Загадки поля Куликова

Не слабо?! Дата-то, оказывается, за уши притянута! Причем она фигурирует во всех прочих летописях.

А что мы видим дальше? Под 6891 г. записано: «Бысть Благовещенiе святыя Богородица на святои недели въ среду»^{47}. Пасхалии подсказывают: Пасха была в 1383 г. 22 марта. Стало быть, 25 марта на самом деле приходится на среду. И запись стоит верно, в соответствующем году. Не то что предыдущая, о совпадении Благовещения и Пасхи.

«Того же лета месяца iуля въ 5 день въ неделю, на память святаго отца Еулампада, в 6 часъ дня, преставися рабъ Божiи князь великiи Дмитреи Костянтиновичъ»^{48}. По расчетам — совпадает. Впрочем, это же запись о смерти князя, так что подробности наверняка были в каких-то церковных документах. Да и князь не рядовой, тесть Дмитрия Московского.

За 6892 г. записей с датами нет вообще. За 6893 г. их много, но ни при одной нет дней недели. Проверить датировку можно только с помощью записи в самом конце: «Тое же зимы месяца генваря въ 1, на память святаго отца Василiи, въ 7 часъ дни, егда люди отьобедываютъ, погыбе солнце и пребысть въ мраце два часа»^{49}. Таблицы в Святском говорят: затмение было 1 января 1386 г. То есть именно в 6893 г. мартовского стиля. Началось в полдень и через два часа завершилось. Правда, это наверняка не седьмой час дня, так как солнце на северо-востоке Руси встало тот день около восьми — половины девятого, а наши предки, говорят нам, отсчитывали часы от восхода. Так что прошло всего четыре часа. Ну да, и обедать на Руси вряд ли садились в три часа дня. Поздновато получается для народа, привыкшего вставать еще до рассвета. Хотя… кто его знает. В сообщении о Куликовской битве тоже говорится, что сражение продолжалось до обеда. А если завершилось оно в девятом часу дня (а рассвет был примерно в половине шестого утра), получается обед как раз около половины третьего. Так что надежность даты все же довольно высока.

Так что же получается? Выходит, что Рогожский летописец дает очень точные даты в период с 1375- го по самый конец 1379 г. Возможно, даже по 25 марта 1380-го. А дальше все ломается! Уже первая дата, 25 марта 1380 г., размещена не совсем там, где следует, в 6887 г., вместо 6888-го. Следующее «датированное» событие этого года имеет неверную дату, относящуюся скорее к 1382 г. Потом следует пустой, с точки зрения возможности проверки хронологии, год. В следующем году день взятия Тохтамышем Москвы не соответствует действительности. Дальше опять подтверждаются даты для 1383 г., и снова идут «рустые» с точки зрения возможности проверки годы.

И с чего бы это такой провал-то в районе 1380–1382 гг.? Невольно начинаешь думать, что именно период Мамаева побоища и последовавших за ним событий намеренно фальсифицирован. Причем подделан неумело, без расчета дат.

Между прочим, с 6896 г., похоже, в летописи (или, вернее, ее предшественнице) используются материалы совсем другого источника. Почему? Да потому, что под этим годом есть запись: «И придоша къ Новугороду въ великое говенiе месяца Марта въ 10 день, во вторник на Похвалнои недели»^{50}.

Но вторником являлось 10 марта 1388 г., т. е. 6896 г. по январскому или первомартовскому счету. При благовещенском начале года 10 марта 6896 г. от С.М. должно было бы соответствовать уже 1389 г., потому что 10 марта 1388-го 6896-й благовещенский год еще не начался, и было бы написано «6895». Так что, может, год и продолжает оставаться мартовским, но начинается не с 25-го, а с 1 марта.

Похвальная же неделя — это пятая неделя Великого поста. В 6896 г. Пасха была 29 марта. Значит, Похвальная неделя начиналась в тот год 8 марта и заканчивалась 15-го. Следовательно, вторник Похвальной недели 1388 г. на самом деле 10 марта.

А дальше — больше. Приход Пимена из Царьграда датирован 6 июля 6896 г., воскресеньем, но в этот год он приходился на понедельник. Причем, поскольку этот год был високосным, то и в предыдущем 6 июля не было воскресеньем. Опять, как в случае с нашествием Тохтамыша, мы даже близко не можем указать подходящий год. В тот же год (какой?) Пимен едет из Москвы в Царьград в третий день Страстной недели.

Но это еще куда ни шло. Хуже другое: под этим годом совершенно нарушена свойственная предыдущему тексту хронологическая стройность погодовой статьи. Сначала идет «тое же зимы», потом говорится о 10 марта (1388 г. от Р.Х., как мы выяснили), 6 июля, 15 августа, 18 января (это уже 1389 г.). Но дальше, под тем же годом, продолжается повествование о 25 марта, Вербной и Страстной неделях. А Пасха в 1389 г. была 18 апреля. То есть повествование доведено до апреля следующего года! Такого оригинального стиля никогда не было.

Кстати, то, что статья 6896 г. действительно оканчивается апрелем, косвенно подтверждает следующая запись. Под 6897 г. она повествует, что Дмитрий Донской умирает 19 мая, на пятой неделе после Пасхи, в среду. И это на самом деле 19 мая 1389 г. — среда.

Так что же, переписчик сумел перепутать, в каком месте ставить начало следующей годовой статьи? Не путал — не путал, а тут… Нет, судя по Симеоновской летописи, в первоисточнике обоих произведений так и было. Напрашивается вывод: начальную летопись, протограф Рогожского летописца и Симеоновской летописи, уже составляли из разных кусков, писанных разными людьми. Один был большим аккуратистом и писал статьи до 1380 г. Может быть, ему же принадлежат статьи с 1383 по 1387 г., хотя не обязательно.

Но 1380–1382 гг. и заведомо после 1388-го — это явно творчество кого-то другого. Этот другой вечно все путает. Заглавие для повести о Куликовской битве ухитрился поставить совершенно «левое». Ведь в Рогожском летописце над началом повести киноварью выведено: «О воине и о побоище иже на Воже»! То есть писец заголовок от одной статьи благополучно всадил в другую и даже не заметил! Даты он тоже неправильные ставит, начала года переносит невесть куда. В 6907 г. ухитрился под одной датой две записи сделать^{51}.

Да и небесными явлениями почему-то не интересуется. Если первый летописец методично отмечал все солнечные затмения, то второй благополучно пропустил затмение 10 октября 1399 г. — в том самом 6907-м, за который у него две записи, и в который, между прочим, скончался великий тверской князь Михаил Александрович. Последний из серьезных соперников Москвы, кстати. Нет чтобы отметить, что само небо его оплакивало, что ли?

Между прочим, тверской летописец должен был, на мой взгляд, так и сделать. Если, конечно, писал тогда, когда Тверь была еще независимой, то есть до 1485 г. Вполне мог что-то подобное вписать в текст при составлении Рогожского сборника, и переписчик середины XV в. Что составители сборника свои коррективы вносили, если они касались тверских событий, мы можем судить по Повести о тверской войне. В Симеоновской летописи (то есть, надо так понимать, в Троицкой) не указаны дни недели событий, связанных с осадой московскими войсками Твери. В Рогожском летописце такие записи есть.

Стало быть, автор статей, читающихся в Рогожском летописце после 1379 г., вполне вероятно, писал их (или вставлял из чужого произведения) уже в потерявшей независимость Твери. В ней же, и это уже наверняка, после 1485 г. составлялся сборник. То есть делалось это после того, как Тверь попала под контроль Москвы. А это значит, в тверское летописание могли вносить выгодную москвичам правку.

Есть, правда, еще одна вероятность: Рогожский летописец создавался в Кашине. А кашинские князья со времен Ивана Калиты и конфликта Василия Михайловича Кашинского с Всеволодом Александровичем Холмским (не поделили дядя с племянником тверской престол) тянули к Москве. Про Василия Михайловича в сообщении о его смерти, кстати, сказано: «Преставися благоверныи христолюбивыи князь Василеи Михаиловичь Кашиньскыи, и плакашеся надъ нимъ весь градъ Кашинъ, и положиша его въ соборнои церкви въ святомъ Въскресенiи въ своеи ему отчине и въ граде Кашине»^{52}. Это про верного союзника московского князя, ходившего в составе его войска на Тверь?! Между прочим, Тверской сборник, к примеру, о смерти Василия Кашинского ничего не сообщает.

Но в истории Кашина было лишь два периода, когда его князья были настолько в ссоре с тверскими родичами, что могли себе позволить вести промосковское летописание. Первый — с 1345 по 1382 г., время правления двух Василиев Михайловичей, деда и внука. Оба с Дмитрием Ивановичем Московским ходили на Тверь. И были его верными «подручниками». Но Василий II умер в 1382 г., и понятно, что про его смерть не при нем писали.