того как на предложение сдаться мятежники ответили отказом, батарея латышских курсантов, скрытно подведя орудия на 200 шагов, начала обстрел зданий, где разместился штаб и отряд Попова. Разбитые мятежники группами и поодиночке бросились бежать к вокзалам и по основным дорогам, главным образом на север от Москвы.
В час дня 7 июля В. И. Ленин потребовал от всех районных Советов и рабочих организаций «выслать как можно больше вооруженных отрядов, хотя бы частично рабочих, чтобы ловить разбегающихся мятежников»681. Он предложил особое внимание обратить на район Курского вокзала, куда отступала группа мятежников численностью около 500 человек. Отряды Красной Армии и рабочих не дали ей пробиться к вокзалу. Всем уездным, волостным и деревенским Советам Московской губернии была передана телефонограмма за подписью В. И. Ленина, в которой сообщалось, что «разбитые банды восставших против Советской власти левых эсеров разбегаются по окрестностям», и предлагалось «принять все меры к поимке и задержанию дерзнувших восстать против Советской власти»682.
Левоэсеровская авантюра пришла к своему бесславному завершению. В 2 часа 40 минут 7 июля бюро печати Совнаркома сообщило по телеграфу и радио о ликвидации мятежа левых эсеров, а в 4 часа дня было опубликовано сообщение Совета Народных Комиссаров. «Контрреволюционное восстание левых эсеров в Москве ликвидировано, — говорилось в нем. — Левоэсеровские отряды один за другим обратились в самое постыдное бегство. Отдано распоряжение об аресте и разоружении всех левоэсеровских отрядов и прежде всего об аресте всех членов Центрального комитета партии левых эсеров»683. Одновременно ЦК РКП(б) принял постановление о ликвидации дела о задержанных в Большом театре левых эсерах. Было также решено в течение ночи с 8 на 9 июля выяснить отношение левых эсеров — делегатов V съезда Советов к авантюре, освободить тех, кто заведомо не причастен и не сочувствует ей, и все материалы передать в следственную комиссию.
Во фракции левых эсеров царил разброд. Часть ее членов открыто высказывала недовольство действиями своих лидеров. В ночь на 8 июля началась регистрация. Группа левых эсеров, в том числе активистов, решительно выразивших несогласие с линией своего ЦК, была освобождена сразу после регистрации. Остальных попросили заполнить анкету «Вопросы особой следственной комиссии». Из 173 анкет видно, что 40% делегатов осудили убийство Мирбаха и мятеж, половина дала уклончивый, неопределенный ответ, остальные 10% отказались отвечать на вопросы684. После этого все делегаты, кроме Спиридоновой, Измайловича и Мстиславского, были освобождены из-под ареста.
9 июля возобновил свою работу V Всероссийский съезд Советов, единодушно одобривший меры, принятые Совнаркомом для ликвидации преступной авантюры левых эсеров. Съезд постановил, что те левоэсеровские организации, которые «солидаризируются с попыткой вовлечения России в войну путем убийства Мирбаха и восстания против Советской власти», должны быть изгнаны из Советов рабочих и крестьянских депутатов. Вместе с тем Я. М. Свердлов подчеркнул в своем заключительном слове, что и в центре и на местах надо приложить усилия, чтобы дать возможность левым эсерам, стоящим на советской платформе, вести работу в советских учреждениях. «Мы должны здесь на съезде решить, — говорил он, — что на местах мы будем вести борьбу только с теми элементами из «левых» эсеров, которые будут прямо или косвенно поддерживать авантюру своего ЦК…»685.
Так же как в Москве, потерпели полное поражение попытки левых эсеров поднять мятежи в других городах. В Петрограде левые эсеры сконцентрировались в здании Пажеского корпуса, но после получасового обстрела выбросили белый флаг и сдались. Попытка вооруженного выступления в Витебске была быстро ликвидирована, а комитет левых эсеров, одобривший действия своего ЦК и обещавший ему поддержку «вплоть до террора», арестован. Попытка вооруженного мятежа была предупреждена во Владимире, в Вятке и некоторых других городах.
Левым эсерам удалось спровоцировать антисоветские выступления в г. Жиздре Калужской губернии, в Лужском уезде Петроградской, Холмском — Псковской, но и они были быстро ликвидированы. Наиболее опасной после мятежа в Москве была авантюра, предпринятая командующим войсками на Чехословацком фронте левым эсером Муравьевым. По его приказу в Симбирск были стянуты преданные ему части из Казани и прибыла боевая дружина левых эсеров из Самары. Утром 10 июля вооруженные отряды стали занимать почту, телеграф и другие учреждения.
