тревожит.
Фэрис присоединилась к Джейн, Агнес и Бринкеру за чаем в гостиной, радуясь, что лицо горит от холода и никто не заметил, как она покраснела, здороваясь с дядюшкой. Он проводил ее к креслу у камина, пряча иронию под маской учтивости, и осведомился о здоровье.
Фэрис вежливо ответила и задала ему тот же вопрос. Она пристально посмотрела на его глаз, но не увидела никаких следов своего удара.
— Надеюсь, ты получил удовольствие от прогулки до дома сегодня днем.
Бринкер посмотрел на нее с откровенной насмешкой.
— Получил. Ничто так не проясняет мысли, как ходьба быстрым шагом по свежему воздуху. — Он оглянулся, чтобы удостовериться, что Агнес и Джейн слушают. — На меня снизошло вдохновение.
— Хлеб, масло? — Агнес протянула тарелку.
Бринкер осторожно взял у нее тарелку. Когда она вопросительно посмотрела на него, он повторил:
— Вдохновение, дорогая. — И улыбнулся ей. — Мы поедем в Аравис.
Жена не улыбнулась ему в ответ.
— Не дразни меня возможностью поехать домой, прошу тебя. Я так мечтаю покинуть это промерзшее место, что с радостью прошла бы пешком вдвое большее расстояние.
— Я говорю совершенно серьезно. — Бринкер протянул Фэрис бутерброды. — Твои верительные грамоты прибудут сюда со дня на день. Я никогда не считал правильным посылать тебя в Аравис без присмотра. Пока я… гулял сегодня днем, мне пришло в голову, что нам следует тебя сопровождать. Заодно можно будет представить Проспериан ее дедушке.
— Это такая честь для нее, — пробормотала Джейн в свою чашку, в то время как Агнес разразилась восклицаниями, выражая восторженное удивление и благодарность.
— А кто присмотрит за Галазоном, если мы оба уедем? — спросила Фэрис.
— С Галазоном ничего не случится, пока вас не будет, — сказала Агнес. — Сейчас достаточно холодно, и он прекрасно сохранится.
— Лорд Сифорт проявил прекрасные способности управляющего, пока я находился в Арависе, добиваясь руки моей жены.
Фэрис нахмурилась.
— Лорд Сифорт. Это тот, который выгородил триста акров речного дна для овец?
На лице Бринкера отразилось страдание.
— Возможно. Я не знаю, что он считает хорошим пастбищем. Но ему можно доверять. Налоги, которые он собирает, будут в целости и сохранности. Чего нельзя сказать о большинстве твоих знакомых. Молодой Вудровел заезжал сюда сегодня днем. Жаль, что тебя не оказалось дома.
— Уорен? Приезжал сюда? А он не сказал зачем?
— Конечно сказал. — Наслаждаясь ее нетерпением, Бринкер сперва допил свой чай и только потом продолжил: — Он приезжал в Галазон-Дукис платить налоги и сказал, что раз уж он был так близко, то решил заглянуть сюда по дороге домой — посмотреть, не удалось ли тебе меня прикончить, как он выразился.
— Жаль, что я с ним не встретилась.
— Я ему сказал, что ты будешь жалеть. Но он не захотел остаться. Я приглашал его, но он сказал, что ему нужно вернуться домой. Без сомнения, он понял, что его визит был преждевременным. Не переживай, может, он еще вернется.
Фэрис посмотрела ему в глаза.
— Может быть. Уорен иногда проявляет редкую проницательность.
— Я бы сказала, что он редко проявляет проницательность, — заметила Агнес.
Не успев сдержаться, Фэрис бросила:
— Вам ли об этом судить?
Тут же, испугавшись своей неспособности держать себя в руках, она отступила за барьер этикета и во время чаепития делала упор на учтивость. Она пустила в ход все искусство хороших манер, которое вложила в нее мадам Брачет. Когда чай наконец был выпит, она приняла предложение Джейн пройтись по галерее. Она даже оживленно рассказывала о портретах, пока они не остались одни в дальнем конце большого зала. Тут Джейн схватила ее за руку.
— Теперь нас никто не слышит. Можно рассказать все. Что, черт подери, произошло сегодня днем?
Фэрис вырвала руку и потерла запястье.
— Мы с Бринкером немного поспорили, вот и все.
— Я слышала другое.
— А что ты слышала?
— Что Бринкер пытался столкнуть тебя с саней, а ты его за это удавила.
— Кто тебе такое сказал?
— Горничная, которая принесла мне горячую воду.
— Ты помнишь, как ее зовут? — спросила Фэрис. — У нее ярко-синие глаза? Это Исмена, племянница Гэврена.
— Перестань. Я не желаю отвлекаться на племянниц. Я хочу знать, что произошло.
Фэрис мучительно покраснела.
— Он меня разозлил, и я вышла из себя. Потом я поехала покататься верхом, чтобы прийти в себя. Вот и все.
— Ты не могла бы рассказать поподробнее?
Фэрис тихим голосом представила Джейн полный отчет о том, что они с Бринкером сказали друг другу. Когда она замолчала, то заметила, что Джейн хмурится.
— Тебе никак нельзя было обойтись без рукоприкладства? Не могла просто прикинуться, будто не понимаешь, что он имеет в виду?
— А что он имел в виду?
— Да, именно так.
Фэрис заморгала.
— О чем ты говоришь?
Джейн несколько секунд внимательно смотрела на нее.
— Думаю, нам лучше вернуться в гробницу королевы Матильды. Не хочу, чтобы нас подслушали.
Фэрис позволила Джейн проводить себя по продуваемой сквозняком лестнице в свою комнату. Джейн заперла дверь и заткнула замочную скважину, потом подвела Фэрис к креслу у письменного стола. Пока подруга мешала кочергой угли, Фэрис смотрела на аккуратно подшитый доклад, лежащий на стопке книг на столе. Очевидно, Джейн распаковала вещи.
— Бринкер сказал, что мои верительные грамоты должны доставить со дня на день. Ты готова поехать в Аравис, когда они прибудут? И кстати, как нам сомкнуть разлом, если Бринкер настаивает на том, чтобы сопровождать нас?
— Не меняй тему разговора. — Джейн положила кочергу и встала спиной к камину. Голос ее звучал резко. — Мне следовало спросить у тебя об этом давно, так как я здесь от имени декана. Это совершенно не мое дело, конечно, но ты знаешь, что это важно, иначе я бы не спрашивала.
Фэрис кивнула.
Трудно было сказать с уверенностью, так как Джейн стояла спиной к огню и лицо ее было скрыто в тени, но казалось, она ждет с нетерпением. После долгой паузы она прибавила:
— Я не скажу ни одной живой душе, ты знаешь.
— О чем ты говоришь? — снова спросила Фэрис, но не успела договорить, как почувствовала, что предательский румянец снова разгорается на щеках. Даже при свете камина было ясно видно ее смущение.
Джейн погрозила ей кулаком.
— Негодяйка, ты все время знала, что я хочу сказать, и собиралась мучить меня до тех пор, пока я не произнесу это вслух. И не смей спрашивать: «Что произнесешь вслух?», иначе я тебя поколочу.
