— Сколько ты сможешь пробыть со мной?
Он помедлил, теперь этот срок казался ему таким коротким.
— Всего три дня, но я надеюсь вернуться снова перед Рождеством. — До Рождества оставался всего месяц, и разлука будет недолгой. Но сейчас Саре было невыносимо думать о том, что он уедет.
Они лежали в постели, потеряв счет времени, пока за дверью не раздались шаги, это Эмануэль подошла с ребенком к комнате, и Сара, накинув халат, вышла забрать сына.
Она принесла в комнату Филиппа, громко требующего свой обед. Вильям с улыбкой смотрел, как малыш жадно сосет грудь, давясь молоком, забавно пыхтя и причмокивая.
— У него ужасные манеры, не так ли? — усмехнулся Вильям.
— Мы займемся этим, — сказала Сара, прикладывая его к другой груди. — Он несносный поросенок. Он все время хочет есть.
— Охотно верю, судя по тому, как он вырос. Он стал в три раза больше, хотя и при рождении казался мне огромным.
— Мне тоже, — заметила Сара, и тут Вильям подумал о o том, о чем никогда не думал прежде, и с нежностью взглянул на нее.
— Ты не хочешь, чтобы я был осторожнее? Она покачала головой, улыбаясь. Она хотела, чтобы у нее было много детей.
— Конечно, нет, к тому же сейчас нам не о чем беспокоиться. Не думаю, что я забеременею, пока кормлю грудью.
— Вот и прекрасно, — порадовался он.
Все следующие три дня они провели, словно у них опять был медовый месяц. Большую часть времени они не поднимались с постели. Однако Сара умудрилась провести его по имению и показать, что она сделала в его отсутствие. Конюшни произвели на него большое впечатление.
— У тебя все замечательно получилось! — похвалил он. — Я сам не смог бы сделать лучше, конечно, если бы делал это без чьей-нибудь помощи. Не представляю, как тебе это удалось!
Она провела много вечеров, работая молотком, пилой, заколачивая гвозди, в то время как Филипп спал рядом с ней, завернутый в одеяла.
— Мне больше нечего было делать, — улыбнулась она. — После твоего отъезда у меня поубавилось дел.
Вильям с грустной улыбкой взглянул на своего сына:
— Подожди, вот он подрастет, и у тебя не будет ни минуты свободного времени.
— А как же ты? — грустно спросила она, когда они брели обратно к замку. Их три дня пролетели, и завтра утром он уезжал. — Когда ты вернешься домой? Как там, в этом большом, скверном мире?
— Просто ужасно. — Он сказал ей то, что она знала сама, судя по тому, что случилось в Варшаве. Гетто, погромы, горы тел, даже дети, которые боролись и погибли. Она плакала, когда он рассказывал ей об этом. То, что происходило в Германии, тоже было ужасно. Опасались, что Гитлер на этом не остановится. — Хотелось бы надеяться, что скоро все закончится, но я не знаю, когда именно. Возможно, если мы как следует напугаем маленького негодяя, то он отступит. Но кажется, он довольно буйный.
— Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — проговорила она со страданием в голосе.
— Дорогая, ничего не случится, это было бы для них слишком обременительно. Поверь мне. Военному министерству выгодно держать меня в военной форме. Людям по душе лорд, облаченный в форменную одежду и играющий в те же игры, что и они. — Ему было тридцать семь лет, и едва ли его собирались использовать на линии фронта, если учесть его возраст.
— Надеюсь, что ты прав.
— Я тоже. И я опять приеду повидаться с тобой перед Рождеством. — Ему стало нравиться, что она осталась во Франции. В Англии происходящее казалось таким безумным и пугающим. Здесь же все выглядело так, будто в мире ничего не происходило, если не считать того, что нигде не было видно мужчин, по крайней мере молодых, только дети.
Они провели последнюю ночь, и Сара уснула в его объятиях. Вильям должен был разбудить ее, когда заплачет Филипп. Она спала глубоким счастливым сном. И после того как она покормила ребенка, они снова любили друг друга. А утром Вильям едва поднялся с постели.
— Я скоро вернусь, моя любимая, — обещал он. На этот раз его отъезд не привел ее в такое отчаяние. Он был цел и невредим, и, кажется, ему не грозила никакая реальная опасность.
