— Я вот что хотела тебе предложить, — сказала она дочери. — Если хочешь, можешь приехать не к самому Рождеству, а на пару дней раньше. Побудем вдвоем, украсим елку, пробежимся по магазинам. Как ты на это смотришь?.. Я ничего себе не покупала, наверное, с тех пор как уехала из Лос-Анджелеса в Париж, представляешь? Кроме того, у меня есть еще одна идея. Что, если мы куда-нибудь съездим весной? Только мы вдвоем — ты и я?.. — Эту идею Кэрол вынашивала уже давно, и с каждым днем она нравилась ей все больше. — Скажи, где бы тебе хотелось побывать?
— Вдвоем? — удивленно переспросила Хлоя.
— Конечно. А что тут такого?.. — Кэрол улыбнулась Стиви, которая молча показывала ей поднятые большие пальцы. — Мне кажется, в свое время я несколько пренебрегала своими материнскими обязанностями, и теперь мне хочется наверстать упущенное. Ну так как? Что скажешь?
— Я… я ужасно рада!.. По правде говоря, я не думала, что ты когда-нибудь… — Хлоя не договорила, но в ее голосе звучало восхищение, которое сказало Кэрол больше, чем любые слова.
— Мне это нужно даже больше, чем тебе, — сказала она негромко. — Так что если сумеешь выкроить время…
Тут она вспомнила слова Мэтью, который назвал Хлою эгоистичной, капризной и требовательной. Но даже если в детстве Хлоя действительно была такой, рассуждала Кэрол, почему теперь не дать ей то, что ей было нужно? Ведь все люди отличаются друг от друга, и Хлоя, возможно, нуждалась в материнском внимании и любви больше, чем другие дети. Теперь времени у Кэрол было достаточно, и она могла позволить себе потратить его на то, что не успела сделать когда-то. Для чего вообще нужны матери, если не для заботы о собственных детях? Да, ее старший сын рос самостоятельным и самодостаточным и не особенно нуждался в материнской опеке. А вот Хлое она была необходима, и дело тут вовсе не в капризах. Просто Энтони и Хлоя были разными, и по-разному она должна была к ним относиться. Кэрол, впрочем, собиралась провести какое-то время и с сыном, чтобы поделиться с ним величайшим сокровищем, которое едва не потеряла, — собственной жизнью. Ничего, что Хлоя и Энтони выросли — они оставались ее детьми, и Кэрол готова была дать им все, в чем они только могли нуждаться. И сделать это она собиралась не только потому, что чувствовала себя в чем-то виноватой перед ними. Она собиралась сделать это ради настоящего и ради будущего. Быть может, совсем скоро, размышляла Кэрол, у каждого из них появится своя семья, свои дети, свои заботы, а это значит, что у нее остался последний шанс побыть с ними.
— И не забудь подумать о том, куда мы с тобой отправимся, — добавила она оживленно. — Думаю, к вес не мне уже разрешат путешествовать, так что выбирай любое место на земном шаре.
Слова Кэрол вызвали у Стиви неподдельное восхищение. Ее подруга была поистине широкой и щедро и натурой. Близко знать и любить такую женщину было для Стиви большой радостью и большой честью.
— Послушай, мам… Как насчет Таити? — выпалила Хлоя. — Я могла бы взять отпуск в марте.
— Отличный выбор, — одобрила Кэрол. — На Таити я еще не бывала, насколько я помню. Впрочем, после того как мне отшибло память, я могу отправиться в любое Место — все равно оно будет казаться мне уди им тельным и новым.
Тут они обе рассмеялись, и Кэрол добавила:
— В общем, это мы решим при встрече. К двадцать первому декабря я рассчитываю быть дома, а ты, если сможешь, прилетай двадцать второго. Энтони и Джейсон приедут не раньше двадцать четвертого, так что два-три дня у нас будет. Это не так уж много, но для начала, я думаю, неплохо.
Но, говоря это, Кэрол знала, что Хлое придется много работать, в том числе и в уик-энды, чтобы наверстать время, которое она провела у нее в Париже. И в глубине души она опасалась, что дочь сумеет прилететь в Лос-Анджелес не раньше Рождественского сочельника. Сама же Кэрол еще не чувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы лететь к Хлое в Лондон. Оставшиеся дни ей хотелось использовать для подготовки к перелету в Лос-Анджелес, который — она понимала — будет не самым легким, даже несмотря на присутствие врача-невропатолога.
— Хорошо, мама, я постараюсь приехать двадцать второго, — ответила Хлоя. — И… спасибо тебе.
