побежденным. Сталинград стал для бесноватого ефрейтора вопросом престижа. Он завел свою отборную армию в капкан. Он кричал: «Вы триумфаторы». Пусть полюбуется теперь на своих «триумфаторов»: они жалки и ничтожны, эти пойманные в западню мелкие хищники, воры с крестами на груди. Боец глядит на пленных генералов и усмехается: «Довоевались!»
Немцы называют окружение «котлом». Что же, большой сталинградский котел откипел. Но немцам теперь приходится привыкать к окружениям: котлов и котелков довольно много, в каждом из них варятся фрицы. Мы теперь тоже кое к чему привыкли: мы привыкли бить немцев оптом, и это дело мы доведем до конца.
Тебя ждет победа
Двадцать месяцев проклятые немцы пировали на нашей земле. Теперь настал час ответа. Штыком мы пишем приговор. Пулей ставим точку. Снарядами чистим землю.
Подобно пурге растет и ширится наступление. За спиной бойца — крылья. Это крылья надежды.
Немцы думали править нашей страной. Они устроили в наших городах дома терпимости. Они пороли девушек. Они терзали стариков. Их сады — это виселицы. Их школы — это застенки. Сифилитичные колбасники, они заразили нашу землю. Они оскверняли нашу радость. Теперь настал час суда. В Берлине немцы гадают: где остановится Красная Армия? Мы можем их успокоить: Красная Армия не остановится, пока по нашей земле ползает хоть один карлушка.
Немцы долго считали себя «сверхчеловеками». Кончена комедия: сверхчеловеки подымают вверх сверхлапы. Сержант Соколов живо скрутил руки немецкому офицеру и двум фрицам. Скоро Россия скрутит лапы поганцам.
Напрасно немцы хотят тряхнуть стариной и лезут в контратаки. Мы знаем, как встретили братья Следневы расхрабрившихся фрицев: пулемет успокаивает немцев оптом. А пока есть время, наши снайперы бьют немцев и в розницу, красиво бьют — один русский и полтораста мертвых колбасников. С признательностью мы повторяем имена Копылова, Колганова, Челомбицкого, Соловьева.
Двадцать месяцев мы ждали этого часа. Мы учились воевать. Мы научились. У немца медный лоб. Но в сердце немца червь. Немец еще хочет устоять. Немец уже не может устоять перед натиском Красной Армии.
В древней легенде звезда вела людей к спасению. Нас ведет наша звезда. Она высоко в небе. И она на ушанке каждого бойца, эта звезда — упование мира, гордость России.
Друг, вглядись в ночную темноту — тебя ждет победа.
«Новый порядок» в Курске
Прошлой весной я прочел в одной немецкой газете следующее рассуждение: «В Калуге или в Калинине мы пробыли считанные недели, и русские не могли по-настоящему увидеть, что такое новый порядок…» В Курске немцы пробыли пятнадцать месяцев. Здесь мы можем изучить достижения «нового порядка».
Курск при немцах. На тротуарах много офицеров, солдат. Воровато оглядываясь, шмыгают мадьяры — идут на базар спекулировать. По мостовой плетутся изможденные женщины с салазками. Трамвай исчез: немцы сняли рельсы и отправили их в Германию.
Повсюду указательные таблицы на немецком языке:
«Солдатский дом 3».
«Убежище для военнослужащих».
«Казино».
На стенах плакаты. Вот изображен немец с ребенком на руках. Подпись: «Немецкий солдат — защитник детей». Женщина прошла и отвернулась: ее четырехлетнего мальчика искалечил пьяный фельдфебель.
Вот другой плакат: немецкий солдат показывает рукой на землю. Подпись поучительна: «Тебя ждет земля». Это — пропаганда перед весенним севом. Но куряне вздыхали: не ждет ли их могила?
На дверях некоторых домов значится: «Собственность германской армии. Русским вход воспрещен» — или: «Гражданскому населению вход в этот дом воспрещается под страхом наказания смертной казнью».
Дощечки с названиями улиц — сверху по-немецки, снизу по-русски. Комендант Курска генерал-майор Марселл заявил: «Восстановить дореволюционные названия. Никакой политики». Самая большая улица в Курске Ленинская. Прежде она называлась Московской. Генерал-майор поморщился: «Московская? Это тоже политика». Повесили новую дощечку: «Гауптштрассе — Главная улица».
Комендант города Щигры, Курской области, майор Паулинг назвал лучшую улицу города Немецкой.
Немцы заполнили Курск. Здесь стоит дивизия. Здесь базы второй германской армии. Здесь кутят штабные офицеры генерал-лейтенанта фон Зальмута. Комендант решил, что в казармах немцам «неуютно и опасно». Офицеров и солдат разместили по домам. В каждой квартире немцы.
А вот и немки. Откуда они взялись? Майор привез супругу из Гамбурга. Усмехаясь, он говорит: «Здесь спокойней…» (В начале февраля эта гретхен спешно отбыла: она предпочла английские бомбежки русскому наступлению.)
Даже мертвые немцы теснят русских. В городском парке Щигров зарыто четыре тысячи арийцев. Вместо аллей и скамеек бесконечные шеренги прусских крестов.
Ресторан для немцев. Кино для немцев. Театр для немцев. Магазин для немцев. Вокзал для немцев. Кладбище для немцев. Для русских? Ров в Щетинке — там зарывают расстрелянных.
До прихода немцев в Курске было сто сорок тысяч жителей. При немцах осталось девяносто тысяч. Около двух тысяч немцы убили, девять тысяч отправили в Германию. Свыше десяти тысяч умерло от эпидемий.
Пятнадцать месяцев куряне жили пещерной жизнью. Зимой было запрещено ходить по улицам после пяти часов пополудни, летом — после семи часов. Люди сидели в темных домах. А под окнами горланили пьяные немцы.
В комнате, где живет заведующая хирургической больницей доктор Коровина, стены изрешечены пулями. Можно подумать, что здесь шел бой. Нет, это развлекались немецкие офицеры. Выпив несколько бутылок французского шампанского, они стали стрелять в комнату, где спала Коровина с дочкой. Обер- лейтенант острил: «Мы приглашаем фрау доктор распить с нами бутылочку…»
«Только для немцев» — эти слова стояли повсюду. Написать письмо в Щигры? Почта только для немцев. Послать телеграмму в Орел? Телеграф только для немцев. Съездить в Белгород? Нужно для этого угодить немцу в комендатуре: он выдает пропуска. Счастливец будет допущен в товарный вагон: пассажирские только для немцев.
Генерал-майор Марселл любил показывать свою эрудицию. Он ссылался на старого итальянского автора Казанову: «Русские любят кнут». Русская бомба закончила земные труды генерал-майора Марселла. Новый комендант, майор Флягг, когда к нему обращались с просьбой, неизменно отвечал: «Вы, кажется, забыли, что вы — русский?»
В учреждениях висели дощечки: «Пользоваться уборной русским запрещается». Очевидно, в этом сказалась мистика арийской расы…
Курян немцы убивали за городом — в Щетинке. Раздевали, потом расстреливали, кидали в ров.