И Вильям вернулся повидать ее через месяц, как и обещал, за два дня до Рождества. Они вместе провели Рождество, и он заметил в ней некоторые перемены.
— Ты поправилась, — сказал он ей. Она не поняла, был ли это комплимент или он сожалел об этом. Талия и бедра у нее пополнели, а грудь увеличилась. Прошел только месяц с его прошлого приезда, но ее фигура изменилась, и это удивило его. — Ты не могла снова забеременеть?
— Не знаю. — Сара казалась немного растерянной, раз или два она задумывалась об этом. Время от времени она чувствовала легкую тошноту, и ей все время хотелось спать. — Думаю, вряд ли.
— А мне кажется, что беременна. — Он улыбнулся, но внезапно его охватило волнение. Он не хотел опять оставлять ее здесь одну, особенно в таком положении. Вильям сказал ей об этом ночью и спросил, не хочет ли она переехать в Вайтфилд.
— Это глупо, Вильям. Мы даже не знаем, беременна ли я. — Она не помышляла уезжать из Франции. Ей хотелось остаться здесь и работать над восстановлением замка и заботиться о своем сыне.
— Ты тоже думаешь, что беременна, не так ли?
— Возможно.
— Ах ты, нехорошая девчонка! — Ее слова подействовали на него возбуждающе, и они снова предались любви. А позже Вильям подарил ей единственный подарок, который смог привезти, — изумрудный браслет старинной работы, принадлежащий его матери. — Ты не разочарована, что я больше ничего тебе не привез? — Он чувствовал себя немного виноватым, но он действительно не мог. Он взял этот браслет из сейфа в Вайтфилде с одобрения матери, когда последний раз навещал ее.
— Это ужасно, — поддразнивала она его. — Что мне действительно хотелось бы иметь, так это паяльный инструмент. Я бы попыталась укрепить эти проклятые туалеты, которые установили прошлым летом.
— Я люблю тебя, — рассмеялся он.
Она подарила ему прекрасную картину, которую они нашли в амбаре, и старые часы своего отца, которые очень любила. Она взяла их с собой в Европу на память о нем и теперь подарила их Вильяму. Кажется, они ему понравились.
Герцог и герцогиня Виндзорские провели Рождество в Париже, занятые общественными мероприятиями, а Вайтфилды работали бок о бок, укрепляя балки в амбаре и вычищая конюшни.
— Странный способ проводить день рождественских подарков, дорогая, — заметил Вильям, когда они стояли бок о бок, покрытые грязью и сухим навозом, с молотками и лопатами в руках.
— Я знаю, — ответила она, усмехнувшись, — но представь, как великолепно будет выглядеть усадьба, когда мы все закончим. — Он отказался от попыток уговорить ее переехать в Вайтфилд. Она слишком любила эту усадьбу и была здесь дома.
Вильям уехал в канун Нового года. Сара встретила Новый год в постели, держа на руках сына и напевая ему. Она надеялась, что наступающий год будет лучше и что мужчины снова вернутся домой.
В январе она убедилась, что снова беременна. Ей удалось найти в Шамонте старого доктора, который подтвердил ее предположение. Он сказал ей, что бабьи сказки о том, что нельзя забеременеть, пока кормишь ребенка, подтверждаются, но далеко не всегда. Но Сара была вне себя от счастья. Брат или сестра Филиппа должен был родиться в августе. Эмануэль помогала ей по-прежнему и была взволнована предстоящим появлением нового малыша. Она обещала делать все, что сможет, чтобы помочь герцогине с будущим ребенком. Но Сара надеялась, что к тому времени Вильям снова вернется домой. Она не боялась. Она была счастлива. Она написала Вильяму и сообщила ему новость, он прислал ей ответ и просил, чтобы она берегла себя, и обещал, что постарается снова приехать, как только у него появится возможность. Но его послали в Ваттон в Норфолке с 82-й эскадрильей бомбардировщиков. Он написал ей, что теперь на его возвращение во Францию не будет никакой надежды несколько месяцев. Он упомянул о том, что ему хотелось бы, чтобы в июле она переехала в Париж, и что при желании она могла бы остановиться у
