— По-моему, желтые. Или светло-желтые. Не помню… — не слишком уверенно ответила Кэрол. Она действительно сумела представить себе свою спальню, но некоторые детали по-прежнему виделись ей неясно, словно сквозь запотевшее стекло.
— А сад? У вас был сад?
— Да.
— Какой он?
— Красивый. Там были фонтан и пруд. И розы, которые я сама посадила. Красные розы, — добавила она твердо. — Их я помню хорошо.
— У вас есть собака?
— Нет. Она умерла. Давно.
— Вы помните, что вы делали перед взрывом? Куда ездили? С кем встречались? — Врач так и сыпал вопросами, не давая Кэрол ни секунды передышки. Двери, которые так долго оставались запертыми, наконец широко распахнулись, и он спешил этим воспользоваться.
— Нет… — ответила Кэрол, но тут же осеклась, потому что поняла: она знает, куда она ездила в тот день. — То есть да, — поправилась она. — Мне хотелось взглянуть на мой прежний дом на рю Жакоб. — Точный адрес все еще ускользал от нее, зато она отлично помнила, как зашла в сад, как потом взяла такси и застряла в пробке в тоннеле.
— Как он выглядит?
— Не знаю… Не помню… — ответила Кэрол, и тут же, без паузы, словно за нее говорил кто-то другой, стала перечислять: — Это небольшой особняк с садом. Два этажа и мансарда. На втором этаже очень красивые высокие окна — до самого пола. Они выходят в сад, и когда-то мне очень нравилось… — В комнате появился еще кто-то, и Кэрол, скосив глаза, узнала Мэтью де Белланкура. Он стоял возле ее кровати, и лицо у него было такое, что на мгновение ей снова стало страшно. Кэрол даже захотелось, чтобы он ушел, и в то же время его присутствие странным образом принесло ей облегчение. Не в силах разобраться в своих чувствах, Кэрол замолчала на полуслове. Она боялась встретиться с ним взглядом, но Мэтью, к счастью, не смотрел на нее. Его яростно горящий взгляд был устремлен на лечащего врача Кэрол, которую вызвал кто-то из дежурных сестер.
— Как это могло случиться? — грозно спросил Мэтью. — Почему охранник пропустил этого субъекта? Где он был?
— По-видимому, произошло недоразумение, — ответила женщина, поправляя стетоскоп на груди. — Сиделка ушла на обед, охранник тоже. Его сменщик не явился, и… — Обычно врача нелегко было смутить, однако сейчас она стушевалась — уж больно грозно выглядел Мэтью, к тому же сердиться у него были все основания.
— И мисс Барбер осталась совершенно одна?
— Вы правы, господин министр. Уверяю вас, больше такого не повторится.
Только сейчас до Кэрол дошло, что врач и Мэтью разговаривают на своем родном языке, но она неплохо их понимает. И объяснение этому странному феномену следовало, по-видимому, искать в только что пережитом ею потрясении.
Голос врача звучал холодно — она сумела взять себя в руки, и теперь Мэтью Белланкур был ей не страшен. Она беспокоилась только о своей пациентке, которая могла погибнуть от рук молодого арабского террориста.
— Этот фанатик явился сюда, чтобы убить мисс Барбер, — отчеканил Мэтью. — И нет никаких гарантий, что за первой попыткой не последуют другие. Он, несомненно, принадлежит к группе, которая устроила взрыв в тоннеле. Вероятно, парень прочел эту дурацкую заметку во вчерашней газете, где говорилось, что к мисс Барбер вернулась память, и решил действовать. С сегодняшнего дня… нет, с этого часа вы должны поставить у дверей палаты двух охранников, и пусть охраняют мисс Барбер круглые сутки. Вам ясно?
У Мэтью не было никакого права приказывать здесь, в больнице, но доктор понимала, что он совершенно прав. Да и репутация больницы серьезно пострадала бы, если б в ней произошло убийство американской кинозвезды.
— Я поговорю с главным врачом, — ответила женщина, сдерживая раздражение, которое, впрочем, относилось скорее к избранному Мэтью тону, чем к его словам. — Сама я такие вопросы не решаю.
