Трудный путь
Гигантская битва в донских степях не затихает ни на час. Мы с горечью видим, как на отдельных участках фронта наши части отходят под натиском неприятеля. Мы с радостью следим за нашими частями, которые стойко отражают атаки немцев, переходят в контратаки и отбивают у врага потерянную территорию.
На войне нужно уметь все пережить. Слабое сердце легко переходит от отчаянья к благодушию и от благодушия к отчаянью. Но на войне земля становится блиндажом, и даже самое слабое сердце на войне закаляется, как сталь. Может быть, наивные люди в далеком тылу зимой думали, что германская армия уже уничтожена. Бойцы, гнавшие немцев от Калинина и от Можайска, знали, что далек и труден путь к победе. Может быть, теперь в далеком тылу некоторые неврастеники думают, что немцы победили. Бойцы знают, что даже самые блестящие успехи немцев не приблизили их к победе: против них — Красная Армия, которая сражается и которая победит.
3 октября 1941 года Гитлер сказал, что Красная Армия уничтожена и что через несколько недель война будет закончена. Два месяца спустя Красная Армия перешла в наступление. На войне нельзя шаманить: криками «победа» не победишь. Победу нельзя вытянуть из мешочка: война не лотерея. Победу строят. Победу добывают. Победу берут с боя, как дот, как высоту.
По сравнению с битвами на нашем фронте бои в Африке небольшие сражения, но и в них нелегко добиться решающих успехов. Немцы однажды уже переходили через границу Египта. Они однажды уже присматривались к гостиницам Каира. Вскоре после этого они оказались за Бенгази. Англичане ослабили напряжение и в течение нескольких недель потеряли Ливию. Две недели тому назад немцы говорили: «Скоро мы будем в Александрии». Англичане собрались с духом и остановили танки Роммеля.
Плохого солдата неудачи валят на землю. Хороший солдат на каждой неудаче учится. Старые фронтовики, пережившие осеннее отступление, многому научились. Молодые бойцы, недавно получившие свое боевое крещение, выйдут из битв сильными и умудренными.
Год тому назад немцы были много сильнее нас. Немецкие командиры тогда обладали большим боевым опытом. Немецкие солдаты тогда слепо верили в победу. Они не знали дотоле поражений. Мы отступали, но мы отступали с боем. Мы нашли в себе достаточно силы, чтобы в последний, двенадцатый час в пригородах священной Москвы остановить врага и нанести ему жестокий удар.
Теперь мы ведем бой в лучших условиях. Правда, нам еще не хватает порядка, точности, железной дисциплины. Но наша армия хорошо вооружена. Наши командиры и бойцы приобрели известный опыт. Немецкие солдаты растеряли на дорогах отступления долю своей спеси. Наши бойцы увидели, что у немца имеется не только чванливая морда, но и жалкий зад. Теперь мы должны остановить немцев, и мы их остановим.
Прошлым летом мы воевали по немецкому календарю. Мы говорили: «Немцы решили закончить войну в три недели. Немцы заявили, что будут в Москве 15 августа. Немцы говорят, что они возьмут Ленинград 1 сентября». Теперь немцы молчат о датах. Теперь немецкие газеты пишут о новой зимней кампании. Они не взяли нас с нахрапу. Они не возьмут нас и в тяжелом, долгом бою.
Хорошие танки КВ. Прекрасные противотанковые ружья Симонова. Отменные у нас штурмовики. Но решит победу человек, его стойкость, его ум, инициатива, дисциплина. Мы должны победить, потому что не сравняться презренному фрицу, насильнику и вору, с советскими людьми. Но победа не дастся легко, не придет сама собой. Говорят, что каждый — своего счастья кузнец. Скажем: каждый — кузнец счастья родины, каждый — кузнец победы.
Долго уже длится эта проклятая война. Кто из нас забудет тот день, когда на нас напали немцы? Жили мы до войны каждый своей жизнью, были у нас и радости и горести. Но кто теперь не улыбнется, вспомнив огорчения довоенных дней? Немцы оторвали нас от любимого дела, от родного дома, от жены, от детей. Немцы осквернили нашу землю, раскидали семьи, разорили наше гнездо. Мы хотим как можно скорее покончить с народным горем. Идут часы истории, от нас зависит, как они пойдут.
