Я многому у тебя научился, и за это я тебе благодарен, но…
Мы должны были расстаться, и дело здесь, наверное, даже не в деньгах, а в нашей разнице в возрасте. Я старше, я понимал это, и вся ответственность за наше будущее лежала на мне. И я принял решение… Ты мне очень дорога, я страдаю из-за того, что сделал тебе больно, но дальше было бы все сложнее.
И еще одно… Я хотел бы сказать тебе, что ты забрала с собой частичку моего сердца, которая всегда будет принадлежать тебе, что бы со мной ни случилось. Может быть, когда-нибудь мы сможем стать друзьями… Я, во всяком случае, очень на это надеюсь. Только давай не будем возвращаться к тому, что было, чтобы не совершить еще большей ошибки, о которой мы впоследствии обязательно пожалеем. Ты умница, ты должна меня понять, может быть, не сейчас, но в будущем…
Алекс ожидала от него совсем других слов, но что-то подсказывало ей — в том, что она только что выслушала, есть здравый смысл. Все два месяца, прошедшие с того рокового дня, когда они расстались, Алекс продолжала упрямо надеяться, что все вернется, но, возможно, она просто не любила проигрывать и пыталась любой ценой спасти свою любовь, как спасала от смерти больных детей. Вместе с тем она не могла не анализировать ситуацию, и выводы, к которым она пришла, не слишком отличались от того, что ей только что сказал Куп. Да, когда-то Алекс была счастлива с ним; она любила Купа и до сих пор по нему тосковала, но что-то мешало ей попытаться уговорить его изменить свое решение, хотя она и была уверена, что смогла бы это сделать, если бы очень постаралась. И все же, когда он позвонил, она не удержалась от вопроса о его намерениях. Это было и понятно, и объяснимо. Хотя теперь жизнь Алекс начинала меняться, присутствие Джимми в ней становилось все более заметным и необходимым.
С Джимми у Алекс было значительно больше общего.
Другое дело, что они пока не знали, как сложатся их отношения. Но кто может предсказать наперед собственную жизнь? Маги, гадалки, волшебники?
Да, подумала Алекс, наверное, Куп все-таки нрав. Надо двигаться вперед, а не цепляться за прошлое.
— Я понимаю, — тихо сказала она. — И как ни трудно мне с тобой соглашаться, возможно, ты и прав. Во всяком случае, умом я это понимаю… уже поняла, а вот сердцем… Надеюсь, впрочем, в конце концов все образуется.
Ей по-прежнему было больно, она теряла его и страдала, но никаких попыток удержать его она не делала.
— Ты очень сильная женщина, Алекс, — серьезно сказал Куп.
— Спасибо, — ответила она и, чтобы снять напряжение в разговоре, спросила:
— А ты пригласишь меня на премьеру?
— Я даже приглашу тебя на церемонию вручения «Оскаров», когда буду получать награду, — без колебаний заявил Куп.
— Договорились!
Когда она вешала трубку, в глазах у нее стояли слезы, но потом Алекс словно ожила. Казалось, изменившиеся финансовые обстоятельства Купа освободили обоих. Алекс прекрасно понимала, насколько сильно он нуждался в чем-то подобном, и не столько для того, чтобы расквитаться с долгами, сколько для того, чтобы вернуть себе покой, самоуважение и достоинство. Теперь Куп снова мог жить, не зная ни тревог, ни забот, и Алекс оставалось только поздравить его с удачей.
Она продолжала испытывать душевный подъем до самого вчера, когда Джимми приехал за ней в клинику на такси.
Они собирались поужинать и сходить в кино, и Алекс ждала его на автостоянке для обслуживающего персонала, чтобы помочь пересесть в свою машину. Едва выбравшись из такси, Джимми сразу заметил, что с ней что-то происходит.
— Ты выглядишь почти счастливой, — сказал он. — Произошло что-нибудь приятное?
— Да, — ответила Алекс. — Сегодня я разговаривала с Купом. Он получил хорошую роль в новом фильме и сумел разобраться со своими проблемами.
Это заявление напугало Джимми, хотя он уже знал, что сегодня вечером Куп снова пригласил его мать в ресторан.
— С какими проблемами? — спросил он настороженно. — Это… не насчет вас?
— Да, и насчет нас тоже, — кивнула Алекс. Ей не хотелось рассказывать Джимми о долгах Купа — с ее стороны это было бы просто непорядочно, да и не это было главным. — Мне кажется, — сказала она задумчиво, — мы оба наконец убедились: то, что между нами было, не могло иметь продолжения. Нам было хорошо вместе, но в конце концов каждый из нас непременно должен был понять, что на самом деле ему нужно что-то совсем другое.
Теперь Алекс могла говорить об этом спокойно, хотя еще несколько дней назад она способна была разрыдаться при одной мысли о Купе.
— Что значит «другое»? — удивился Джимми. — Что ты имеешь в виду?
— Тебя, глупый! — с улыбкой ответила Алекс.
— Это… это Куп тебе сказал? Он сказал, что тебе нужен я?..
— Нет, разумеется. Куп не имел в виду конкретно тебя. О том, что мне нужен ты, я догадалась сама. Я ведь, как ты помнишь, врач, — сказала она, и Джимми заметно расслабился. Последние две или три минуты он пребывал в страшном напряжении. Куп был грозным соперником для любого мужчины, и Джимми чувствовал, что тягаться с ним ему будет нелегко. Он был готов объективно признать, что Куп гораздо ближе к идеалу мужчины, чем он сам. Однако у Джимми было нечто такое, чего недоставало Купу, и для Алекс это нечто казалось куда более драгоценным. Ее покорила не его ирландская внешность и не крепкие мускулы, и даже не молодость — все это было только приправой к главному блюду — приятным, но не обязательным дополнением.
Алекс влекла к Джимми мягкость души в сочетании с твердостью духа. (Куп, по большому счету, был его антиподом: дух его порой оказывался вялым, а душа — черствой.) И Куп был совершенно прав, когда утверждал, что ей нужен человек, который был бы больше похож на нее. В каком-то смысле Алекс и Джимми были ответом на молитвы, чаяния, мечты друг друга.
Тем же вечером Куп, Валери, Тайрин и Марк ужинали в «Спаго». Настроение у всех было приподнятое, но больше всех радовался сам Куп. Он пребывал в состоянии, граничащим с блаженной эйфорией, и был веселее, обаятельнее, очаровательнее, чем когда-либо. Впервые за много-много лет Куп снова почувствовал себя в привычной среде. Новости о подписанном им контракте уже успели распространиться, и те из посетителей, кто имел отношение к кино (а таковых в «Спаго» всегда было немало), подходили к их столику, чтобы поздравить его с удачей. Уже назавтра в профессиональных изданиях должны были появиться статьи, посвященные новому проекту и занятым в нем актерам, среди которых Куп, несомненно, был звездой первой величины.
— Когда начнутся съемки? — с интересом спросил Марк.
— В октябре мы отправляемся в Нью-Йорк на натуру. А к Рождеству съемочная группа должна вернуться в Лос-Анджелес. Здесь будут проходить съемки в студии, — объяснил Куп, отпивая шампанское. Перед началом работы у него оставалось почти два месяца полной свободы, и он пока не знал, как он ею распорядится.
— Перед началом съемок мне бы хотелось съездить в Европу, — сказал он многозначительно глядя на Валери. Куп надеялся, что после того, как он погостит у нее на мысе Код, она захочет поехать с ним куда- нибудь на Ривьеру. Теперь он мог себе это позволить, и ему не терпелось показать Валери свои излюбленные места.
— Как ты посмотришь, если я приглашу тебя поехать со мной? — негромко спросил он, наклоняясь к Валери, пока Марк и Тайрин разговаривали между собой.
— Это очень интересное предложение, — ответила та и улыбнулась улыбкой Моны Лизы. — Но я не хотела бы спешить с ответом. Сначала съездим на мыс Код, а там посмотрим.
В глубине души Куп вынужден был признать, что Валери и на этот раз права.
— Благоразумие — добродетель молоденьких девочек, — поддразнил он ее, но на самом деле Валери была не благоразумна, а просто умна, и с каждой проведенной с ней минутой Куп все больше убеждался в том, что он наконец-то встретил женщину своей мечты.
— Давай лучше сразу отправимся в «Отель дю Кап»! — добавил он.
