— Сука! — крикнула я. Как бы мне хотелось знать слова похуже.
Элеонор непонимающе нахмурилась.
— Я и забыла, как легко их расстроить…
В сердце вскипел и разросся гнев. Я чувствовала, что кожа вот-вот лопнет, не в силах сдерживать мою ярость. Рыжий Придурок снова двинулся вперед, и я взорвалась. Все, что пылало во мне, я вложила в удар. Эодан буквально перелетел через сцену и упал в оркестровую яму.
Элеонор прикрыла рот рукой.
— Ну, надо же. Как невежливо с твоей стороны. — Она покачала головой. — Милая, Ей это совсем не понравится. Если ты продолжишь в том же духе, Она придет и положит конец нашему веселью.
Веселье… У меня пропал дар речи. Как можно иметь дело с созданиями, у которых такое представление о веселье?
— Дейдре Монаган… — Элеонор словно пробовала мое имя на вкус. Из ее уст оно прозвучало элегантно. — Мне жаль, что ты не получаешь от происходящего удовольствия.
— Я здесь не для этого, — пробормотала я.
— Хорошо. — Элеонор звонко рассмеялась, и волоски на моих руках поднялись. — Ты здесь для того, чтобы вырвать своего друга из наших когтей. И вырвать Люка Диллона из Ее когтей. Я сразу поняла, что ты — амбициозная девушка.
Она подошла и провела пальцем возле моей щеки, так близко, что я почувствовала ее тепло.
— Но вряд ли ты обдумала все до конца. Помочь тебе разобраться в головоломке?
— Не стоит.
Элеонор рассмеялась, как будто я удачно пошутила, и вышла под свет прожектора. Раскинув руки, в испачканном кровью платье, она стояла, словно распятая королева красоты.
— Весь мир — театр. Было бы досадно упустить возможность сыграть на этой сцене. Давайте разыграем маленькое представление. Эодан, вставай, ты нам нужен.
Эодана не требовалось просить дважды. Моя яростная атака не повредила ни одного волоска из его модно уложенной прически.
— Смотрите, у нас даже есть реквизит. Свет, пожалуйста! — Элеонор хлопнула в ладоши. Звук отразился от стен, и маленькие огоньки светлячками порхнули с ее ладоней. Она подула на них, и они полетели в дальний угол сцены.
Моя арфа. Ее неожиданное появление раздавило меня. Значит, Они были в моем доме. Они взяли мою арфу. Я представила, как Делия с улыбкой открывает Им дверь.
— Ни одна пьеса не возможна без хорошего реквизита. — Элеонор протянула ко мне руку и жестом приказала сесть за арфу. — Сыграешь?
Я ответила сквозь сжатые зубы:
— Лучше посмотрю.
— Отлично. Я буду Дейдре. — Она поднесла руку к груди, и я почувствовала, как из меня высосали энергию. Передо мной стояла Дейдре, но говорила она голосом Элеонор. — Эодан, сыграешь роль обреченного и несчастного Люка Диллона?
— Я слишком красив… Впрочем, в роли Люка Диллона есть свои преимущества. — Он посмотрел на меня. Теперь я была готова защититься от оттока энергии. Но когда лицо Эодана превратилось в лицо Люка, я увидела, как тело Джеймса содрогнулось на куче мусора.
Элеонор нахмурилась, прекрасная даже с надутыми губами.
— Очень эгоистично с твоей стороны. Ему это повредит больше, чем тебе. — Она оглядела сцену. — Ты не участвуешь в пьесе, все остальные отмечают солнцестояние, так что в роли волынщика придется использовать тело.
Она снова хлопнула в ладоши.
— Нам нужна музыка!
Арфа начала играть мою аранжировку «Песни девушки». Элеонор запела.
Она замолчала и поднесла руку к груди.
— О, мой бесценный Люк, я так тебя люблю!
Эодан засмеялся. Его усмешка странно смотрелась на лице Люка.
— И я тебя люблю, милашка.
— Я освобожу тебя от цепей.
Эодан приблизился к Элеонор.
— А я освобожу тебя от одежды.
Элеонор улыбнулась.
— Это судьба, не правда ли? Мы сбежим вместе.
— Да, и сделаем еще кое-что вместе. — Эодан потянулся к руке Элеонор, но она отдернула руку и оперлась о нее подбородком, будто в глубокой задумчивости.
— Но как же мой отвергнутый возлюбленный? Волынщик умирает… — Элеонор с искренней грустью взглянула на тело Джеймса. — Знаю! Мы отведем его к доктору.
— Не в силах смертных противиться воле Божьей, — заметил Эодан.
Элеонор потянулась к Джеймсу и подняла его руку. Он испустил душераздирающий стон, услышав который я бросилась к нему. Элеонор жестом остановила меня, отпустила руку и печально сказала Эодану:
— Все бесполезно, Люк, любовь моя. Волынщику ничто не поможет. Оставим его и убежим.
Она потерла руки, будто втирая крем, и медленно их развела. Между ее пальцами возникло что-то похожее на грязного голубя.
— Я нашла твою душу. Я освобожу тебя.
Эодан сделал шаг вперед и театрально выпятил грудь.
— Верни мне ее.
Элеонор вдавила туманного голубя ему в грудь и снова запела:
