любим итальянские «бернарделли», стреляющие патронами «парабеллум» девятого калибра), кинулся к двери. Темно в коридоре. Шел по памяти. Двенадцать шагов – и где-то рядом лестница. Черт бы их побрал, почему такая темнота в отеле?! Поздно сообразил – уходить надо было тем же путем – через душевую. Ладно, возвращаться – к неудаче. Он отыскал на ощупь первую ступень, начал спускаться, придерживая перила подушечкой кулака. Приятно, когда в каждой руке по пистолету, но… неудобно.
Он въехал во что-то мягкое, трепетное, живое. Темнота сдавленно ойкнула… и выругалась на великом и могучем! Человек, идущий навстречу, попятился.
– Какого хрена?!
Голос был женским. Павел справился с собой, сунул пистолет в карман и сцапал женщину за плечо.
– А ну стоять! Ты кто такая?
– Угадай, блин… – Она вырвалась. – Эй-эй, постой, знакомый что-то голос… Виталик, ты, пропащий?
– Виктория? – Туманов растерялся. О существовании проститутки он уже как-то подзабыл. Виталик? Ах, ну да, по текущим документам он Виталий Дариус, счастливый обладатель украинского паспорта…
– Вот так встреча. – Девушка тоже была растеряна, но хихикнула. – А ты чего тут в темноте крадешься, как вор? Ты куда пропал? Я тут, понимаешь, сплю с кем попало…
– Заткнись, – оборвал Павел. Притянул ее к себе и шустро ощупал. Хрустящая блузочка, бюстгальтер не носим и правильно делаем, юбочка – одно название, колготки, по фактуре максимально приближенные к человеческой коже. Или это… кожа? Сумочка на плече, волосы собраны в затылок, цепь златая на тонкой шейке.
– Эй, Виталя, ты чего?.. Да я это… Не веришь? Слушай, Виталя, ты какой-то… Что-то происходит, нет? Запашок от тебя… Ты не бомжевал эти дни, нет? – Она провела ему рукой по груди. – Ты в чем, Виталя?
– Черт, прости… – Павел облегченно вздохнул. – Долго повествовать, подруга. Гонятся за мной. Ты здесь какими судьбами?
– Да живу я тут, – она нервно хихикнула, – уже два дня. Номер за холлом – двадцать девятый. Как полиция рассосалась, так и переехала. Год на съемной хате жила, срок аренды истек, а пролонгировать эта чучундра почему-то не хочет. Я договорилась с Санчесом – он тут за менеджера, – пока жилье не найду, могу пожить в «Черепахе» за сорок баксов в сутки. У него все равно клиентов хрен. Как пошел слушок, что в «Черепахе» уйму народа зарезали, так никто не хочет здесь селиться. Санчес парень нормальный, только предъяву выкатил – в отеле не гадить. Вот и приходится работать где угодно, только не в «Черепахе»…
– От клиента идешь?
– Да, – фыркнула она. – Подцепила борова в кафе у кондоминиума. Полночи пыталась расшевелить – вроде и хочет боров, да не может. Ну ты же знаешь, я девушка деликатная, умелая, в моих руках и лежачий полицейский встанет – особенно если вперед заплатит.
– Ты кого-нибудь видела на улице?
– Ага, – ее глаза испуганно заблестели, – я как раз к отелю топала – меня фургон обогнал и встал напротив «Черепахи». Фары потухли, мотор заглох… и все. Я думала, кто-нибудь выйдет, но никто не вышел. Ну я пулей мимо него – и сюда… Послушай…
– Помолчи, Виктория, – Павел лихорадочно раздумывал. Решился: – Веди к себе. Отсижусь в твоих хоромах.
– Странный ты какой-то… – Она помедлила. – И в тот раз – отправил меня за машиной, а сам пропал. Я подъезжаю, а у «Черепахи» никого. Как дура, стояла, ждала тебя…
– Прости за прошлое, – он ухмыльнулся, – веди в свои апартаменты, Викуля. Обещаю не приставать.
– Да приставай, жалко, что ли.
Имелся риск, что двое в номере уже очнулись. Туманов схватил Викторию за руку, шепнул, чтобы шла на цыпочках. В темноте они перебежали холл.
– Еще немного, – пискнула путана, – дверь в конце, слева.
