— А теперь о выкидыше, — мягко произнес он, зная, как нелегко ей говорить об этом. — Были осложнения? Сколько продолжались судороги?
Она отвернулась и потухшими глазами стала смотреть на мост.
— Нет, не думаю, что были какие-то осложнения. В больнице меня продержали всего неделю. Я… Это произошло в одну ночь. Я проснулась под утро, поехала в больницу, мне было очень худо. А что было, после — не помню. Наверно, все заняло не слишком много времени. Только, — ее передернуло, и она вытерла слезу, — очень больно было.
Врач понятливо кивнул. Ему понравилась эта рыжеволосая девчонка. Не совсем рыжеволосая, скорее, каштановая. И с бездонными изумрудно-зелеными глазами.
— Простите, мисс…
Он запнулся, и она с улыбкой сказала:
— Беттина. Вот такие дела. Правда, муж все равно не хотел этого ребенка.
Она вздрогнула от неприятных воспоминаний.
— Поэтому вы оставили его? — забыв о карте, спросил врач.
— Нет, — повесила голову Беттина. — Были обстоятельства, о которых я ничего не знала. Непреодолимые разногласия… — И вдруг ей захотелось рассказать ему, ничего не тая. — Он женился на мне только затем, чтобы получить зеленую карту, постоянный вид на жительство. Он англичанин. Стало очевидным, что это — единственный мотив для вступления в брак. — Беттина попыталась улыбнуться, но вместо улыбки получилась горькая усмешка. — А он мне про это, естественно, не рассказал. Конечно, я знала, что ему нужна зеленая карта, но не думала, что он женился на мне исключительно ради этого. Я думала, что… да что там говорить. Короче, ему надо было прожить со мной полгода, которые истекают на следующей неделе. Конец замужеству и, так уж вышло, конец мечтам о ребенке. Все произошло одновременно.
Ему хотелось сказать, что, может, оно и к лучшему, однако, он счел это неуместным. Он знал за собой грех излишне резкой прямоты и не желал позволять себе это по отношению к Беттине. Она казалась такой хрупкой и незащищенной на большой больничной кровати.
— У вас здесь есть родственники?
— Нет.
— Друзья?
Она опять покачала головой.
— Никого у меня нет, я одна.
— Вы собираетесь поселиться здесь?
— Да, видимо.
— Совсем одна?
— Надеюсь, так будет не всегда, — сказала Беттина, и в глазах у нее на мгновение зажглись искорки. — Мне очень нравится здесь. Хочу начать в этом месте новую жизнь.
Он с пониманием кивнул, но про себя поразился ее отваге. Так далеко уехать от знакомых и родных.
— Ваша семья осталась в Нью-Йорке, мисс… э-э… Беттина?
— Нет, родители у меня умерли, а больше никого нет.
Айво не в счет. Для нее его тоже нет.
— Скажите мне откровенно, и это останется между нами, зачем вы сделали это? Прошлой ночью.
Беттина посмотрела на него и на мгновение, только на мгновение, подумала, что ему можно доверять, но в ответ пожала плечами:
— Сама не знаю. Я стала думать… о муже… об ошибках, которые совершила… о ребенке. Разнервничалась, приняла аспирин, пошла прогуляться, и вдруг все навалилось на меня разом, хотя я сама не своя с того момента, как лишилась ребенка, ни о чем не хочется думать, все безразлично… — Она посмотрела на доктора и зарыдала. — Если бы я… если бы я не поехала в это турне, я бы не потеряла ребенка. Я чувствую себя так виновато, я…
Беттина вдруг поняла, что рассказывает ему то, в чем боялась признаться даже самой себе. Она непроизвольно потянулась к нему, а он утешал ее, нежно поддерживая ей голову.
— Все хорошо, Беттина, все хорошо… Вполне нормально так думать в вашем состоянии. Надеюсь, вам сообщили, что вы не доносили бы ребенка в любом случае. Некоторым детям просто не суждено родиться.
— А если бы она родилась? Тогда получается, что я убила ее? — горестно спросила Беттина.
Он покачал головой.
— Когда плод развивается нормально, вы можете делать что угодно — ходить на лыжах, бегать по лестнице, — и вы не потеряете ребенка. Поверьте мне, значит, так было суждено.
Беттина откинулась на подушку и тревожно посмотрела на него.
— Благодарю вас.
А потом, с неожиданным беспокойством, добавила:
— Теперь вы меня отдадите в руки психоаналитиков? И поместите к сумасшедшим из-за того, что случилось прошлой ночью?
Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет. Я хочу, чтобы вас осмотрел гинеколог. Надо удостовериться, что с вами все в порядке. И еще я хочу, чтобы вы остались тут на несколько дней, чтобы прийти в себя, отдохнуть, окрепнуть. Мы даже дадим вам снотворное, но принимать его вы будете под нашим контролем. А вообще вы у нас не первая, только обычно у наших пациенток есть или муж, или родные, к которым можно вернуться из больницы. Одной, конечно, очень тяжело.
Беттина неохотно кивнула. Он, кажется, понял, в чем дело.
— Мне бы хотелось еще поговорить с вами, — мягко сказал врач с добродушной улыбкой, — не возражаете?
Она опять медленно кивнула.
— Нет. Кстати, кто вы по специальности? Может быть, он психоаналитик и только играет с ней.
— Терапевт. Если вы останетесь в нашем городе, можете рассчитывать на помощь терапевта. И, если не будете против, на поддержку друга. — Он улыбнулся и протянул ей руку. — Я — Джон Филдз. Кстати, откуда у вас столько имен?
Она усмехнулась. Если он хочет быть ее врачом и другом, ему можно знать всю правду.
— Пирс — фамилия моего последнего
мужа, Дэниелз — девичья фамилия, которую я намереваюсь вернуть, а Стюарт, — она лишь на долю секунды нерешительно запнулась, — фамилия первого мужа. Я дважды была замужем.
— Сколько вам лет, вы сказали? — с улыбкой спросил он, направившись к двери.
— Двадцать шесть.
— Неплохо, Беттина, совсем неплохо. Он помахал рукой на прощание и собрался уходить, но на пороге остановился и еще раз взглянул на нее.
— Уверен, что вы скоро поправитесь, — сказал он и улыбнулся так ободряюще, что Беттина поняла — все будет хорошо.
Глава 25
Как чувствуете себя, Беттина? — с улыбкой спросил Джон Филдз, входя в палату.
— Прекрасно, — улыбнулась в ответ Беттина. — Мне намного лучше.
Ночью она спала крепко, как дитя. Ее не мучили кошмары, не терзали призраки прошлого. Ей даже не понадобилось снотворное, она просто уткнулась в подушку и заснула. Жизнь в больнице отличалась удивительной простотой. Внимательные люди в белых халатах всегда были готовы прийти на помощь, отвлечь от тягостных воспоминаний, охранить покой. За весь год Беттина впервые чувствовала себя столь безмятежно. Поэтому, обратившись к симпатичному молодому доктору, она сказала:
— Мне не хотелось бы уходить отсюда.
— Почему? — озабоченно спросил Филдз. Он и так не допустил к Беттине психиатра, взяв это под свою ответственность. Однако он не думал, что у нее депрессия зашла так далеко.
Беттина смотрела на него, по-детски улыбаясь, но ее огромные зеленые глаза никак не могли
