Панфилов.
– Ни хрена, – прервал его Василий. – В том-то и дело, не видел я там никаких плачущих родственников. Возможно, они и были, не знаю, паспорт у них не спрашивал. Но только не похоже.
– Что значит – не похоже?
– Да все как на подбор здоровые молодые мужики, вроде тебя. Человек пять или шесть их там находилось. Одеты все строго, ничего не могу сказать. Костюмчики там, при галстуках… Глянул я на них, удивился, конечно. Но не это главное. Сзади за автобусом две машины ехали, черные «Волги». Стекла у них темные, непрозрачные, даже не знаю, как это называется.
– Тонированные, – подсказал Панфилов.
– Точно. Но день-то вчера выдался жаркий, август, одним словом. В одной «Волге» стекла сзади были опущены. И вот проезжают они мимо меня, и кого, ты думаешь, я там вижу?
– Папу римского.
– А, тебе все шуточки, – махнул рукой Василий.
Он вдруг полез в карман, достал свою традиционную «Приму» и закурил, окутав Константина клубами ядовитого дыма.
– Не томи ты, – разгоняя перед собой дым, сказал Константин.
– Я там видел нашего общего знакомого Матвея. И еще одного человека, которого мы с тобой, ох, как хорошо знаем, – капитана Елизарова. То есть он уже вроде не капитан, а подполковник, но это неважно.
– Не может быть, – не поверил Константин.
– Ей-богу.
– Ты точно его видел? Хорошо разглядел?
– Я чуть из окна автобуса не выпал, когда они мимо меня проехали.
– Нет, что-то не верится. Как ты мог их разглядеть? Ну проехали мимо, ну лица показались знакомыми. Ты же сам говорил, что стекла в машине были тонированные.
– Я тебе клянусь – видел Елизарова, как тебя сейчас.
Константин медленно покачал головой.
– Везде тебе Елизаров мерещится. Видно, хорошо он нас в армии отдрючил, что ты до сих пор его забыть не можешь.
– Конечно, – убежденно сказал Трубачев. – Я до гробовой доски не забуду, как он меня по двести раз отжиматься заставлял. Вон, смотри, какие мозоли на руках до сих пор, – он повертел перед носом свой громадный кулачище. – А как лупил нас ногами, помнишь? Приучал боль терпеть. А ребра как считал? Я потом по нескольку дней дышать нормально не мог.
– Помню, помню, – улыбаясь, сказал Панфилов. – Если бы не капитан, херовато нам в Афгане пришлось бы.
– Кто ж спорит. Я против него ничего не имею. Я против Матвея имею.
Вспомнив о встрече с Матвеем несколько дней назад в спортивном зале, Константин вдруг ощутил острое желание закурить.
– Ладно, – сказал он, вытаскивая сигарету. – Видел ты нашего Елизарова с Матвеем в одной компании. И что дальше? Это же не запрещено – вместе разгуливать. Может, они служили в одной части, а сейчас вот на похоронах общего друга встретились.
– Непонятные похороны. Зачем покойника везти из Запрудного в Москву? У них что там, мест на кладбищах некуда девать?
– А если они не в Москву ехали?
– В Москву, – убежденно сказал Трубачев, – я сам видел. Вчера с утра движение в ту сторону оживленное было. Они со своим «пазиком» быстро ехать не могли. Мы их регулярно нагоняли. А потом за Кольцевой мы пошли прямо, а они – направо.
– Уже в городе?
– Считай, да.
Константин задумался.
– Ну не знаю… Возможно, кто-то жил там, а умер здесь? И его назад везли, чтобы там похоронить…
– С венками, в гробу?
– Хренотень какая-то. Что-то ты тут, Василий, наплел. Я ни черта не понимаю.
– В том-то и дело, что я тоже ни черта не понимаю. Матвей крутит темные дела с азербайджанцами. Ты Вахида знаешь?
– Слышал имя, в лицо не видал.
– А вот мои бойцы видали. И не одного, а знаешь с кем?
– С Матвеем, что ли?
– С ним, родным.
– Ну, у тебя разведка поставлена, конечно… чувствуется армейская выучка, товарищ боец.
– После того как подвал подожгли, пришлось позаботиться. И бойцы мои здесь теперь постоянно дежурят.
– Молодец, – похвалил его Константин. – Только я не пойму, какие общие дела могут быть у этого «азера» с Матвеем. Они что, базар вместе топтать собираются?
– Нет, для Матвея с его командой это слишком мелкое дело. Там же хлопцы спецназовской выучки.
– А что им еще делать? Не арбузами же торговать?
– Про арбузы ты в самую точку попал. Мои бойцы говорят, что Вахид две фуры арбузов пригнал с югов. Возле этих самых арбузов его с Матвеем и видели. А зачем, спрашивается?
– Наверное, Матвею сладенького захотелось.
– Ни хрена, не верю я в это.
Трубачев упрямо сжал кулаки.
– Тут чем-то другим пахнет. Я так даже думаю, что наркотиками.
– Матвей – наркоман? – с сомнением произнес Константин, вспоминая недавний поединок в спортзале. – Не может быть. Нет, исключается. Это Чернявый наркоман, полгорода об этом знает.
– Чернявый больше не наркоман.
– Не понял.
– Грохнули его.
– Чего – в натуре?
– Ты уже, как он, разговариваешь, – засмеялся Трубачев. – Только он больше разговаривать не сможет.
– Да это я так, Василий, прорывается иногда феня – наследие тяжелого прошлого.
– Чернявого и еще двух из его банды отловили на какой-то квартире и перестреляли, как щенков. Еще тетку из домоуправления.
– Кто же это их? «Азеры»?
– Не знаю, по городу разные слухи ходят. Сам понимаешь, никто ничего не видел, не слышал, но все обо всем знают. Кто говорит – «азеры», а кто – свои убрали.
– Зачем?
– Да у них там что-то в последнее время разваливаться стало. Вроде как одни «синие» с другими чего-то не поделили.
– Ты меня огорошил.
– Я ж ничего не придумываю, – оправдывающимся тоном произнес Трубачев, – все как было тебе рассказал. А ты делай выводы, мотай на ус.
Глава 22
Константин вывел свои «Жигули» со двора дома номер десять по Железнодорожной улице, проехал перекресток, свернул направо и остановился у обочины.
Разговор с Василием никак не шел у него из головы. Пока он мотался по Москве, пытаясь уладить свои сердечные дела, здесь, в Запрудном, происходило такое…
Убийство Чернявого и его людей, какие-то похороны, Елизаров в машине с Матвеем, Матвей с арбузами и Вахидом, «азеры», «синие», одни «афганцы», другие «афганцы»…
