастополя превосходящим в силах неприятелем, - говорилось в приказе В. А. Корнилова, - войска, предназначенные его защищать, выказывали решительную готовность умереть, но не отдать города… В продолжение короткого времени неутомимою деятельностью всех выросли из земли сильные укрепления и пушки ста -рых кораблей расставлены на этих грозных твердынях… Войска рвутся сразиться и на каждом шагу выказывают свою удаль. Они по примеру отцов не хотят и знать о числе неприятелей»6.
В начале октября командование коалиционной армии приняло решение о наступлении на Севастополь. С этой целью на 5 октября было назначено общее бомбардирование города, за которым должен был последовать штурм. В бомбардировании должны были принять участие вся осадная артиллерия, подвезенная к Южной стороне, а также мощная корабельная артиллерия соединенного англо-франко-турецкого флота.
Павел Степанович Налимов (1802-1855)
Утром 5 октября 1854 г. началась канонада. Севастополь принял первое боевое крещение в борьбе с коалиционной армией противника. Руководство боевыми действиями осуществлялось Корниловым и Нахимовым, которые с первыми же выстрелами прибыли на оборонительную линию города. Основная тяжесть борьбы легла на севастопольских артиллеристов, которые должны были под градом неприятельских снарядов наносить противнику ответные удары и поддерживать постоянную боеспособность для отражения предстоящего штурма. Артиллеристы Севастополя с первых' же минут сражения начали ответный огонь. В течение дня они сделали 20 тысяч выстрелов.
Мужественно и отважно сражались солдаты и матросы в этот первый день ожесточенной вражеской бомбардировки, «Комендоры орудийные, - писал очевидец, - увлеченные отвагой, не давали орудиям своим отдыха, так что не раз слышалась команда «стрелять реже» и приказано против частой стрельбы поливать орудия водой»1. Помощь им оказывали женщины, которые под ожесточенным обстрелом врага носили воду на передовые позиции, перевязывали раненых, тушили неприятельские бомбы.
Около полудня в бой вступил англо-франко-турецкий флот. Несмотря на подавляющее превосходство в артиллерии, противник не достиг успеха. Вражеские корабли, опасаясь сблизиться с русскими батареями, вели огонь с дальних дистанций. Но тем не менее в ходе сражения неприятельскому флоту были нанесены серьезные повреждения. Удары русской артиллерии испытали на себе все вражеские корабли,
Спустя два часа после начала обстрела покинул боевую линию корабль «Юпитер», вслед за ним последовали «Альбион» и «Аретуза». Вскоре возник пожар на корабле «Кин», который также стал удаляться от Севастополя. Прекратил стрельбу и корабль «Спайтфуль», который был так сильно поврежден, что начал тонуть и мог держаться на воде только при неимоверных
усилиях команды. Корабль «Родней» сел на мель; на кораблях «Лондон» и «Агамемнон» возникли сильные пожары, и они также вышли из боя. Около 4 часов пополудни было приказано уходить от Севастополя кораблям «Фридланд», «Сюфрен», «Панама», «Ролланд» и другим.
Русские приморские батареи, отмечал Ф. Энгельс, «смогли выдержать бой против вдвое превосходящего числа орудий на кораблях»1. Последствия этого сражения были настолько серьезны и тяжелы для англо-французского флота, что он не принимал активного участия в осаде Севастополя вплоть до окончания войны.
В целом исход борьбы 5 октября 1854 г. и на суше и на море оказался плачевным для союзников. Противник не смог достигнуть поставленной цели - разрушить береговые укрепления Севастополя и подавить русскую артиллерию. Намеченный штурм города вражескими войсками