— Лучше я сам с ним поговорю, — буркнул Мэтью. Он приехал в больницу, чтобы навестить Кэрол, и столкнулся у подъезда с полицейскими, которые сажали в машину араба в наручниках. Узнав от них о происшедшем, Мэтью немедленно связался с главным врачом, который находился по делам в муниципалитете, а сам бросился наверх. Там ему сообщили подробности, которые привели Мэтью в ужас. Если бы Кэрол не успела дотянуться до звонка, этот подонок убил бы ее.
Словно услышав последнюю реплику Мэтью, на пороге палаты появился главный врач. На плохом английском он спросил Кэрол, как она себя чувствует, и вскоре удалился, чтобы отдать необходимые распоряжения.
Убедившись, что Кэрол чувствует себя нормально, ушла и лечащий врач, смерив Мэтью неприязненным взглядом. Она терпеть не могла, когда посторонние — пусть даже и бывшие министры — пытались учить ее, что делать. В палате остались только дежурная медсестра и Мэтью. Он присел на стул возле кровати Кэрол и дружески похлопав по руке, взглянул на нее с такой откровенной нежностью, что она снова смутилась.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я ушел? Ты не очень хорошо выглядишь, — проговорил он мягко. Кэрол все еще была бледна, и Мэтью почувствовал, как от жалости и тревоги у него сжимается сердце. Он снова подумал о том, что, если бы Кэрол не сумела добраться до кнопки звонка, сейчас она была бы уже мертва. Она уцелела лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств, и он мысленно возблагодарил бога за то, что Он не дал ей погибнуть.
Кэрол отрицательно покачала головой.
— Просто я немного простужена, а так все в порядке, — ответила она, глядя в его синие, как небо, глаза и чувствуя, как в ней снова пробуждаются воспоминания. Эти глаза она когда-то любила, любила сильно, до беспамятства. Что произошло между ней и Мэтью, почему они в конце концов расстались, Кэрол пока не и шла, однако она ясно помнила нежность и страсть, а потом — безысходность и отчаяние, которые полтора десятилетия назад владели ею на протяжении нескольких долгих месяцев. Да, что-то неприятное между ними произошло… но это было так давно, что не оставило в ее душе никаких следов, а может, в этом была «виновата» потеря памяти. Как бы там ни было, сейчас одной ею близости оказалось достаточно, чтобы Кэрол чувствовала себя в полной безопасности. Она даже перестала дрожать, хотя с момента покушения не прошло и часа. Похоже, Мэтью де Белланкур действительно был во всех отношениях незаурядным человеком.
— Хочешь чаю? — предложил он, и Кэрол кивнула. В се палате стоял термос с горячей водой и коробка с ее любимым ванильным чаем, который Стиви принесла из отеля, и Мэтью взялся за дело. Он не задавал никаких вопросов, но чай заварил именно так, как ей нравилось: не слишком крепкий, но и не слишком слабый. Она убедилась в этом, когда он протянул ей кружку, и она, сев в подушках, поднесла ее к губам.
В палате они были теперь одни. Медсестра, которая знала, кто такой Мэтью Белланкур, вышла в коридор. Кэрол уже давно не нуждалась в присутствии сиделки — с медицинской точки зрения, ей ничто не угрожало, и, если бы не простуда, лечащий врач перевела бы ее в разряд ходячих больных. То, что при Кэрол до сих пор находился кто-то из медперсонала, было скорее данью ее звездному статусу, чем насущной необходимостью.
— Ты не против, если я тоже заварю себе чашечку? — спросил Мэтью, глядя, как она пьет, и Кэрол качнула головой. Ей вдруг вспомнилось, что именно он познакомил ее с этим сортом чая. Когда-то много лет назад они часто пили его вдвоем.
— Я много думал о тебе в последнее время, — сказал Мэтью, опуская в кружку сразу два чайных пакетика. — О тебе и о… о нас.
Он явно ждал, что она скажет, но Кэрол молчала. Отчего-то ею снова овладела странная робость, к тому же она еще не привыкла доверять своим воспоминаниям.
— Я тоже думала о тебе, — призналась она после до вольно продолжительной паузы. — Не знаю,