Последние слова она произнесла взволнованно, от души, и Кэрол это почувствовала. Хлоя оказалась в состоянии оценить ее усилия и готовность сделать первый шаг к полному и окончательному примирению. Л может, подумала Кэрол немного погодя, она и раньше стремилась установить с дочерью нормальные отношения, просто Хлоя не замечала этого или же была еще не готова это понять. Только теперь она прозрела и — самое главное — постаралась забыть старые обиды и протянуть руки матери. Одно это дорогого стоило, и Кэрол почувствовала себя счастливой.
— Когда я переберусь в отель, я тебе позвоню, — пообещала она. — Это будет завтра или в крайнем случае послезавтра.
— Хорошо, мама, я буду ждать, — ответила Хлоя.
Потом они пожелали друг другу всего доброго и попрощались. Кэрол дала отбой и сразу позвонила в Нью-Йорк Энтони. Он был на работе, а значит, очень занят, но, услышав голос матери, обрадовался. Кэрол рассказала ему о своих планах и напомнила, что ждет его у себя в Лос-Анджелесе на Рождество. Энтони ответил, что обязательно приедет, и спросил о Мэтью. На этот раз его голос звучал по-прежнему приветливо, но Кэрол знала, что это больная тема для сына. Каждый раз, когда они созванивались, Энтони непременно заговаривал о визитах «этого француза», как он называл Мэтью, и при этом с трудом старался не выдать своей неприязни к бывшему любовнику матери.
— Я ему не доверяю, мама, будь осторожна, — сказал Энтони. — Люди не меняются, особенно в таком возрасте. Я до сих пор помню, как перед нашим отъездом из Парижа ты плакала ночами напролет из- за него. В чем там у вас было дело, я точно не знаю, но уверен — он сделал тебе очень больно. И я не хочу, чтобы это повторилось. Уж лучше бы ты воссоединилась с папой, чем с ним.
Эти слова удивили Кэрол, ничего подобного она не ожидала. Энтони еще никогда не заговаривал с ней на эту тему, а она не чувствовала себя готовой ответить откровенностью на откровенность — главным образом потому, что ей не хотелось его разочаровывать. Ни его, ни Джейсона. Кэрол знала, что вернуться к бывшему мужу она не сможет ни при каких обстоятельствах. Эта часть ее жизни навсегда осталась в прошлом.
— Я не собираюсь воссоединяться с Мэтью, и у меня нет причин его опасаться, — спокойно сказала она. — Мы просто друзья.
— Этот француз тебе не друг, — проворчал сын. — Когда мы жили вместе, он обращался с тобой ужасно. Он ведь был женат, не так ли?
Его воспоминания о тех временах были довольно-таки расплывчатыми, но отрицательное отношение к Мэтью с годами не только не ослабло, но, похоже, даже усилилось. На протяжении прошедших полутора десятков лет Энтони питал свою неприязнь к «французу» не столько фактами, сколько домыслами, и в конце концов она превратилась в самую настоящую ненависть. Теперь он был готов буквально на все, лишь бы оградить мать от новых испытаний. Одного воспоминания о том, что пережила когда-то Кэрол, было достаточно, чтобы Энтони начинал злиться не на шутку. Он был уверен, что его мать достойна гораздо лучшей доли — не той, которая ожидала бы ее с Мэтью.
— Да, он был женат, — нехотя призналась Кэрол. Ей очень не хотелось оказаться в ситуации, когда придется защищать Мэтью, но сын не оставил ей другого выхода.
— Я так и думал! Почему же тогда он жил с нами? — Энтони помнил, что когда-то Мэтью проводил с Кэрол — и с ним тоже — довольно много времени. Сначала он даже полюбил «нового папу», но потом…
— Во Франции люди часто идут на подобные компромиссы, — попробовала объяснить Кэрол. — Здесь не осуждают мужчин, которые имеют и жену, и любовницу. Я, правда, не была в восторге от подобных «традиций», но большинство французов находят их приемлемыми. Здесь так принято испокон веков. Да, я хотела, чтобы Мэтью развелся, я просила его сделать это, но обстоятельства оказались против, нас. Как раз в то время у него погибла дочь, а жена пригрозила покончить с собой, если он бросит ее в этой тяжелой ситуации. В довершение всего Мэтью занимал высокий пост в правительстве, и развод мог стоить ему карьеры. Пресса, во всяком случае, не оставила бы без внимания уход министра из семьи при столь трагических обстоятельствах, а это грозило неприятностями не только ему, но и мне. Как ни дико это звучит, но самым разумным в данных обстоятельствах было поступить именно так, как сделали мы. Мэтью обещал, что в конце концов обязательно разведется и мы поженимся, и я думаю — он искренне верил в то, что
