полностью объяснял язвительные и грубые замечания Салли.
— По-моему, ты ошибаешься, — смущенно возразил Тадаси. Он тоже заметил отношение Салли — ему всегда нравилась девушка. Но ему и в голову не приходило, что она влюблена в него, что он имеет право на ее привязанность.
Его слишком увлекло чувство к Хироко. Сказанное ею ошеломило Тадаси, но в каком-то смысле он был даже доволен. Однако Салли была молода, ей исполнилось всего семнадцать, а Тадаси был на семь лет старше. Подобный брак казался ему невозможным, и он был уверен, что Рэйко согласится с ним.
— Я просто подумала, что вам следует об этом знать, — заметила Хироко, и Тадаси кивнул. Больше они не возвращались к этому разговору. После смерти Кена и Такео Хироко поняла, как драгоценна жизнь — каждая ее минута. Она поняла, что ей не следовало забывать о любви к Питеру, что бы ни случилось. Хироко казалось несправедливым мучить Тадаси, не давая ему никакой надежды. Он был еще молод и имел право на что-нибудь получше, чем чужая жена и ребенок. Ему было пора всерьез задуматься о своей личной жизни. Хироко считала его идеальным мужем для Салли.
Ночью, вернувшись домой, Хироко долго сидела с Рэйко, утешая ее, давая выплакаться, слушая воспоминания и разбившиеся мечты. После этого она написала длинное письмо Питеру. Питер и Так были добрыми друзьями, и потому мрачная весть должна была больно ударить его, но Хироко не стала умалчивать о ней.
Прошло немало времени, прежде чем Питер ответил ей: весть о смерти Такео ошеломила его. К тому времени похороны уже прошли. Такео похоронили на переполненном кладбище — слишком много людей в лагере умирало раньше срока, людей, жизнь которым можно было бы спасти, имея медикаменты, наркоз, еду, удобное жилье. А может, все было бы напрасно, если они утратили надежду — как Так, который сдался. Он не стал бороться за жизнь. Хироко вспомнила слова Питера о том, что она должна выжить, и она пообещала ему это.
Спустя шесть недель Тойо отметил свой первый день рождения. Одна из сестер испекла ему маленький пирог на кухне лазарета. После работы малышу преподнесли подарок, и он с восторгом бросился уплетать пирог, перемазавшись джемом с ног до головы. Хироко пожалела, что малыша нельзя сфотографировать. Тадаси тоже пришел на праздник: преподнес малышу искусно вырезанную из дерева утку, и Тойо вцепился в нее обеими руками.
По-видимому, Тадаси прислушался к совету Хироко: несколько раз он приглашал Салли на прогулку, однажды побывал с ней в клубе. Но Салли была еще не в состоянии воспринять что-либо в романтическом свете. Она горевала об отце. По крайней мере с Тадаси она могла выговориться, к тому же после смерти Такео стала гораздо дружелюбнее относиться к Хироко.
Смерть Така сблизила семью, и эта близость постепенно крепла — по мере того как в лагере тянулось долгое, жаркое, пыльное лето. Если зимы здесь были суровыми, то лето казалось невыносимым. А за колючей проволокой мир постепенно менялся. Союзники побеждали. Британцы и американцы совершали налеты на Германию, успешно бомбили города; американцы высадились в Анцио, русские вошли в Польшу, а генерал Макартур руководил кампанией на островах Тихого океана. В апреле американские самолеты впервые сбросили бомбы на Берлин, принеся значительный ущерб. В июне союзники не только вошли в Рим, но и ступили на территорию Франции и двинулись в глубь страны из Нормандии. Питер был с ними — его перевели во Францию. До августа Хироко регулярно получала от него письма. Части под командованием генерала Ходжеса направлялись к Парижу. В последнем письме Питер рассказывал о том, каким красивым городом был когда-то Париж, и мечтал побывать здесь вместе с Хироко. А после этого письма наступило молчание. Хироко не представляла, что могло случиться.
В лагере вновь начала расти напряженность. «Японское патриотическое общество» потеряло контроль над «нет-нет ребятами», и экстремисты вновь вышли из подполья. К октябрю они вновь стали распространять угрозы и организовывать демонстрации. Их недовольство ничуть не угасло, возможно, даже усилилось, и на этот раз они действовали более решительно. У всех «преданных» семей, таких, как Танака и бесчисленное множество других, выходки экстремистов вызывали постоянный страх и возмущение. «Преданные» не хотели оказаться между двух огней. Люди часто получали увечья — и на улицах, и во время забастовок и демонстраций. Теперь, когда в семье не осталось мужчин, Рэйко не на шутку встревожилась. Все чаще она радовалась приходам Тадаси Ватанабе. Он был порядочным человеком, делал все, чтобы помочь друзьям.
