Волосы у нее были распущены, губы подкрашены. Она выглядела радостной и очень хорошенькой. На личике Эшли все еще был макияж, наложенный перед ее выходом на сцену. На Уилле была спортивная форма игрока в лакросс. Сэм делился со всеми своими впечатлениями от игры. Команда Уилла выиграла, а до этого выиграла матч-реванш его бейсбольная команда. В тот вечер у них было сразу несколько побед, так что поводов для праздника было предостаточно. Наблюдая за ними, Питер загрустил и почувствовал себя очень одиноко. Он знал, что им предстояло испытать. И очень переживал за Фернанду. Он ощущал себя каким-то призраком, который знает будущее и предстоящие им страдания, но который не может их предотвратить. Для того чтобы спасти собственных детей, он вынужден молчать и должен был заставить замолчать свою совесть.
Весь конец июня они провели дома. Приезжали и уезжали друзья, Фернанда ездила по делам и брала с собой Сэма, потом она ездила по магазинам с Эшли, чтобы купить кое-какие вещи для поездки на озеро Тахо. Однажды она даже отправилась по магазинам одна, но купила всего пару сандалий. Еще в январе она пообещала Джеку Уотерману не покупать ничего или почти ничего. Он пригласил ее с детьми в Напу, чтобы провести вместе День поминовения[2], но они не смогли поехать, потому что у Уилла была игра в лакросс и его мамочке хотелось непременно самой отвезти его на стадион. Ей не хотелось, чтобы он сам вел машину в Марину в праздничный день. Джек перенес приглашение на Четвертое июля, когда Уилл будет в спортивном лагере, а Эшли – на озере Тахо. Фернанда пообещала, что они с Сэмом приедут на праздничный пикник. Она и Сэм с нетерпением ждали этой поездки. Но она и понятия не имела о том, с каким нетерпением ждал этого события Джек. Их дружба всегда казалась ей невинной, да она и на самом деле была такой. Но так считала она, а он думал по-другому. В понимании Джека она была женщиной одинокой. Узнав о приглашении на пикник, более проницательная, несмотря на юный возраст, Эшли поддразнила ее, заявив, что Джек влюбился в Фернанду.
– Не говори глупости, Эш. Он старый друг. А ты ведешь себя отвратительно, – сказала Фернанда. Но Эшли настаивала на своем, утверждая, что Джек Уотерман к ней неравнодушен.
– Это правда, мама? – с любопытством спросил Сэм, отрываясь от тарелки с блинчиками.
– Нет, неправда. Он был другом папы, – заявила Фернанда, как будто это что-то меняло. Ведь папы больше не было.
– Ну и что из этого? – не унималась Эшли, схватив кусочек блинчика с тарелки Сэма, за что он хлопнул ее по руке салфеткой.
– Ты выйдешь за него замуж, мама? – грустно взглянув на мать, спросил Сэм.
Он хотел, чтобы мама принадлежала только ему. Он все еще продолжал спать в ее постели. Ему не хватало отца, и от этого он стал еще ближе к матери и не желал ни с кем делить ее.
– Конечно же, нет, – в смятении оправдывалась Фернанда. – Я ни за кого не собираюсь выходить замуж. Я все еще люблю папу.
– Это хорошо, – с довольным видом сказал Сэм, отправляя в рот насаженный на вилку кусок блинчика, с которого на футболку капал сироп.
В последнюю неделю июня Фернанда почти не выходила из дома. Она была слишком занята сборами. Надо было собрать и упаковать все «обмундирование» Уилла для лакросса и вещи, которые Эшли брала с собой на озеро Тахо. Это был бесконечный процесс. Казалось, что всякий раз, когда она что-нибудь упаковывала, кто-нибудь снова вытаскивал из сумки эту вещь и надевал на себя. К концу недели все снова оказывалось грязным и приходилось начинать все сначала. Эшли перемерила весь свой гардероб и позаимствовала половину одежды из гардероба Фернанды. А Сэм вдруг заявил, что не хочет ходить в дневной лагерь.
– Ну-ну, не дури, Сэм. Тебе там понравится, – уговаривала его Фернанда, загружая белье в стиральную машину.
В это время мимо промчалась Эшли в материнских туфлях на высоком каблуке и одном из ее свитеров.
– Сними это немедленно! – приказала Фернанда. Тем временем куда-то ушел Сэм, но появился Уилл, спросивший, не упаковала ли она его зажимы, которые ему потребовались для того, чтобы потренироваться.
– Я предупреждаю, что, если кто-нибудь из вас прикоснется к сумкам, которые я заново упаковала, я вас обоих убью. – Эшли сделала вид, что страшно испугалась, а Уилл побежал наверх, чтобы поискать свои ботинки.
Их мама все утро то и дело раздражалась. По правде говоря, ей было грустно отпускать их обоих. Она теперь больше, чем когда-либо, нуждалась в их обществе и знала, что ей будет их не хватать, когда они с Сэмом останутся дома вдвоем. Она подозревала, что Сэм чувствует то же самое и именно по этой причине отказался ходить в дневной лагерь. Она напомнила ему, что четвертого июля они поедут на пикник в Напу. Она подумала, что это ему доставит удовольствие, но он отнесся к этому с полным безразличием. Ему будет не хватать сестры и брата. Уилл уезжал на три недели, а Эшли – на две. Но Сэму и Фернанде это казалось целой вечностью.
– Не успеешь оглянуться, как они вернутся, – утешала Сэма Фернанда. Но она говорила это, пытаясь утешить не только его, но и себя.
У Питера, сидевшего в машине напротив их дома, были свои причины для грусти. Через шесть дней будет совершено похищение, и его участие в жизни Фернанды закончится навсегда. Возможно, они когда- нибудь где-нибудь встретятся, и, если повезет, она никогда не узнает, какое участие он принимал в том, что должно было со дня на день обрушиться на нее. Он мечтал о том, что случайно встретится с ней или что снова станет следить за ней, лишь бы только увидеть ее. Он следил за ней уже более месяца. И она ни разу не почувствовала этого. Как и дети. Он вел себя осторожно и расчетливо, как и Карлтон Уотерс, который вел наблюдение по уик-эндам. В отличие от Питера Уотерс не был ею очарован. Он считал ее жизнь слишком заурядной и скучной, удивляясь, как она может такое выносить. Она практически никуда не выходила, а когда это случалось, то брала с собой детей. Но именно это и нравилось в ней Питеру.
– Она должна бы быть нам благодарна за то, что мы на недельку-другую снимем с нее заботы о детях, – сказал Уотерс Питеру, сменяющему его на наблюдательном посту. – Боже мой! Эта женщина никуда без них не выходит!
– Это заслуживает восхищения, – сказал Питер. Его самого это восхищало, но Карлтона Уотерса – нет.
– Неудивительно, что ее муж умер. Бедняга, должно быть, скончался от скуки, – пробормотал Карлтон. Он считал слежку самой утомительной частью работы, тогда как Питер обожал наблюдать за ней.
