– Боже… мой… – Инженер в отчаянии попытался открыть черную коробку. У него ничего не получалось, и он снова обессиленно присел на траву. – Это же катастрофа… – Его пальцы дрожали.
Полундра, откинувшись спиной на могучий ствол дерева, провел рукой по лицу.
– Вот черт! – лицо было черным от копоти. Шершавый ствол тер затылок. Ночь заканчивалась.
Наступил рассвет. Пожарные уехали – жизнь не стояла на месте, у них был уже новый вызов. Постепенно толпа разошлась. Кого увезли «Скорые», кого – автобусы МЧС. Местные, из любопытства наблюдавшие за пожаром, пошли по домам – досыпать. Тема, чтобы посудачить в ближайшие дни, у них уже была. У дымящегося пожарища остался милицейский «уазик». Растрепанный, невыспавшийся старшина, сидя на переднем сиденье, опустил одну ногу на землю. Перед ним у открытой дверцы стоял дагестанец. Старшина проводил допрос:
– Вы хозяин строения?
– Я, – дагестанец кивнул. – Конечно, я, кто же еще?
Он растерянно оглянулся, как будто кто-то у него за спиной мог бы оспорить это утверждение.
Старшина сонным, бесцветным голосом продолжал:
– В пожарку кто звонил? Вы? Вы заявляли, что имел место поджог?
Дагестанец растерянно заморгал.
– Да я, собственно… – Он наклонился к уху милиционера и что-то прошептал. Старшина, явно чем-то заинтересовавшись, изредка кивал головой, слушая торопливый шепот бывшего хозяина бывшего здания.
На пожарище, среди еще дымящихся груд обгорелого дерева, бродили два сержанта, производя осмотр. Один из них периодически записывал что-то в блокнот. Наконец они направились к машине.
– Ну что здесь?
– Хозяин дома утверждает, что причиной возгорания послужила неисправная электропроводка, – деревянным голосом заявил старшина. Теперь он составлял не то акт, не то протокол.
Дагестанец, что-то бормоча, шел вдоль дымящихся остатков, еще несколько часов назад бывших прекрасным зданием. Воздевая руки к небу, он словно призывал его в свидетели своей трагедии. Остановившись, он нагнулся и поднял что-то. Это был кусок резной оправы огромного зеркала, висевшего в гостиной. Лицо дагестанца внезапно исказилось от злобы. Он швырнул обгоревший кусок под ноги и, схватившись за виски, застонал, покачиваясь из стороны в сторону.
Сергей вздохнул, поднялся. Покрутил в руках бесполезную кружку, бросил в траву. Неспешной походкой направился к милиционеру.
– Товарищ старшина, – обратился Полундра, глядя на милиционера сверху вниз.
– Что такое? – раздраженно бросил милиционер.
– У нас самолет через два часа, – сказал Полундра охрипшим голосом. – Не дадите команду подбросить нас? Вам все равно по пути, если поедете в дежурку. А нас четыре человека.
Часом позже Сергей Павлов шел к самолету в аэропорту города Махачкала. Могучий «Ту-154» готовился принять на борт пассажиров. Люди, занявшие места в зале ожидания, с интересом разглядывали прибывшую в последний момент группу. Четверо мужчин – усталого вида, растрепанных – выглядели довольно странно. Спортивные костюмы, сидевшие на них, были перепачканы сажей, а у одного на спине вообще зияла прожженная дыра. У всех были мокрые волосы – пассажиры едва успели умыться в туалете аэровокзала. Наиболее странно выглядел светловолосый молодой парень здоровенного телосложения. На ногах у него были стоптанные тапочки, штаны порваны на коленях, а поверх майки – какой-то невообразимый пиджак. Сидевший рядом мужчина зашептал что-то своей спутнице, кивая на него головой, но вдруг встретил взгляд блондина, осекся и стал смотреть в окно. И было почему. Здоровяк посмотрел на мужчину так, что всякая охота шутить у того отпала. Единственное, что было в порядке у прибывших, – это документы.
