В это дело втянуты Хохолок и Разрушители Мостов, она это чувствовала. Но вот ее роль неясна. После этих двух карт она уже знала больше, чем все они. Этого было немного, но достаточно, чтобы вывести ее живой из дела. Она выдохнула, подалась вперед и накрыла расклад ладонью.
Хохолок подскочил и завертелся на месте.
– Ты берешься за это? – разъярился он. – За Шута? Вторую карту? Бред! Сдавай дальше!
– Нет, – ответила Порванный Парус, снимая верхние две карты и возвращая их в колоду. – Я выбрала. И ты здесь ни при чем, – она встала.
– Сука! Я могу уничтожить тебя одним взглядом! Прямо теперь!
– Прекрасно, – произнесла волшебница. – Неплохая причина отсутствовать на заседаниях у Тайскренна. Действуй, Хохолок, – она ждала, скрестив руки.
Кукла засопела.
– Нет, – произнес он. – Ты мне нужна. И ты раздражаешь Тайскренна даже больше, чем я, – он мотнул головой в подтверждение своих слов, потом хохотнул. – Мое слово твердо.
Порванный Парус задумалась.
– Ты прав, – вздохнула Парус. Потом повернулась и пошла к выходу. Она тронула рукой грубый полог и остановилась. – Хохолок, насколько хорошо ты слышишь?
– Достаточно, – буркнула марионетка.
– Значит, ты должен слышать вращающуюся монету?
– Это из лагеря. А что слышишь ты?
Порванный Парус улыбнулась. Не сказав ничего, она отдернула полог и вышла. Когда она шла к штабной палатке, странные надежды зародились в ней.
Она никогда не считала Опоннов союзниками. Призывать удачу было глупо. А первый Аркан? Тьма, коснувшаяся ее руки, веющая холодом, грозно громыхающая и дымящаяся. И странный запах, запах рабства. Рыцарь может быть либо врагом, либо союзником, а скорее, ни тем, ни другим. Сам по себе, непредсказуемый. Но Опонны шли в тени у воина, оставляя Аркан Тьмы в стороне, между ночью и днем. Вращающаяся монета Опоннов потребовала от нее выбора.
Хохолок ничего не слышал. «Чудесно».
Даже сейчас, когда она подходила к штабной палатке, в ее ушах раздавался звон вращающейся монеты. Монета вращалась, вращалась, Опонны оборачивались то одним лицом, то другим. Но главной здесь была сестра. «Вертись, монета. Вертись».
Третья глава
Теломен, Тартено, Тоблакай…
Кто еще, как они,
Не подвластен забвенью?
Знакомое уху
С детства звучанье легенды…
Их деяния выше законов
И правил…
Они – три кита
Для поддержки Земли…
Теломен, Тартено, Тоблакай…
Имена их
Навеки останутся с нами…
Имперский корабль легко рассекал морскую гладь, паруса трепетали, снасти поскрипывали под ветром. Капитан Паран оставался в своей каюте. Он устал бесконечно вглядываться в восточный горизонт в ожидании первых признаков земли. Земля скоро, очень скоро.
Паран прислонился к деревянной стенке помещения, глядя на мерцающий огонь и поигрывая кинжалом. Стол перед ним был уже весь покрыт царапинами и порезами.
В лицо ему подул холодный ветерок. Он обернулся и увидел, как из имперского Пути выходит Весельчак. Он уже года два не встречал Когтя.
– Дыхание Худа, – произнес Паран, – ты не можешь выбирать одежду другого цвета? У тебя просто болезненное пристрастие к зеленому.
Наполовину человек, наполовину Тисте Анди, казалось, был в тех же одеждах, что в их последнюю встречу: зеленая шерсть, зеленая кожа. Только бесчисленные кольца на его длинных пальцах оживляли зеленую гамму. Коготь прибыл в кислом настроении, и замечание Парана его не улучшило.
– Думаешь, мне нравятся эти походы? Никакая магия не помогает, когда ищешь корабль посреди океана.
– Но ты надежный курьер, – пробормотал Паран.
– Вижу, твои манеры не улучшились, капитан. Не понимаю пристрастия к тебе адъюнкта.
– Стоит ли терять от этого сон? Итак, ты меня нашел. Говори.