Видя его рядом с Салли, Хироко не могла сдержать улыбку. С самого лета Тадаси и Салли стали неразлучны, и оба радовались, изголодавшись по общению.
— Похоже, я была права? — спросила однажды Хироко в лазарете, Тадаси сделал вид, что не понимает, но Хироко не отставала. Они и вправду стали дружны, как брат с сестрой, или по крайней мере двоюродные родственники.
— Не понимаю, о чем ты, — смущенно отозвался Тадаси, тщетно пытаясь сдержать улыбку.
— Ну конечно, не понимаете, Тадаси-сан. — Хироко нравилось подшучивать над ним. Временами она вела себя совсем как американка, а ее английский стал идеальным. — Я говорю о Салли.
— Это я понял — ты высказалась почти напрямик. — Тадаси был смущен и взволнован. Он уже давно понял, как Хироко предана Питеру. Он был благодарен ей за честность, но еще больше — за совет присмотреться к Салли. Салли была еще совсем юной, иногда взбалмошной, но доброй, ласковой девушкой и хотела иметь такую же крепкую семью, какая была у ее родителей. Не прошло и нескольких месяцев после смерти ее отца, как Салли и Тадаси полюбили друг друга. Но жениться им было слишком рано — Салли едва минуло семнадцать с половиной лет. Влияние Тадаси на нее оказалось благотворным: Салли перестала встречаться с компанией «нет-нет ребят» и прежними друзьями, она вновь становилась прежней Салли, девочкой, которую помнила Рэйко.
В этом году Тадаси согласился отпраздновать с ними День благодарения.
Для всей семьи было мукой потерять почти одновременно и Кена, и Така. Хироко тоже тревожилась: не получала вестей от Питера с самого августа.
— Может, он увлекся какой-нибудь француженкой, поддразнивал ее Тадаси, но вскоре понял, что Хироко не до шуток. Она мало говорила о своих тревогах. Три месяца — долгий срок, в Европе еще продолжали гибнуть люди. Война в Японии тоже еще не закончилась. В октябре Макартур вынужден был отступить на Филиппины.
День благодарения прошел без всяких новостей. Обитатели лагеря вели обычную жизнь, уже привыкнув к изоляции. В этом году семейство Танака сумело достать индейку, и все смеялись, вспоминая, каким скудным был праздничный ужин год назад, в разгар забастовок и демонстраций. Но особенно радоваться было нечему. Казалось, заключение продлится вечно. Франклина Рузвельта только что переизбрали — очевидно, он игнорировал все советы Айкса и Биддла. Но так продолжалось лишь до декабря.
Хироко шла по улице, направляясь к дому и ведя за руку Тойо, когда два пожилых мужчины пробежали мимо, выкрикивая по-японски:
— Все кончилось! Кончилось! Мы свободны!
— Война кончилась? — спросила им вслед Хироко.
— Нет. — Один из мужчин обернулся. — Нас отпускают!
Они убежали, а Хироко поспешила расспросить кого-нибудь еще. Повсюду люди собирались в стайки, шумно спорили, даже расспрашивали охранников. Охранники всегда были на месте, наблюдали за пленниками с башен и на улицах, и иногда ненадолго забывалось, что они вооружены. Привыкнуть к этому для Хироко было труднее всего, но сейчас она даже не замечала направленных на людей автоматов.
Солдат объяснял, что президент Рузвельт подписал указ, а генерал-майор Пратт, сменивший на посту Девитта, издал постановление за номером 21, восстанавливающее право эвакуированных лиц вернуться домой или жить, где они пожелают. Второго января было отменено положение о контрабанде: японцы могли иметь фотоаппараты, драгоценности и оружие. Но что еще важнее, они могли вернуться домой. К концу 1945 года предстояло закрыть все лагеря. Комиссия побуждала людей разъезжаться как можно скорее, что во многих случаях оказалось труднее, чем предполагалось. Зато в официальных документах говорилось, что все «преданные» японцы могут покинуть лагеря для интернированных, как только пожелают. Хироко, которая уже давно, подписала присягу, теперь могла быть свободна, несмотря на иностранное гражданство.
— Прямо сейчас? — Не могла она поверить солдату, — Сию же минуту? Если я захочу, я могу просто