Через месяц после описанных событий Федор Бунчук в офицерской столовой хлебал украинский борщ, обхватив миску волосатой рукой. На правой щеке виднелись следы недавних ожогов. После того случая, когда, выбираясь из охваченной огнем гостиницы, он получил балкой по голове и едва вышел живым из этой передряги, три недели он провалялся в госпитале. К счастью для него, все еще обошлось более-менее нормально. Разве что после того случая он стал мрачнее и менее разговорчивым. Брякая ложкой, он то и дело бросал взгляд в сторону входной двери, откуда появлялись новые люди.
Какой-то смешливый офицер точил лясы с молоденькой Наташей, сидевшей за кассой.
– Вот вы мне не верите, Наташенька, а я вам – как на духу. Если я вас с утра не увижу – и день пойдет как попало, и настроение ни к черту. – Он полез рукой в нагрудный карман и достал два билета. – Как хотите, а в воскресенье я приглашаю вас на концерт.
– А что за звезда приезжает? – поинтересовалась миловидная Наташа. И все бы ничего, только слишком вздернутый нос немного портил ее свежее, как майская роза, лицо.
– Главная звезда там – это вы.
– Вам бы все шутить, Андрей, смеяться над одинокой девушкой, – игриво покачала головой Наташа.
– Смеяться? Да вы что? Ни-ког-да! – Мичман картинно поднял руку. – Я вызову на дуэль каждого, кто позволит себе хоть что-то такое в отношении вас.
Наташа захихикала.
Рядом со столиком, за которым сидел Бунчук, послышались шаги. К нему подсел капитан третьего ранга Чередниченко.
– Привет, Федор.
– Здорово, – флегматично отозвался Бунчук, не переставая поглощать содержимое тарелки.
– Как сегодня борщ, ничего?
– Ничего, – прозвучал односложный ответ.
– Я тут слышал, что ты в целую катастрофу недавно попал?
Бунчук поморщился.
– Катастрофа… Да, случился пожар. Обгорел я малость, сам видишь.
– Ну, а на сегодняшний день как ты? В порядке? – облокотился на стол Чередниченко.
– В полном. – Бунчук выловил из борща кусок мяса и, разжевывая крепкими зубами, исподлобья внимательно взглянул на капитана.
– Не потому ли ты выходишь на пенсию? – улыбаясь, произнес тот. – Или просто служба надоела?
Бунчук отвлекся, оставив миску.
– Ты зачем интересуешься?
– Надо! Я вообще, если знаешь, лишних вопросов не задаю.
– Ладно! – Бунчук показал два пальца. – Ухожу через два месяца, но пенсия такая, – он криво улыбнулся, – что только дурак согласится жить на нее.
– А что ж делать будешь?
– Икрой на базаре торговать!
В Дагестане икрой в последние годы торговали от мала до велика все, этот браконьерский промысел приобрел просто невиданные масштабы, в том числе и благодаря милиции, которая прикрывала браконьеров. Те отчисляли процент с прибыли коррумпированным милицейским начальникам. Черная икра была востребована – она с большим успехом продавалась на развес и в самодельной таре во многих городах бывшего СССР.
– Послушай, Бунчук… – начал было Чередниченко.
Из громкоговорителя, висевшего на стене, донеслось:
– На ближайшие сутки объявляется штормовое предупреждение, каботажные рейсы в Астрахань отменены.
– Смотри ты, бедному жениться – ночь коротка, – усмехнулся Чередниченко. – Свою завтрашнюю рыбалку не отменяешь?
Бунчук махнул рукой.
– Мне все равно! На моем веку было столько этих штормовых предупреждений! Если налетит шторм, я успею вернуться.
– Ну, дело твое, – задумчиво сказал капитан. – Береженого бог бережет.
– Ладно-ладно, – Бунчук отставил миску и вытер рот. – Знаем, бывали.
