Он хочет сказать что-то еще, но передумывает, кивает на прощание и гордо выходит.
— Ого-го! — восклицает Нина.
— Девочки… — Я чувствую одновременно и гордость, и смущение.
— Та заметка в «Наблюдателе» была о тебе и о нем. — Рэйчел сопоставила события. — А если вы избегаете Лиллиан, то не обольщайтесь — она наверняка в курсе. И вы перекочевали из категории «совершенство» в список неблагонадежных! — Она мысленно сложила все фрагменты мозаики.
Кажется, нет смысла запираться. Рэйчел продолжает:
— Значит, мы никогда не будем авторами обещанной нам рубрики.
— Думаю, да.
— Ну и ладно, — говорит она почти дружелюбно, хотя я не прошу прощения. — Было любезно с твоей стороны хотя бы предложить это.
Всем своим видом она демонстрирует озабоченность моим здоровьем, поскольку я вчера отсутствовала. Некоторые из тех звонков, что я проигнорировала, были от нее и Нины, как выяснилось позже. Они даже хотели послать мне какое-то успокоительное ароматерапевтическое средство, которое получили на халяву в отделе красоты. Их доброжелательность меня смущает.
— Только не говорите никому, — прошу я. — Для меня это будет смерти подобно…
— Не беспокойся! — перебивает меня Нина. — Мы же решили поддерживать друг друга. Так что, — усмехается она, — внеси нас в список гостей на вечеринку. И расскажи нам все о нем.
Два часа спустя Рэйчел, Нина и я покидаем «Олдем» и направляемся в центр города к месту проведения эпохальной вечеринки. Это событие — дебют художника, который создал эркер здания в виде логотипа «Луи Вуиттон» и вырубил в скале лицо Карла Лагерфельда. Потом он пролетел мимо на небольшом самолете и сделал фотографии. Мода тут ни при чем. Все, чего я хочу, — встретить Джеймса, вернуться вместе с ним в дом моей тети и… разработать план действий. У него это хорошо получается. Прошлой ночью я уснула, прижавшись к его груди. Наши руки и ноги переплелись. Я никогда еще не спала так крепко с чужим человеком. Как можно сходить с ума от страха и от любви одновременно?
Выходит, что можно.
Скрытые под бархатной ленточкой укусы на моей руке пульсируют. Мне приходится подавлять свое страстное желание помчаться к «Барнис», чтобы только взглянуть на сумочки. Моя тетя была бы просто счастлива, если бы я купила одну из них в долг по кредитной карте моего отца. Я уже отравлена, и яд делает свое дело. К счастью, глубоко вздохнув и выдохнув несколько раз, ощутив резкий запах чеснока, я стряхиваю с себя наваждение. Пусть это пикантное растение больше и не используется для защиты от вампиров, однако его неприятный запах не позволяет им добиваться полного контроля над жертвой.
Мы прибываем на место и, рассекая толпу (чеснок и здесь нам помог), входим в помещение, где так многолюдно, что место фотосъемки определить затруднительно. Я слышу, как одна женщина говорит: «Это новое движение — против защиты окружающей среды». Ее подруга отвечает: «Это так бескомпьютерно. Мне это нравится!»
Прихлопнуть бы их обеих. Вместо этого я пытаюсь, уже в который раз, связаться с Сильвией, но безуспешно. Это более чем странно, поскольку она не расстается с телефоном ни днем, ни ночью.
Джеймс, вспотевший и возбужденный, неожиданно материализуется рядом со мной. У него в руках большая камера, оснащенная устройством цифровой записи голоса для идентификации фотоснимков.
— Я видел, как ты вошла. Это сумасшедший дом. — Он оглядывается вокруг, потом быстро целует меня.
Рэйчел и Нина пялятся на нас, пока я не делаю им тонкий намек:
— Может, принесете всем нам выпить?
Как только они уходят, я быстро чмокаю Джеймса в ответ и говорю:
— Тебе действительно не следует делать этого.
— Ты в порядке? — спрашивает он. — Твои губы холодны как лед.
Мне хочется рассказать ему, что со мной случилось. Со мной далеко не все в порядке — я стала «донором». Мне хочется свернуться в клубок и пореветь на его плече.
— Просто волнуюсь. Ничего страшного.
— Сегодня первый день, когда ты точно знала, что работаешь среди вампиров. Ну и как, страшно?
Какой-то темный лед, который образовался вокруг моего сердца, когда Лиллиан укусила меня, мгновенно тает.
— Послушай, мы должны предотвратить бойню, которая произойдет в этот уик-энд.
Он приподнимает одну бровь.
— Мы? — Он сжимает мою руку. — Звучит как назначение свидания. В обеденный перерыв я заскочил домой и собрал вещи. Не выходи из себя и не злись, но я собираюсь оставаться с тобой до тех пор, пока мы не будем уверены, что тебе ничего не угрожает.
Мне нравится его покровительство, которое он проявляет с тех пор, как узнал от меня про вампиров. Интересно, как он отреагирует, когда увидит следы зубов на моем запястье?
Он следит за выражением моего лица.
— Ты против?
— Нет! Конечно, нет!
Мой восторг явно излишен. Джеймс довольно усмехается.
— Я буду спать на софе, если хочешь, но одну я тебя не оставлю.
— Апартаменты моей тети слишком велики, — говорю я. — Лучше держаться поближе друг к другу.
Мы условливаемся встретиться через час у выхода, и я ныряю в толпу, чтобы найти Аннабел. Мне нужно поговорить с ней с глазу на глаз, прежде чем Рэйчел и Нина снова привяжутся ко мне.
Я вижу ее стоящей в длинной очереди в единственную туалетную кабинку для посетителей обоего пола.
— Кейт! — Она хватает меня за руку. — Привет, дорогая. Я так рада видеть тебя! Что ты думаешь о фотографиях?
— Циничные, бездушные, холодные — по крайней мере других я пока не увидела.
— А по-моему, блистательные! — Она одаряет меня ослепительной усмешкой. — Мне не следовало говорить тебе, но фотограф — один из нас. Фотографы почти все такие.
Я тут же задаюсь вопросом: не вампирша ли Джада Дилан-Холл? Если она принимает участие в этом проекте вместе с Алексой, то скорее всего тоже вампирша, хотя и высококлассный фотограф.
Кстати, о высоком классе… Человек, стоящий перед нами в очереди, — известная в городе личность. На нем самая восхитительная в этом сезоне сорочка от Шанель с кружевным гофрированным воротником и «грязный» смокинг от Пола Смита.
— Как тебе смокинг? — шепчет мне Аннабел. — Он испачкан землей «Прада». Я чувствую запах денег. Должно быть, он стоит целое состояние.
От всего этого можно сойти с ума.
— Кстати, почему ты стоишь в очереди в туалет? — спрашиваю ее я.
Она улыбается, обнажая свои маленькие клыки, и кивком головы указывает на знаменитость:
— Он «донор».
— Что ты собираешься делать? — У меня плохое предчувствие.
— Потерпи и увидишь.
Дверь туалета открывается, и оттуда выходят сразу три девушки.
Мне на самом деле совсем не хочется ни терпеть, ни смотреть. К тому же если Нина и Рэйчел засекут меня так близко от знаменитости, они тут же нас атакуют.
Я прикрываю рукой рот и шепчу на ухо Аннабел:
— Думаю, «модный убийца» не кто иной, как Алекса.
— Почему ты так думаешь?
— Фотосъемка девушек «Тэсти». Разве тебе не приходило в голову, что интерес Алексы к биографическим данным девушек и их медицинским показателям выходит за рамки конкурса моделей? Ей