Павел подпрыгивал от нетерпения под запертой дверью, а она, чертыхаясь, за его спиной рылась в сумочке, выискивая ключ.
– Викуль, давай быстрее, – изнемогал Туманов.
– Да подожди ты, видишь, ищу, – огрызалась она, – у меня тут в ясный день-то ни хрена не найдешь… А, все, нашла.
Последние слова она произнесла каким-то другим тоном. Он отметил это, но не заострил внимания. Вспыхнул фонарик за спиной, и спина вдруг стала деревянной.
– А вот теперь можете обернуться, Туманов, – сказала Виктория спокойным насмешливым голосом. – Отличная, кстати, прическа.
А вот не хотелось ему оборачиваться! Он прыгнул назад, махнул рукой, в которой был зажат пистолет. И застыл, ослепленный, куда стрелять? Ловкий удар по запястью – и пистолет выпал, ударился о мягкую ковровую дорожку. Виктория светила ему в лицо, в другой руке держала пистолет. Или убедить его хотела, что это пистолет… Павел сделал шаг навстречу и отшатнулся. Негромко хлопнуло, свистнуло над головой, и, чмокнув, пуля воткнулась в стену.
– Чмоки-чмоки, – холодно рассмеялась Виктория. – Пушка самая настоящая, Павел Игоревич. Обидно, да? Не повезло, бывает. Вам не трудно отойти на несколько шагов? И давайте без глупостей – стреляю я так же хорошо, как трахаюсь.
Он отошел. Девушка присела на корточки, продолжая светить ему в лицо, опустила руку с пистолетом, зацепила мизинчиком спусковую скобу лежащего на полу «бернарделли» и переправила его в сумочку. При этом дуло пистолета ни на мгновение не оставило в покое переносицу Туманова.
– Проституткой ты мне нравилась больше, – проворчал он.
– Да я и сама себе проституткой нравилась больше, – покладисто отозвалась Виктория, – а что делать? Совмещаю работу с удовольствием. Только не спрашивайте, кто я такая и как докатилась до такой жизни… А вот левую руку оставьте в покое, куда это вы вдруг потянулись? Давайте так, расслабьте ее, встряхните… теперь осторожно, двумя пальчиками выньте пистолет из левого кармана.
– Какой пистолет? – прохрипел Туманов.
– Последняя надежда, да? – сообразила Виктория. – Простите, что отняла ее у вас. Пистолет у вас в левом кармане. Доставайте – не грубо так, двумя пальчиками.
Павел достал, положил на пол, отошел. И этот экземпляр стрелкового оружия перебрался в безразмерную дамскую сумочку.
– А теперь я буду пятиться, а вы – идти за мной, – сказала Виктория. – Только не обгоняйте меня, хорошо?
Туманов был связан по рукам и ногам. Любое отклонение от траектории – и эта ведьма спустила бы курок. Она допятилась до его номера – такое ощущение, что у нее глаза на затылке.
– Входите, Павел Игоревич. Входите, входите. Посмотрим, что вы там натворили. Вы же у нас такой неугомонный.
Двое в номере уже очнулись. Вия, бледная, как привидение, с фиолетовым синяком на скуле, стояла на коленях перед стонущим Айваром, а тот пытался приподняться, придерживая здоровой рукой сломанное запястье.
– Возвращение блудного попугая, – объявила Виктория. – Все живы, все здравствуют… да уж, порезвились вы тут без меня, Павел Игоревич.
– В твоем присутствии бы, конечно, такого не произошло, – огрызнулся Айвар, бросая на Туманова злобный взгляд.
– Исключено, – сказала Виктория. – Не припомню, чтобы когда-нибудь выпускала ситуацию из-под контроля. Вы сами виноваты, коллеги, не бейте Туманова. Он дрался за свою жизнь. Пройдите, пожалуйста, в угол, Павел Игоревич – да-да, именно туда, где у вас тайничок. Там тесно, и вы не сможете махать своими конечностями. А если вздумается свалить телевизор, то не стесняйтесь. Если считаете, что это вам поможет.
Она была необычайно умна, эта чертовка. Павел забрался, куда было сказано, и почувствовал себя бытовым агрегатом, упакованным в пенопласт и картонную коробку.