Трудно сейчас бойцам в донских степях: Гитлер бросил против них десятки танковых дивизий. Но смелость не только берет города, смелость крошит танки.
Сильнее смерти
Орган эсэсовцев «Шварце кор» в передовой 9 июля рассуждает:
«Опыт научил нас считаться с упорством противника, поэтому неправильно торопиться регистрировать недели войны, километры завоеванной территории, число пленных… Прежде всего, нужно примириться с особенностями большевистского человека, к которому следует подходить с новой меркой. В отдельном человеке отражается упорство всей системы, не знающей компромисса. Нам, европейцам, кажется феноменальным, что большевистские солдаты месяц за месяцем идут в наступление, на верную смерть и, не задумываясь, жертвуют жизнью в обороне. Капитуляций окруженных частей, крепостей, опорных пунктов — этих нормальных явлений всех прочих войн — в СССР не бывает. Пленных удается брать только в тех случаях, когда враг полностью рассеян. Откуда берется это непонятное ожесточение? Здесь действуют силы, которым нет места в мире наших обычных представлений… Нужно предполагать, что у большевистского человека есть вера, помогающая ему совершать невероятные вещи…»
Палачи Гиммлера ошеломлены: русское сопротивление им кажется нарушением всех правил игры. Они считают, что Россия должна была сдаться, как Франция, и они пожимают плечами: откуда такое упорство?.. Эсэсовцы привыкли иметь дело с малодушными или с предателями. Они негодуют: почему Севастополь не капитулировал? Почему москвичи не вышли навстречу фон Боку с ключами города? Почему Ленинград не понял «нормальных» явлений и не пустил на Невский немецких ефрейторов? Почему защитники Воронежа, вместо того чтобы сдаться в плен, истребляют немцев? Откуда это ожесточение? На помощь эсэсовцам приходит Геббельс. Он объясняет в газете «Дас рейх»: «Большевистская армия иногда сражается с почти животным упорством. Она обнаруживает презрение к смерти, которое является более чем примечательным».
Колченогий выписывает слова «презрение к смерти», не понимая всей глубины их значения. Он не в силах объяснить эсэсовцам, в чем та «вера» наших бойцов, о которой говорит «Шварце кор». Таинственной книгой за семью печатями остается душа нашего народа для немецких грабителей. Они не понимают, что ведет наших людей в бой. Скажем прямо: любовь — любовь к семье, любовь к родине, любовь к жизни. Нет силы выше, чем настоящая любовь. Данте сказал, что она движет небесными светилами. Мы скромно добавим, что она испепеляет железные чудовища, которые рвутся к нашим городам.
Я получил сегодня письмо от бойца-казаха. Я приведу его: в нем ответ на вопрос, поставленный газетой Гиммлера. Красноармеец Асхар Лекеров пишет:
«Ваша статья «Июнь» мне много напомнила. Я сидел в тесной, сырой землянке, но мне казалось, что я сижу в большом театре мира. Передо мной проходила на экране жизнь казахского народа. Страна бывших пастухов. Голод. Кочевники в голодной степи. Ныне цветущий край…
Я вспомнил июнь 1941 года. Я тогда находился в своем колхозе. До революции это место называлось Батбах, то есть болото. Из горы текла маленькая речка, ее тоже звали Батбах. Никто здесь не жил — говорили, что нельзя жить. А сейчас на берегу этой речки новое колхозное село, около ста тридцати дворов, громадная школа-семилетка, клуб. И при каждом доме огород — бахши. А между прочим, до революции казахский народ даже не имел понятия, что такое картошка или помидоры. Четыреста гектаров посевной площади, десять тысяч овец, шестьсот коров, семьсот лошадей — вот это картина Батбаха в июне 1941 года.
Я люблю родной край, родную землю, люблю мой Батбах. Хочу купаться в речке Батбах… И я вам прямо скажу, товарищ Эренбург: я хочу жить после победы над врагом. Но когда жаркая схватка с врагом, я про все забываю. Меня волнует одна мысль: разбить, уничтожить палачей. Во мне кипит кровь. Простой
