Очевидно, на ухаживания местные боги свое бесценное время не тратили.
Мысли теснились в голове. Страх пропал. Бояться поздно, когда твои страхи уже воплотились.
Я уже решила про себя – не дамся. Во-первых, я девушка честная, во-вторых, противно, а в-третьих, не хватало еще чего-нибудь подцепить.
– У меня месячные, – сказала я.
– Очень хорошо, сестра, – сказал Учитель, – меня возбуждает вид крови. Расслабься, скинь одежды.
В нем не было ничего от бога. Ох и дурят же нашего брата... Роста Пастырь оказался не такого уж высокого (по крайней мере, в лежачем виде), с сальными нечесаными волосами, с обкусанными грязными ногтями на всех четырех конечностях. Лицо в оспинках, неприятное (у костра казалось иначе). Единственное, на чем он мог сыграть (и сыграл), – это черные жгучие глаза.
– Можно я помоюсь? – пробормотала я.
Ничего выдающегося в голову не приходило. Растрепанные мысли не причесывались. В койку я не собиралась, но и отказываться наотрез побаивалась. Какова она, дубина божьего гнева? В его воле сотворить из меня жену полка на веки вечные или в лучшем случае перестать кормить.
– Помойся, сестра, – мягко, слишком уж мягко, проворковал Учитель. – Ванная комната справа.
Я повернулась, чтобы хоть на время смыться от этой гадины. В этот момент он и прыгнул на меня с кровати! Постель даже не скрипнула. Грязные руки обвили меня сзади, стали задирать рубашку. Я что-то пискнула, стала вырываться.
– Хо-хо-хо... – похотливо бурчал Учитель, сжимая хватку. – Блефуем, сестрица? Не желаем утешать одинокого Пастыря?.. Будем, сестрица, будем... Пастырю не отказывают – это Закон... Расслабься, прошу тебя... Ты мне сразу приглянулась, еще с вечера, а уж коли мне что приглянулось, то это моё, моё-ё-ё... – Он урчал утробно, как желудок в голодный час.
Цепкая ручища сдавила мне грудь. Ах ты, одинокий пастух хренов! Привык брать на халяву... Ярость обуяла меня. Да не бывать! Он держал меня под мышками, мои руки висели плетьми. Я схватила его за причинное место, порядком набухшее, сдавила, впилась ногтями. Он заорал, как будто это место ему уже оторвали. Разжал свои лапищи, отшатнулся. Я тоже разжала свою, повернулась и привела в действие поднятый локоть. Счастливой эрекции, боже... Но мастер единоборств из меня, скажем, средненький – вместо локтя в челюсть я попала плечом по щеке. Но из равновесия Учителя вывела. Выразившись на доступном русском, бывший дантист выбыл из любовной игры.
Мы стояли напротив друг друга, тяжело дышали. Охрана не сбежалась. Видно, стены в апартаментах имели хорошую изоляцию.
Он прыгнул на меня снизу вверх, растопырив лапищи – я опять не успела уйти. Сомкнулась удавка – мы упали. Позвоночник жалобно скрипнул. Он принялся душить меня, но, видно, не был знаком с основами человеческой анатомии. Горло не пострадало, а также трахея и гортань. Не говоря о сонной артерии с соседствующей яремной веной. Он схватил меня под скулами, что больно, но до определенной степени терпимо. Однако долго я терпеть не могла. Как только опаленное реваншем лицо отодвинулось, чтобы лучше рассмотреть мои муки, я всадила средний и указательный пальцы в волосатые ноздри! Вдавила как можно дальше, провернула... Он исторг нечеловеческий вопль, ослабил хватку. «Злая вонь» пахнула изо рта. Он не выдержал боли, отшатнулся. Мы вскочили. Он опять бросился, но я уже знала об этом: метнулась в сторону. Прыгнула на кровать, сдернув одеяло, а когда он вновь попер, рыча от злости, швырнула ему в лицо. Пока он путался в «сетях», я двинула ему в пах носком и толкнула на пол. Он упал, подломив ноги, сорвал с себя одеяло, вскочил – весь зеленый от бешенства, изготовился к последнему броску. Я схватила с тумбочки увесистый торшер, подняла над головой.
