долларов.
Фернанде нравилась жизнь, которую они вели до этого. Она устраивала ее во всех отношениях. У них был небольшой уютный домик в Пало-Альто, неподалеку от территории Стэнфордского университета, где они и познакомились. Они поженились в университетской церкви на следующий день после окончания. И вот тринадцать лет спустя ему вдруг крупно повезло. Об этом она никогда не мечтала, никогда не надеялась на такое; ей это было не нужно, и она не хотела этого. Она даже не сразу поняла, что произошло. Он вдруг стал покупать яхты, самолеты, апартаменты в Нью-Йорке, чтобы проводить там деловые совещания, дом в Лондоне, который, как оказалось, ему всегда хотелось иметь. А также домик на Гавайях и дом в городе, который был так велик, что она, увидев его, расплакалась. Тем более что он купил его, не посоветовавшись с ней. Она не хотела переезжать во дворец. Она обожала уютный домик в Пало-Альто, где они жили с тех пор, как родился их сын Уилл.
Несмотря на протесты Фернанды, четыре года назад они переехали в город. Уиллу к тому времени было двенадцать лет, Эшли – восемь, а Сэму едва исполнилось два года. Аллан настаивал, чтобы она наняла нянюшку, что позволило бы ей ездить вместе с ним, но Фернанда этого тоже не хотела. Она любила сама заботиться о своих детях. Она так и не сделала карьеру и была счастлива, что Аллан всегда зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью. Если иногда возникали трудности, она, затянув потуже поясок, наводила экономию в хозяйстве, и они выходили из трудного положения. Она любила сидеть дома с детьми. Уилл родился у них ровно через девять месяцев после бракосочетания, и во время беременности она трудилась неполный рабочий день в книжном магазине, но с тех пор больше никогда не работала. В колледже она специализировалась по истории искусств. Специальность была довольно бесполезной, если она не собиралась получить степень магистра или даже доктора и стать преподавателем или работником музея. Других талантов, которые могли бы иметь спрос на рынке занятости, у нее не было. Она умела лишь быть женой и матерью, но умела это действительно хорошо. Их дети росли счастливыми, здоровыми и разумными. Даже когда Эшли было двенадцать, а Уиллу – шестнадцать, что считается проблематичным возрастом, у нее не было ни единой проблемы с детьми. Они тоже не хотели переезжать в город. Все их друзья жили в Пало-Альто.
Дом, который выбрал для них Аллан, был громадным. Его построил один известный финансист, занимающийся операциями со спекулятивным капиталом, и продал его, когда удалился от дел и переехал в Европу. Фернанде дом казался дворцом. Она выросла в пригороде Чикаго. Отец ее был врачом, а мать – школьной учительницей. Они всегда жили в достатке, и в отличие от Аллана она ждала от будущего простых и понятных вещей. Ей хотелось выйти замуж за человека, который ее любит, и иметь чудесных детишек. Она много читала о воспитании детей и передала своим детям страсть к искусству. Она поощряла их самостоятельность и стремление воплощать в жизнь свои мечты. Аллану она всегда внушала то же самое. Просто она не ожидала, что он в своих мечтах зайдет так далеко.
Когда он сказал ей, что продал компанию за двести миллионов долларов, она чуть не лишилась сознания и подумала, что он шутит. Возможно, если бы ему очень крупно повезло, он мог бы продать компанию за один, два, или пять, или даже – по самым фантастическим предположениям – за десять миллионов долларов, но не за две сотни миллионов! Она хотела лишь иметь достаточно денег, чтобы дети закончили колледж и безбедно жили до конца своих дней. Может быть, было бы достаточно, если б Аллан смог удалиться отдел, и они смогли бы провести год в Европе, и она получила бы возможность поводить его по музеям. Ей хотелось бы провести месяц-другой во Флоренции. Но непредвиденная сумма, которая словно с неба свалилась, превзошла всякие мечты. А Аллан словно с цепи сорвался.
