говорит, Петренко крикнул каким-то деревянным голосом:
— Я его сейчас… поймаю…
Милиционер молча вытащил из кобуры револьвер, приоткрыл калитку и пропустил «хозяина» во двор. Калитка захлопнулась. И вот опять он один на один со зверем. Только теперь барс без капкана на лапе.
Толпа притихла, как в цирке перед «смертельным» номером. Стало слышно, как на сарае воркуют голуби.
«Только бы не показать вида, как опасен барс… только бы…» — думал Петренко, идя прямо на зверя и на ходу снимая с себя брезентовый плащ. И, странное дело, с каждым шагом он делался спокойнее. Барс с грозным басистым рычанием попятился в угол двора перед уверенно идущим на него человеком.
И опять зверь оказался ослепленным наброшенным на голову плащем и напуган внезапной тяжестью человека. Через минуту он был уже крепко связан. Все обошлось благополучно.
Повалив забор, толпа хлынула во двор.
За воротами раздался гудок автомашины. Это приехали сотрудники зоопарка.
БЕЛЫЙ МАРАЛ
Бугу родился высоко в горах Алтая. Хвоя кедров висела над ним, как густой зеленый полог. Ни холодный туман, ни знойные солнечные лучи не проникали в чащу. Под кедрами было прохладно в полдень и тепло ночью. Выше кедрачей простирались альпийские луга и горные вершины.
Первые часы своей жизни маленький марал провел рядом с матерью. Он пробовал подниматься с земли, покачиваясь на своих слабеньких ножках, но тотчас же опускался на мягкую, прелую хвою. Теплый язык матери нежно прилизывал шерсть мараленка.
Прошла ночь, и утром мать оставила Бугу одного. Она постояла несколько минут, втягивая ноздрями воздух и поводя ушами, а затем легкой рысью направилась к речке. Ей хотелось пить.
Белка уронила шишку и долго рассматривала, куда она упала. Вместо шишки зверек заметил мараленка.
Много видела белка маралов, но такого не встречала. Обычно маралята родятся темными с белыми пятнышками. Это помогает им скрываться от врагов среди камней, стволов деревьев и сухой травы. Бугу же родился почти белым.
Мараленок не двигался. Белка сбежала по стволу кедра на землю и, раздув трубой хвост, удивленно крикнула:
— Цо-цо-цо-цо!
Бугу проснулся, поднял мордочку и увидел, как огненной лентой мелькнул по стволу вверх рыжий зверек.
Мараленок впервые в жизни почувствовал страх. Не видя около себя матери, он жалобно замычал.
И она сразу же услышала зов. Через несколько мгновений мать была подле него.
Прошло немного дней. Бугу окреп, стал твердо держаться на ножках. Однажды утром мать легким мычанием позвала сына. Пройдя несколько десятков шагов, мараленок увидел небо, солнце, зеленый луг, цветы…
Шум речки сначала испугал Бугу. Но когда мать стала пить воду, он подошел поближе и даже ступил в быстрые пенистые струи. Вода была холодная, и Бугу, брыкаясь, выскочил на берег.
За первой прогулкой последовала вторая и третья. Затем мать стала подниматься выше, в горы, где обычно маралы проводят лето.
Двинулась она вверх по речке рано утром, поминутно нюхая воздух, прислушиваясь и рысцой пробегая открытые пространства, где им могла угрожать опасность.
Клекот орла заставил ее надолго задержаться под развесистым кедром. Вскоре путь их пересек след медведя. Мать в испуге бросилась к Бугу. След был свежий, только что примятая трава еще выпрямлялась. Значит, зверь был где-то совсем близко.
Бесшумными скачками мать бросилась в сторону. Мараленок помчался за ней, напрягая все силы, спотыкаясь о камни и корни.
Отбежав подальше от опасного места, она пошла тише, и Бугу смог отдохнуть.
Долго поднимались они на вершину горы. Наконец, кедры стали реже и ниже, бурная речка превратилась в небольшой прозрачный горный ручей.
Под сводами последних кедров мать и сын остановились. Дальше простирались открытые склоны гор, усеянные камнями, заросшие карликовыми березками, мхами, травой. Еще дальше белел снег. Они были на границе Бухтарминских белков, на десятки километров протянувшихся на восток. Здесь Бугу предстояло провести детство.
Охотник Аманчин ехал разыскивать ушедших в горы лошадей. Вот уже второй день он ищет их около снежных вершин.
Много лет тому назад Аманчин в первый раз поднялся сюда с отцом. Он хорошо знает горные тропы, проложенные маралами и козлами. Эти тропы ведут на горный хребет, за которым Аманчин не раз видел рогатых горных красавцев.
День клонился к вечеру, и надо было подумать о ночлеге.
Вдруг донесся лай собаки. По голосу охотник понял, что она нашла зверя.
«Не медведь ли?».
Привязав лошадь, Аманчин поспешил вперед. Вскоре он увидел матку марала с теленком. Собака вертелась вокруг рассвирепевшей матери, не давая ей бежать, и бросалась на отстающего теленка.
Охотник знал, что советский закон запрещает стрелять маралов. Он хотел было уже крикнуть на собаку и отогнать ее, но тут заметил, что передняя нога у матки защемлена в дугах капкана, на который она случайно наступила около норы сурка. В таком положении она с теленком была обречена в горах на верную гибель.
Аманчин решил спасти хотя бы мараленка.
Охотник прополз по траве до самой опушки карликовых березок. Дальше ползти было нельзя. Перед ним лежал открытый со всех сторон альпийский луг. Стрелять далеко. Но медлить тоже нельзя, — матка с теленком, отбиваясь от собаки, уходила все дальше и дальше. Аманчин прицелился грянул выстрел и матка упала. Но через секунду тяжело раненное животное поднялось и кинулось вместе с Бугу вниз по ущелью к опушке леса. За ними погналась собака. Аманчин бросился вперед. Он услышал лай уже внизу, в кедрачах, а потом увидел и матку. Она прижалась к стволу столетнего кедра и отгоняла собаку. Искусанный Бугу стоял у нее под брюхом.
Еще раз грянул выстрел. Матка упала. Охотник бросился к мараленку. Бугу не побежал. Низко опустив голову, он отважился вступить в бой с человеком. Силы были неравны. Через несколько минут мараленок лежал на траве, и волосяной аркан туго стягивал его ножки. А к вечеру на спине лошади Аманчин увез мараленка далеко вниз, в свой колхоз.
В ауле охотник пробовал давать Бугу коровье молоко, но он не пил его, а только щипал траву около юрты. После сочной зелени горных лугов запыленная трава аула казалась ему невкусной и жесткой. Она не могла поддержать силы мараленка, и он худел с каждым днем.
Однажды Бугу все-таки выпил чашку коровьего молока, а потом привык к нему.
Целые дни пленник проводил в загородке для телят, забившись в кучу коры, запасенной для крыши.
Несколько раз приезжали к Аманчину гости — алтайцы из соседних колхозов. Тогда около убежища Бугу ставили лошадей. Их запах напоминал мараленку первое путешествие на коне Аманчина, и он еще глубже забивался в кучу коры. Но все-таки ему пришлось однажды испытать на себе удар копыт. С той минуты всю свою жизнь мараленок боялся лошадей.
