Король бродяг

– Пока два письма. – Арнольд шагнул в каюту и с лёгким поклоном вручил принцу исписанные листки.

– Оба зашифрованы, – заметил Вильгельм. – Без сомнения, после того, что случилось в прошлом году, ему хватило ума поменять шифр.

Подобно камню, в который ударило пушечное ядро, сознание Элизы разлетелось на большие независимые фрагменты. Первый: существование этих писем делает её в глазах голландского закона французской шпионкой и оправдывает любые мыслимые кары. Второй: что именно замыслил д'Аво? (Несколько замысловатый способ отправлять письма… а может быть, и нет?) Третья часть сознания бездумно поддерживала светский разговор:

– Что случилось в прошлом голу?

– Я перехватил предыдущего дурачка, завербованного д'Аво. Мои криптографы расшифровали письма, которые тот вёз в Версаль. В них рассказывалось, как Слёйс и некоторые члены амстердамского совета выслуживаются перед Людовиком.

Эта ремарка по крайней мере вывела Элизу из раздумий о роке и карах.

– Этьенн д'Аркашон посещал Слёйса несколько дней назад… очевидно, не для того, чтобы поговорить о размещении денег…

– Она зашевелилась… веки подрагивают… наверное, скоро проснётся, сир, – сказал Арнольд Йост ван Кеппел.

– Не попросите ли вы этого человека освободить каюту? – обратилась Элиза к Вильгельму с изумившей всех твёрдостью.

Вильгельм еле заметно шевельнул рукой, и ван Кеппел вышел, затворив дверь. Хруст ткани послышался с новой силой.

– Он собирается оставить меня вовсе без одежды?

Вильгельм задумался.

– Да. За исключением одного платья, которое сейчас на вас. Вы зашьёте это письмо в корсет после того, как Арнольд снимет с него копию. Затем вы прибудете в Париж – измученная, растерзанная, без спутников или багажа – и расскажете в красках, как грубые сыровары убили ваших слуг, изобидели вас, разворошили ваши тюки, но всё же вы сумели доставить одно письмо, предусмотрительно зашитое в нижнее бельё.

– Романтическая история.

– В Версале она произведёт фурор. Вам это куда более на руку, чем заявиться свежей и расфранчённой. Графини будут вас жалеть, а не страшиться, и возьмут под своё крыло. План настолько превосходен, что я удивляюсь, как д'Аво сам до него не додумался.

– Может быть, д'Аво и не хотел, чтобы меня приняли при французском дворе. Может быть, он хотел использовать меня для доставки писем, а затем выбросить, как ненужную вещь.

Это должно было прозвучать жалостливо и вызвать жаркие опровержения со стороны принца, однако тот всерьёз задумался, чем нимало не успокоил Элизины страхи.

– Д'Аво вас с кем-нибудь знакомил?

– С упомянутым Этьенном д'Аркашоном.

– Значит, у д'Аво на ваш счёт планы, и я знаю какие.

– У вас такое торжествующее лицо, о принц… Я ничуть не сомневаюсь, что вы прочли мысли д'Аво, как прочтёте его письма. Я, увы, лишена такого преимущества и весьма желала бы знать ваши планы на мой счёт.

– Доктор Лейбниц научил вас шифру, в сравнении с которым этот, – Вильгельм встряхнул письмами д'Аво, – детские игрушки. Воспользуйтесь им.

– Вы хотите, чтобы я шпионила для вас в Версале?

– Не только для меня, а еще и для Софии и для всех, кто противостоит Людовику. Пока это. Возможно, впоследствии мне потребуется что-то ещё.

– Сейчас я в вашей власти, однако, когда я достигну Франции, когда окажусь под опекой герцогинь и под защитой французского флота…

– Что помешает вам рассказать французам всё и стать двойным агентом?

– Вот именно.

– Разве недостаточно того, что Людовик отвратителен, а я стою за свободу?

– Быть может, и достаточно… но с вашей стороны было бы глупо верить мне на этом основании, а я не стану шпионить для глупца.

– Неужто? Вы шпионили для Монмута.

Элиза задохнулась.

– Сударь!

– Детка, не следует выезжать на турнир, если боитесь быть выбитой из седла.

– Согласна, Монмут не семи пядей во лбу… зато он замечательный воин.

– Он не плох, хотя с Джоном Черчиллем не сравнится. Вы же не думаете, что он и впрямь свергнет короля Якова?

– Я бы не поддержала его, если бы так не думала.

Вильгельм мрачно рассмеялся.

– Он предлагал сделать вас герцогиней?

– Почему меня все об этом спрашивают?

– Своим предложением он вскружил вам голову… Монмут обречён. По условиям мирного договора с Англией у меня в Гааге стоят шесть английских и шотландских полков. Как только я доберусь туда, я отправлю их через Ла-Манш – помочь в подавлении мятежа.

– Зачем?! Яков – практически вассал Людовика! Вам следует поддержать Монмута!

– Элиза, таился ли Монмут в Амстердаме? Ходил ли в крестьянском платье?

– Нет, он гордо расхаживал во всей красе.

– Стерегся ли он французских наёмных убийц?

– Нет, он был беспечен, как павлин.

– Находили ли в его карете гранаты с дымящимся запалом?

– Нет, только другие гранаты – плоды.

– Д'Аво – человек умный?

– Разумеется!

– В таком случае, коли он знал, что замышляет Монмут – а ваши замыслы прочитывались так легко, – то почему не попытался его убить?

Никакого ответа из уст бедной Элизы.

– Монмут высадился в Дорсете – в Дорсете! – родных краях Джона Черчилля. Черчилль скачет из Лондона, чтобы вступить с ним в бой, а когда доскачет, мятеж будет подавлен. Мои полки прибудут к шапочному разбору – я отправлю их только для приличия.

– Разве вы не хотите, чтобы Англией правил протестант?

– Хочу, разумеется! Чтобы победить Людовика, мне нужна Британия.

– Вы говорите это так небрежно.

– Простая истина. – Вильгельм пожал плечами. Внезапно ему пришла в голову мысль. – Я люблю простые истины. Арнольд!

Арнольд снова вошёл в кабину – он обнаружил еще два письма.

– Сир?

– Мне нужен свидетель.

– Свидетель чего, сир?

– Девочка боится, что я поступлю глупо, если буду ей доверять. Она родом с Йглма… посему я сделаю её герцогиней Йглмской.

– Однако… Йглм принадлежит английскому королю, сир.

– В том-то и суть, – сказал Вильгельм. – Девочка будет герцогиней тайно, только по имени, покуда я не воссяду на английский престол – тут-то она и станет герцогиней явно. В таком случае я смогу рассчитывать на её верность, а у неё не будет причины подозревать меня в глупости.