Он не только купил дома и апартаменты, яхту и самолет, но и сделал ряд чрезвычайно рискованных инвестиций в области высоких технологий. При этом он каждый раз заверял Фернанду, что для беспокойства нет причин, потому что он знает, что делает. Он скользил по гребню волны и чувствовал себя непобедимым. Он был на тысячу процентов уверен в правильности своих оценок ситуации, хотя у нее в то время такой уверенности не было. Они начали ссориться по этому поводу. Он смеялся над ее страхами. Идя на большой риск в ожидании высоких прибылей, он вкладывал деньги в другие компании, которые еще не проявили себя, «не оперились», торопясь сделать это, пока спрос на рынке продолжал расти. И в течение почти трех лет все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Казалось, что бы он ни делал, как бы ни рисковал, он не может потерять деньги. И он их не терял.
На бумаге за первые год или два их громадный, только что нажитый капитал фактически увеличился вдвое. Особенно крупные вложения он делал в две компании, в которых был полностью уверен, хотя другие предупреждали его, что это слишком рискованно. Но он не слушал никого. Его уверенность в непогрешимости своих оценок достигла невероятных размеров, и, когда она занималась обустройством их нового дома, он упрекал ее в излишней осторожности и пессимизме. К тому времени даже она стала привыкать к их новому богатству и начала тратить денег больше, чем, по ее мнению, следовало бы. Но Аллан без конца убеждал ее, что надо радоваться жизни и ни о чем не беспокоиться. Она сама себя поразила, приобретя на аукционе «Кристиз» в Нью-Йорке два великолепных полотна импрессионистов и буквально дрожала, вешая их в своей гостиной. Она и помыслить не могла о том, что когда-нибудь станет владелицей этих или подобных им картин. Аллан поздравил ее с разумным решением. Сам он летал высоко, наслаждался этим и хотел, чтобы она тоже получала от этого удовольствие.
Однако даже тогда, когда их финансовое положение достигло небывалых высот, Фернанда не допускала экстравагантности и не забывала о скромном начале их совместной жизни.
Семья Аллана жила в южной Калифорнии и была богаче, чем ее семья. Отец его был бизнесменом, а мать, в юности работавшая моделью, стала домохозяйкой. У них были дорогие машины, хороший дом и членство в загородном клубе. Когда Фернанда впервые приехала к ним, все это произвело на нее должное впечатление, хотя его родители показались ей людьми, несколько склонными к показному роскошеству. Его мать, несмотря на теплый вечер, была в меховом манто, и Фернанде вдруг пришло в голову, что у ее матери, хотя та жила на Среднем Западе, отличавшемся морозными зимами, мехового манто не было, да она и не стремилась его иметь.
Демонстрация богатства была более важна для Аллана, чем для нее, особенно теперь, когда на них обрушился неожиданный успех. Он сожалел лишь о том, что его родители не дожили до его звездного часа. Они были бы в восторге. А Фернанда порадовалась тому, что ее родители тоже не дожили до этого часа и не смогли увидеть всего, что происходило. Десять лет назад они погибли в дорожной аварии. Что-то подсказывало ей, что ее родители были бы шокированы тем, как Аллан тратит деньги. Ее это по-прежнему тревожило, несмотря на то что сама купила две картины. Она надеялась, что это по крайней мере было правильным вложением капитала. И картины эти ей действительно нравились. Однако многие приобретения Аллана делались напоказ. И он без конца напоминал ей, что может себе это позволить.
Волна успеха нарастала в течение почти трех лет, и Аллан продолжал вкладывать капитал в другие спекулятивные проекты, приобретая крупные пакеты акций ненадежных компаний. Он полностью полагался на собственную интуицию, иногда вопреки всем доводам разума. Его друзья и коллеги называли его Бешеным Ковбоем и нередко подтрунивали над ним. Фернанда частенько чувствовала себя виноватой в том, что не всегда поддерживала его. В детстве ему не хватало уверенности в себе, и отец бранил его за мягкотелость, а теперь вдруг самоуверенность Аллана возросла настолько, что Фернанде казалось, будто он постоянно пляшет на краю пропасти и абсолютно ничего не боится. Но ее любовь к нему пересилила все ее опасения, и она в конце концов ограничилась тем, что стала ободрять его, наблюдая со стороны. Разумеется, ей не на что было жаловаться. Затри года их собственный капитал увеличился почти втрое и составлял полмиллиарда долларов. Это было нечто немыслимое.