– Не подходи, сволочь, убью!
Что-то было, вероятно, в моем лице – заставило остановиться. Мы стояли, поедая друг друга глазами: я – с торшером, пульс двести, он – с растопыренными пальцами и трясущейся губой...
– Слушай сюда, дантист недорезанный, – прохрипела я. – Завтра за нами прилетит вертолет; я очень важный свидетель. Если со мной что-то случится, тебе конец. Если изнасилуешь меня, об этом узнает республиканское управление ФСБ – лично генерал-майор Гречаев, товарищ моего мужа. И тогда каюк твоей лавочке... И пусть тебя опекает ГБ всего мира – каюк, понял? Ты же не хочешь лишиться прибыльного бизнеса?
«Царь и Бог» молчал, колеблясь между праведной местью и гласом рассудка. Я, кажется, выбрала верный тон.
– Пошел ты к черту, придурок, – добавила я. – Быстро высвистывай своего Аврелия, и пусть этапирует меня обратно в камеру. Надоел ты мне. И сельдерея пожуй – чтобы из пасти не разило.
Кнопка вызова охраны находилась под столешницей прикроватной тумбочки. А так и не скажешь...
Бог стух. От былой эрекции не осталось и пузыря. Передо мной стояло рядовое жалкое чмо, не способное даже драться. Последние капли гонора ушли на неубедительный сдвиг бровей. Но рука уже тянулась к кнопке...
Когда похмыкивающий и тихо радующийся (мелочь, а приятно) Аврелий сгрузил меня в камеру, я была на грани коллапса. Все внутренние подпорки рухнули, сознание помутилось и померкло. Я упала кому-то на руку. Сил не было отодвинуться. Рука сама уползла. Я крупно дрожала. Борька привстал, стянул с соседа ветошь, укрыл меня.
– Ты в порядке, Дашок?
– Порядок в танковых войсках, Борька, – пролепетала я. – Честь не отдала, генерала на хрен послала...
И провалилась в обморок, похожий на зыбучий инфаркт.
Он не спал в эту ночь. Лежал, зарывшись в мешковину, и отчаянно думал. Мысли путались, прыгали с пятого на десятое. Ну, допустим, вылез пласт на острове Жоржетты. Наверняка не один. И все сопутствующие – радий, рутений, палладий, осмий. Пусть не все, какая разница? Осваивать нужно интенсивно: бурить, просвечивать, пронюхивать. Соседние острова – не в последнюю очередь. Раз пошел такой Клондайк, почему не могут всплыть месторождения алмазов? Платина с алмазами неплохо сочетается, пример ЮАР очевиден. Блестящие прозрачные камешки – их находили рыбаки с материка согласно мифам и легендам, но откуда они? Речные потоки смывают в океан немало алмазов – об этом знают все добытчики. Иногда их принимают за кварц, иногда это действительно кристаллики кварца, но бывают и алмазы. Рыбаки из коренных – юкагиры, якуты, долганы, прочие тюрки – умрут, а не расколются. Им не нужны на родной земле буровые вышки, мощные землечерпалки и толпы пьяных геологов. Им достаточно полярной станции на острове Котельный да охотников за песцами, снующих по ледникам. Рассчитывать только на собственные изыскания – просеивать песок специальными машинами, рыть шурфы... Он помнил девяностый год. Поселок Де-Шон на берегу Оранжевой реки, водопад Ауграбис, тайные переговоры между южноафриканскими платино-алмазными королями и снулыми чиновниками из Общего отдела ЦК. Предчувствие конца света – то есть лично КПСС и всего того, что она начудила. И он на задних ролях – молодой, наблюдательный. Мотал на ус, запоминал. Поездка в Южную Намибию: час на автобусе, жара несусветная. Городок Оранж-Мут в устье Оранжевой реки. Самые богатые в мире алмазные копи. Могучие экскаваторы роют глубокие канавы, достигая кристаллических слоев, в которых и прячутся алмазы. Рабочие очищают породу специальными метлами, кропотливо выметая самые мелкие трещинки. И имеют
