праздность проявилась в поиске истины – ответов на вопросы, лишенных всякого смысла. Рассмотрим, например, «Безрассудство Готоса». Проклятие Готоса заключалось в том, что он оказался осведомленным обо всех вещах на свете – о каждом преобразовании и возможности любого события. Этого было достаточно, чтобы отравить любой приступ любопытства. В результате он не получил ничего, и самое печальное, что Готос оказался осведомленным об этом тоже.
– Вероятно, тебе действительно стало лучше, – сухо сказал Икариум. – Я снова слышу столь присущий твоей натуре пессимизм. В любом случае, эти работы подкрепили мою уверенность в том, что большинство развалин в Рараку и Пан'постун Одан являются свидетельствами наличия древних цивилизаций. В самом деле, вполне возможно, что они были первой человеческой культурой, давшей начало всем нам.
«Икариум, пожалуйста, – взмолился про себя Трелл, – оставь эту мысль. Сейчас же забудь о ней». Но вслух он произнес:
– И какую пользу эти знания принесут нам в нынешней ситуации?
Выражение лица Икариума немного помрачнело.
– Вспомни о моей одержимости временем. Эти письмена возвращают память, и ты видишь, как с течением времени меняется сам язык. Подумай о моем механизме, с помощью которого я пытаюсь найти способ измерения хода часов, дней, годов. Эти измерения должны стать цикличными – подобно самой природе. Слова и предложения сохраняют тот же самый ритм, поэтому они могут оказаться спрятанными в чьем-то разуме, а затем возникнуть вновь с абсолютной точностью. Возможно, – произнес в задумчивости Икариум после некоторой паузы, – забывчивость является следствием моей образованности… – он вздохнул, заставив себя улыбнуться: – Кроме того, Маппо, я уже прожил столько веков.
Трелл ткнул тупым морщинистым пальцем в открытую книгу.
– Мне кажется, что авторы этого глубочайшего научного исследования пытались защитить свое творенье с помощью тех же самых слов, друг. Однако для нас это имеет более важное значение.
Выражение лица Ягута оставалось невозмутимым, однако в глазах горели лучики приятного удивления.
– Ну и что?
Маппо показал пальцем наверх.
– Все дело в этом месте. Орден Тьмы никогда не входил в список моих самых любимых культов – это рассадник убийц, в котором царят обман, ложь и предательство. Искарал Пуст пытается представить все в другом свете, но я же не дурак. Он несомненно нас ожидал, предвкушая, как впутает ничего не подозревающих путешественников в свой хитрый план. Мы очень рискуем, задерживаясь в этом месте.
– Но Маппо, – медленно возразил Икариум, – ведь именно в этом месте я, наконец, смогу отыскать ответы на интересующие меня вопросы.
Трелл поморщился.
– Я боялся этих слов, но сейчас ты должен объяснить их для меня.
– Это не в моей власти, пока еще не в моей. До сих пор у меня нет ничего, кроме смутных подозрений, и пока я не буду твердо уверен, ты не сможешь ничего узнать. Пожалуйста, потерпи еще немного.
Внезапно память Трелла воскресила другое лицо – тонкое и бледное. По глубоким морщинам на щеках текли вниз капли осеннего дождя. Его черные глаза проникли сквозь строй старейшин, нащупав в темноте Маппо.
– Ты знаешь нас? – зазвучал голос, напоминающий шорох грубой кожи.
Старейшина кивнул головой:
– Мы знаем тебя как Безымянного Мастера.
– Это хорошо, – ответил человек, продолжая изучать Маппо. – Я – Безымянный Мастер, который рассуждает не годами, а веками. Ты – избранный воин, – добавил он, указав на Маппо. – Ты можешь научиться терпению?
Подобно стае грачей, вырвавшихся из кустарника, на Трелла нахлынули воспоминания. Уставившись на Икариума, Маппо улыбнулся, обнажив блестящие клыки.
– Терпеливым? А разве я могу с тобой быть иным? Тем не менее я не доверяю Искаралу Пусту.
Слуга начал вынимать из котла мокрую одежду и постельные принадлежности, пытаясь голыми руками выжать горячую воду. Увидев это, Трелл нахмурился. Одна из рук слуги была неестественно розовой, гладкой, практически детской. Другая гораздо лучше подходила возрасту этого человека: она оказалась волосатой, загорелой и гораздо более мускулистой.
– Слуга?
Человек не обернулся.
– Ты можешь говорить? – спросил его вновь Маппо.
– Мне кажется, – сказал Икариум, не дождавшись во второй раз ответа слуги, – что он повернулся к нам глухим ухом по приказу своего господина. Да, сейчас я в этом просто уверен. Ну что, разведаем этот храм, Маппо? Только необходимо помнить, что каждая Тень каменной башни передает наши слова прямо в уши верховного священника.
– Хорошо, – ответил, поднявшись, Трелл. – Меня практически не беспокоит тот факт, что Искаралу стало известно о нашем недоверии.
– Несомненно, что он знает о нас гораздо больше, чем мы о нем, – произнес Икариум, также вставая из-за стола.
Они вышли из комнаты, а слуга так и остался колдовать над котлом, пытаясь своими огромными руками с вздутыми венами выжать из белья кипящую воду.
Глава четвертая
