около повозок для тяжелораненых, а каждый вечер – возвращать его на место.
– Скажи, а в нем будет находиться нагретая вода, не так ли?
– Нет, молоко и кровь.
– Но если бочки оставляют только для солдат, то как же поступать со всеми остальными?
– Им приходится обходиться только тем, что они вынесли из реки Секалы, – произнес Затишье. – Конечно, мы защищаем беженцев, однако, в конце концов, мы не можем за ними поддерживать штаны. Вода превращается в самую ценную валюту, и скоро за нее начнут давать огромные деньги.
– Но ведь дети начнут умирать. Затишье кивнул.
– Я бы сказал, что это ситуация в кратком виде отображает пути всего человечества в целом. Но кому нужны огромные тома истории, если начинают умирать дети? Вся несправедливость мира кроется в двух словах: дети умирают. Процитируй меня, историк, и считай, что со своей работой тебе удалось справиться.
«А ведь этот ублюдок прав. Политика, этика, игры богов – все это заключено в одной трагической фразе. Я обязательно процитирую тебя, солдат. Будь уверен в этом. Старый, зазубренный, тупой и ржавый меч попал в самое сердце».
– Твои слова заставляют меня смириться, капитан. Затишье что-то проворчал и передал историку бурдюк.
– Там осталась пара глотков. Пей медленно, иначе есть очень большая вероятность задохнуться.
На лице Антилопы появилась сухая усмешка.
– Я думаю, – продолжил капитан, – что ты не забудешь о своем перечне неудач.
– Боюсь, сейчас уже слишком поздно об этом говорить. Затишье ответил коротким кивком.
– Как же нам теперь быть, капитан?
– Нас постепенно истребляют. Все больше и больше. В день мы теряем убитыми около двадцати человек, а ранеными – вдвое больше. В пыли на земле внезапно появляются гадюки, в воздухе – стрелы, а солдаты все погибают и погибают. Мы выслали отряд виканов для преследования врага, однако те попали в засаду. В результате нам пришлось отправить на подмогу еще одну группу солдат, но это значительно ослабило наши фланги, внеся во всеобщую сумятицу еще больше неразберихи. Число беженцев и пастухов стремительно сокращается, а это приводит к еще большей потере скота. Не следует забывать и о тех виканских псах, которые постоянно крутятся около стада. В конечном итоге, через некоторое время нам просто станет нечего есть.
– Другими словами, подобная ситуация не может больше продолжаться.
Затишье обнажил ряд белых ровных зубов, которые на фоне рыжей бороды были похожи на нитку жемчуга.
– Поэтому мы и решились выйти на поиски неприятельского предводителя. К тому времени, как мы достигнем реки П'аты, караван будет вновь атакован со стороны его армии. А подобного расклада мы не желаем.
– Еще одна переправа?
– Да нет, эта река глубиной всего лишь по колено, а во время сезона засухи она становится еще мельче. Проблема в другом: прибрежные земли населены древними племенами, и я более чем уверен в том, что местные жители способны причинить нашему каравану массу проблем. В любом случае, есть всего две возможности: либо мы обеспечиваем себя хотя бы небольшим жизненным пространством для маневра, либо мы превращаемся просто в груду гниющего мяса. В последнем случае все грядущие планы не имеют никакого значения.
Внезапно зазвучал виканский горн.
– О, – произнес Затишье, – дело сделано. Тебе нужно немного отдохнуть, старик, а затем присоединяйся к нам в лагере клана Безрассудных Собак. Еда будет готова через несколько часов, я разбужу тебя к тому времени.
– Идет, – согласился историк.
Сгрудившись вокруг какого-то едва различимого предмета в высокой траве, свора виканских собак встала как вкопанная на расстоянии двадцати шагов от Антилопы с Затишьем и посмотрела на вновь прибывших всадников. Увидев этих суровых пятнистых тварей, историк содрогнулся.
– Не смотри им в глаза, – произнес Затишье. – Ты – вовсе не викан, и они об этом очень хорошо осведомлены.
– Мне стало просто интересно, что они там едят.
– Совсем не то, что тебе было бы приятно видеть.
– Ходят слухи о разрытых детских могилах…
– Я уже сказал, историк: тебе не стоит это знать.
– Некоторые из наиболее отважных бедняков нанимались на работу и охраняли эти могилы…
– Если в жилах этих людей не течет виканская кровь, то они уже пожалели о собственном решении.
Как только двое мужчин двинулись дальше, свора возобновила свое пиршество.
Впереди замаячили огоньки костров. Последняя линия защиты представляла собой патруль, состоящий из нескольких стариков и совсем молодых юношей, которые ходили вокруг крайних палаток. Они с удивлением смотрели на зловещих псов и пару конников, широким шагом направлявшихся в сторону небольшой территории виканов.
– У меня складывается ощущение, – пробормотал Антилопа, – что у этих людей остается все меньше и
