ее волнения и смятения.
Сын не догадывался, как тяжело ей жилось все это время. Она держалась, стараясь ничем не выдать свои чувства и переживания. Боль была внутри, в сердце, в душе, а это не бросается в глаза. Амелия поняла, что с ней происходит, она искренне сочувствовала Сабрине. Прошло уже восемнадцать лет после гибели Джона Харта, но с тех пор у Сабрины не было мужчин: разве мог кто-нибудь сравниться с ее покойным мужем? Нет, более достойного человека, чем Джон Харт, ей не встретить. Она в этом уверена. Сабрина посмотрела на сына. Внешне он не был похож ни на мать, ни на отца, ни на деда, Иеремию Терстона. А его характер... Он был разболтан, недисциплинирован, ленив, чурался любой работы. Зато он любил развлечения, красивые вещи; все доставалось ему легко, без каких-либо усилий с его стороны. Именно это ее и беспокоило. В жизни нельзя постоянно брать, ничего не отдавая взамен, он должен знать цену всему. Пора бы ему и остепениться, проявить самостоятельность, думала она, глядя, как Джон мечется по комнате.
– Джонатан, если тебе так ужасно хочется поехать в Европу, почему бы тебе не устроиться на работу?
Ее слова ошеломили его, в глазах вспыхнула злоба.
– А какого черта ты сама не работаешь, вместо того чтобы без конца плакаться на бедность!
– Разве я плачусь?
Ее глаза наполнились слезами. Джон задел ее за живое. Она старалась не жаловаться на судьбу, но он всегда знал ее больное место. Она устало поднялась со стула. День был долгим, слишком долгим. Может быть, в чем-то он и прав. Наверное, ей следует поискать себе работу.
– Мне жаль, что ты так думаешь, Джон. Скорее всего ты прав: наверное, нам обоим надо устроиться на работу. Слишком тяжелые сейчас времена для всех.
– Посмотрела бы ты на наших студентов! Все, кроме меня, имеют то, что хотят!
Опять он о машине. Она посылала ему все, что он требовал, и у него всегда была приличная сумма на карманные расходы! Оба прекрасно это знали. Но у него не было машины... а теперь еще эта поездка в Европу. Да, она должна, должна что-то сделать. Как же заработать эти деньги?
– Я думаю. Может быть, есть какой-нибудь выход.
Когда он уехал, она начала просчитывать все возможные варианты. Шел 1935 год, экономика уже несколько лет пребывала в застое, и работу найти было непросто. Она не умела ни печатать, ни стенографировать, у нее не было навыков секретарской работы.
«А разве управляющие ртутными рудниками валяются на дороге?» – засмеялась она сквозь слезы.
Увы, она умела делать только это. Но в марте Сабрина получила письмо от Амелии, в котором та писала, что ее приятель собирается купить в Калифорнии землю. Он должен скоро приехать. Зовут его Верней, точнее, де Верней. Сабрина улыбнулась: в отношении титулов и званий Амелия проявляла удивительную щепетильность. Этот де Верней занимается виноделием, делает лучшие вина во Франции, теперь с отменой «сухого закона» он хотел бы переехать в Соединенные Штаты и наладить здесь производство вин. Амелия не желала лишний раз беспокоить Сабрину, но та так хорошо знает местность, да и как специалист могла бы дать де Вернею массу дельных советов.
Сабрина не возражала. Кто знает, может быть, этот француз и купит ее землю под виноградники, она все равно ничего не выращивает. Поля заросли, а у Сабрины руки не доходили обрабатывать их. «Сухой закон» продержался слишком долго. Четырнадцать лет убили ее мечту когда-нибудь создать собственное вино. Безумная затея... Даже Джон всегда подтрунивал над ней, хотя и признавал, что вина у нее получались хорошие. Раньше она кое что понимала в этом, но теперь почти все забыла.
Единственное, в чем она разбиралась, так это в добыче и производстве киновари. Но кому теперь это нужно? Она слишком хорошо знала, что никому, и время от времени позволяла себе вспоминать дни, когда она управляла рудниками Терстонов... конфликт с рабочими... как она восстанавливала рудник... И тут она обругала себя. Она еще слишком молода, чтобы жить думами о прошлом. Этой весной ей исполнится сорок семь лет. Сабрина знала, что, несмотря на все переживания, которые выпали на ее долю, она выглядит значительно моложе своих лет. Но каждый новый год дается ей все с большим трудом, думала она, подстригая огромными садовыми ножницами живую изгородь в саду. Ее размышления были прерваны появлением высокого седовласого мужчины. Он остановился у ворот, приветливо помахав ей рукой. Наверное, кто-нибудь с почты, решила Сабрина и подошла к нему, прикрывая рукой глаза от солнца. Она отметила, что мужчина хорошо одет, чего никак не скажешь о ней. Выглядела она, наверное, ужасно: простая рабочая одежда, волосы собраны в пучок, из которого выбились длинные пряди... Она взглянула на седовласого незнакомца – костюм сидел на нем как влитой. Интересно, что он здесь делает? Может, заблудился, подумала она, открывая ворота.
– Чем могу быть полезна? – спросила она улыбаясь.
Он удивленно посмотрел на нее, а затем улыбнулся.
– Миссис Харт? – спросил незнакомец с легким французским акцентом.
Она кивнула.
– Меня зовут Андре де Верней, – сказал он. – Я друг миссис Гудхарт из Нью-Йорка. Надеюсь, она сообщила вам о моем приезде?
Сначала Сабрина не могла понять, о чем идет речь, но потом вспомнила о письме Амелии. С тех пор прошло уже несколько недель. Она рассмеялась, глядя ему в глаза. Они были почти того же цвета, что и у нее.
– Пожалуйста, входите. – Она отворила калитку, он вошел и огляделся вокруг.
Территория сада была столь огромна, что ее вполне можно было застроить несколькими жилыми домами.
– Да я уж и забыла... Это было так давно.
– Я задержался во Франции. – Он был очень вежлив.
До чего же элегантный, подтянутый мужчина! Он извинился, что не позвонил ей и не предупредил о своем визите. Все-таки он не удержался от вопроса:
