слава въ векы. Аминь“.
И призва вся своя велможи и вся князи Рускиа земля, сущая подо властию его, и рече имъ: „Лепо есть намъ, братие, да идемь противу сыроядецъ сихъ. Не пощадимъ живота своего, еже положити главы своя за православную веру христианьскую и за святыя церкви и за вся христианы, да не приати будутъ гради наши погаными, да не запустеютъ святыя церкви и не разсеяни будемъ по лицу всея земли, да не поведени будутъ жены наши и дети въ пленъ, да не томимы будемъ отъ поганыхъ по вся дни. И нынъ, братие, приспе время подвига. Потягнемъ мужескы, помощницу имуще Пречистую Богородицу! И Та умолитъ за насъ Сына Своего Христа Бога нашего, яко да милостивъ будетъ намъ зде и въ будущий векъ“. И отвещаша ему рустии князи и вси велможи его: „О велеумныи господине, рускии царю! Яко же рекохомъ ти, еже животъ нашь положити за тя, ныне же готови есмы тебе ради за избаву христианьскую и кровь свою пролиати, ею же омыетъ намъ Господь вся преже съдеянная нами прегрешениа“.
Великий же князь Дмитрии, восприимъ Авраамлю доблесть, устремися на поганыя, вземъ съ собою скипетре Царя Небеснаго непобедимую победу, животворящии крестъ Христовъ. И поиде с Москвы и прииде на Коломну.
И вшедъ въ церковь Пречистыя Богоматери, и прилежно помолися и благословився у епископа Герасима. И поиде с Коломны августа 20 и преиде за реку Оку со всеми многими воиньствы. И прииде к реце к Дону сентября 6. И ту присла к нему преподобный игуменъ Сергии, великий чюдотворець, благословение, списаниемъ укрепляя его на подвигъ противу безбожныхъ татаръ, возвещая ему помощь Божию, хотящую быти.
И тако вси, вооружившеся и Бога помощьника имуще, поидоша за Донъ на реку Непрядву. Оле крепкиа и тверьдыя деръзости и мужества! Оле како не пощаде живота своего избавлениа ради христианьскаго! Оле благаго произволениа и умышлениа неотложнаго! О како уготовися не токмо до крови, но и до смерти страдати за веру Христову и за святыя церкви и за врученное ему отъ Бога словесное стадо Христовыхъ овецъ, за нихъ же яко истинный пастырь душю свою полагати тщашеся, подобяся преже бывшимъ мученикомъ! Святии бо мученицы на страданиа и раны любьве ради Божиа, яко же на пищу, на смерть яко тако и сеи боголюбивыи и крепкыи смерть яко приобретение вменяше, не усомнеся, ни убояся татарьскаго множества, не обратися въспять и не рече въ сердци своемъ: „Жену имею и дети, и богатество многое“. Но безъ сумнениа на подвигъ, и напреди выеха и в лице ста противу окаянному волку Мамаю, хотя исхитити отъ устъ его словесное стадо Христовыхъ овецъ. Тем же всемилостивыи и человеколюбивыи Богъ благиа ради его деръзости не покосне, ни умедли, ни помяну перьваго его съгрешениа, но въскоре милость Свою яви на насъ и посла ему свыше помощь Свою. Егда убо обои полки съступишася, аки силнии тучи, и блеснуша оружиа, аки молниа в день дождя, ратнии же, за руки емлюще, сечахуся. И тогда мнози достовернии видеша святаго архистратига Михаила и прочая святыя аггелы, и святыхъ мученикъ Георгиа и Дмитриа, и Бориса и Глеба, помагающихъ ему на супротивьныя. И такова бысть брань зельна, яко и по удолиемъ кровь течаше, и Донъ река, с кровию смесився, потече. Главы же татарьскыя аки камение валяхуся и трупиа мертвыхъ аки дубрава посечена. Погании же сами видеша три солнечныя полкы блистающая, отъ нихъ же исхожаху на нихъ пламенныя стрелы, и до конца побъжени быша отъ христианьскаго оружиа. Окаянный же Мамай Божиею силою гонимъ, побеже и без вести погибе.
Богохранимыи же великий князь Дмитрии таковыя ради отъ Бога дарованныя ему преславныя победы хваламъ достойно имяа приобрете, иже и доныне славимъ есть и удивляемъ не токмо отъ человъкъ, но и отъ самого Бога, к Нему же наипаче подвизашеся угодная сотворити всъми добрыми детельми, ими же и аггелы удиви, и человъки возвесели. Сице добрымъ подвигомъ подвизася мужественъ за люди своя Господа ради. Мнози же тогда, иже с нимъ подвизавшиися не токмо до крови, но и до смерти, и таковою смертию бесмертны животъ получиша отъ Бога и не токмо многимъ съгръшениемъ оставление прияша, но и веньцы мученическыми почьтени быша, равно яко же и перьвии мученицы, иже веры ради Христовы пострадаша отъ мучителей и умроша исповеданиа ради Христова. Сии же тако же в последнее время за веру Христову и за святыя церкви умроша и равно съ сими веньцы приаша. А иже тогда отъ сопротивныхъ уязвляеми и по победе живи обретошася, сии кровию своею омыша перьвая ихъ согръшениа, и яко победители крепьцы врагомъ явишася. и великимъ хваламъ и чести сподобишася, и венцемъ достоини быша и чтоми не токмо отъ человекъ, но и отъ Бога.
И возвратися великий князь Дмитрии с великою победою, яко же древле Моисеи Амалика победи, тако же и сии достохвальныи великий князь Дмитрии Мамаеву силу победи. Окаянному же Мамаю ожесточи Богъ сердце, яко же древле фараону къ своеи ему погибели, яко прибеже не во мнозе ко своимъ ему во Орду, и пакы собравъ остаточное свое воиньство, и отъинуду совокупивъ силу многу, и распыхався паки, скоро поиде к Рустеи земли, хотя озлобити христоименитое стадо, яко не ведыи окаянный, иже всякъ иноплеменникъ, озлобивыи русьскиа люди, иже суть Христовъ жребии, и самъ отъ Бога казнимъ бываетъ.
И тогда из Синие Орды прииде на гордаго Мамая царь Тактамышь, ему же приложишася князи Мамаевы. Мамай же в Кафу побьже, идеже и убиенъ бысть, и память его с шумомъ погибе. Вся же Орда покорися Тактамышю»{95}.
Как видим, это тоже никак не Сказание. Так что и в официозе, так сказать, его не признали достойным считаться историческим текстом.
Если уж кто и ввел Сказание о Мамаевом побоище в число исторических источников, так это «последний русский летописец» Василий Татищев в XVIII в. Причем он же внес в текст, взятый за основу в его «Истории Российской», самое значительное число новаций. У него Дмитрий, узнав о Мамаевом нашествии, велит укреплять Москву, Коломну и Серпухов. Владимир Андреевич почему-то пребывает в Городце (это, правда, у более поздних историков не утвердилось). За помощью посылают в Новгород и Псков. Дата выступления из Москвы — 20 августа. К Березую (Татищев, вслед за некоторыми списками Никоновской летописи именует место Березой) пришли 1 сентября. Передовой полк на поле боя возглавил тверской князь (надо так понимать, Иван Холмский), левый — белозерцы с ярославцами, правый — Ольгердовичи с новгородскими, псковскими и северскими полками. Владимир Андреевич сначала возглавляет вместе с Дмитрием Нижегородским (ранее нигде не фигурировал) резерв, но потом уходит в засаду.
Оба войска у Татищева стоят на холмах, а потом начинают спускаться друг навстречу другу. Причем, идут стеной (то есть это пехота). Хотя потом сообщается, что сперва съезжались сторожевые полки.
В. Н. Татищев Бой, кстати, идет у реки Мечи («И был тягчайший бой у реки Мечи»){96}. Большим полком командуют в итоге Глеб Брянский и Тимофей Васильевич. Именно на него и нацелен основной натиск татар («вся сила татарская идет на середину, имея намерение разорвать»){97}. Правым флангом командует Андрей Ольгердович. Татары разбивают левый фланг и минуют дубраву, где стоял Засадный полк Владимира и Дмитрия Волынца, который охарактеризован как «воевода литовский». Тогда те наносят удар со стороны и в тыл. А Дмитрий Ольгердович с северянами и псковичами «сзади большого полку вступил на то место, где оторвался левый полк»{98} . Тогда большой полк тоже двинулся вперед. Но татары еще не были разгромлены. «Было уже девять часов, и была такая сумятица, что не могли разобрать своих, ибо татары въезжали в русские полки, а русские в полки татарские»{99} . Но потом солнце стало позади русских полков и ветер потянул с тыла (в начале же боя солнце и ветер были русским в лицо). Лишь тогда татары побежали. У татарского лагеря опять был бой, но и здесь русские победили. Возвратились из преследования только к заходу. В Москву пришли 28 сентября.
И главное: Татищев так и не мог прийти к выводу: сколько же было русских? У Оки он определяет их численность в 20 или 200 тысяч. Потом говорит, что у Дона собралось 40 тысяч. Потом во время боя он пишет: «И было видно, что русская сила несказанно многая, что более четырехсот тысяч конной и пешей рати»{100}. При подсчете потерь указывает: «осталось всех нас сорок тысяч, а было до 60 000 (400 000) конной и пешей рати»{101}. Но в самом конце приходит все же к выводу, что «оставшихся нашли до сорока тысяч, и с 20 000 убиты и ранены были, иные же с бою