Здание Совета было оцеплено, а на его окна наведены орудия и пулеметы. Мятежники созвали собрание левоэсеровского актива, на котором огласили список «правительства Поволжской республики» во главе с Камковым. Из Симбирска Муравьев разослал телеграммы, в которых заявлял о разрыве Брестского мира и возобновлении войны с Германией, приказывал разогнать Советы, стоявшие за Брестский мир, и, повернув эшелоны, движущиеся на Восток против белочехов, перейти в наступление к Волге. В телеграмме командованию белочехов он предложил заключить мир и вместе двинуться против немцев.
Симбирские коммунисты быстро приняли меры для ликвидации мятежа. Во все воинские части они послали своих представителей, вооружили рабочих. Ни одна часть не выступила в поддержку Муравьева. Когда он явился на заседание губисполкома, его окружили красноармейцы, а затем при попытке оказать сопротивление расстреляли. Личная охрана Муравьева сразу же сложила оружие, штаб его был арестован.
Решение вступить на путь вооруженной борьбы с Советским правительством означало полный и окончательный разрыв соглашения, вероломно нарушенного левыми эсерами. Мятеж завершил переход этой партии в лагерь контрреволюции. Левые авантюристы, указывал В. И. Ленин, усиленно подчеркивавшие, что они левые, и прикрывавшиеся революционной фразой, а на деле восставшие против Советской власти, перед историей и революцией становятся в один ряд с ее врагами686.
Входя в состав Советского правительства, левые эсеры обязались проводить его политику, но не сдержали обещаний, и это послужило причиной их гибели. Даже после июльского мятежа к этой партии не применялись репрессии. Смертный приговор 7 июля был вынесен лишь 13 левым эсерам из отряда Попова, арестованным с оружием в руках. В их числе был расстрелян заместитель председателя ВЧК Александрович, взявший из кассы ВЧК 550 тыс. рублей для подготовки мятежа и обеспечивший Блюмкина и Андреева подложными документами. На состоявшемся 27 ноября 1918 г. судебном процессе над организаторами мятежа 11 обвиняемых, судившихся заочно, в том числе Блюмкин и Андреев, были приговорены к трем годам тюремного заключения. Спиридонову и Саблина, учитывая их прежние заслуги перед революцией, приговорили к одному году тюрьмы, причем на следующий день после суда они были амнистированы ВЦИК. И только один Попов был приговорен к расстрелу.
С некоторыми из участников июльских событий мы уже не встретимся на страницах этой книги, поэтому скажем несколько слов об их дальнейшей судьбе. Ю. В. Саблин руководил повстанческими отрядами на Украине в борьбе с Петлюрой, затем командовал дивизией Красной Армии. Он стал одним из первых кавалеров ордена Красного Знамени. В 1919 г. Ю. В. Саблин вступил в РКП(б), был делегатом X съезда партии и участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. Попов бежал на Украину и, перекрасившись в анархиста, вступил в 1919 г. в банду Махно, где подвизался в качестве одного из руководителей контрразведки; в 1920 г. был арестован в Харькове и расстрелян. Блюмкин под разными фамилиями скрывался в районе Петрограда, а затем перебрался на Украину, где участвовал в борьбе с немецкими оккупантами. В апреле 1919 г. он добровольно явился в Киевскую ЧК и на допросах заявил, что не знал о мятеже и не расценивал убийство Мирбаха как сигнал к восстанию. 16 мая 1919 г. ВЦИК амнистировал Блюмкина, и он через некоторое время стал помощником Троцкого, при высылке которого также уехал за границу в качестве начальника его охраны. В 1930 г. был арестован при переходе границы СССР, а затем расстрелян за антисоветскую деятельность и нелегальную перевозку оружия.
В декабре 1918 г. умер один из наиболее видных деятелей партии левых эсеров, П. П. Прошьян. В. И. Ленин посвятил ему замечательный некролог «Памяти тов. Прошьяна», в котором писал, что народнический субъективизм привел его к роковой ошибке, но тем не менее Прошьяну «довелось до июля 1918 года больше сделать для укрепления Советской власти, чем с июля 1918 года для ее подрыва»687.
ВЦИК учитывал, что среди левых эсеров есть люди, преданные революции и социализму, и принял
