стали, как у сиамского кота, — круглые и голубые.
— Кого? — спросила напарница проводницы из-за ее плеча, чтобы войти в курс дела.
— Похитителей! — зло выкрикнул Скиф, досадуя на женскую непонятливость.
— А что у кого украли? — въедливо выспрашивала напарница, пытаясь высунуться из вагона.
По перрону от человека к человеку понесся приглушенный говорок: «Украли… украли…»
— Ой, лышенько мое! Так то бандиты булы? Кабы знала… Ни, нэ памятаю. Они, «новые русские», для меня все на одну морду, — причитала проводница.
— Спасибо, — сказал Скиф.
Ему только еще не хватало, чтобы весь вокзал узнал об этом.
— В милицию заявлять будете? — озабоченно спросила Скифа напарница с перепуганным лицом.
— Нет, — отрезал Скиф и приобнял Аню, чтобы как-то ее приободрить. — Сами разберемся.
— И то добрэ, може, то по правде родычи, — предположила неуверенно напарница.
— Следить за пассажирами получше надо, раззява голосистая, — напал на проводницу Засечный.
На перроне вокруг начали скапливаться зеваки. Милиционер неторопливо приближался к месту скопления людей.
— Скиф, быстро уходим, — подал сигнал Засечный.
— Надо же показания с них взять, — робко предложила Аня из-за плеча Скифа. На ней лица не было.
Засечный нервно сплевывал через плечо, в его кошачьих глазах плясали дьявольские огоньки.
— Они себя и так уже выказали, — сказал Засечный. — Почерк знаком еще по первому классу для умственно отсталых детей.
— Анюта, — сказал Скиф, — поезжай домой на метро, а нам еще в одно место заехать надо.
— В милицию надо! Игорек, родненький, они же убьют девочку, — крепко вцепилась в него руками Аня.
— Обойдемся домашними средствами, — сказал Скиф. — Дело чисто семейное.
Встревоженные пассажиры на перроне начали расходиться. Милиционер почесал за ухом и с суровым видом направился к бабке, которая торговала семечками на платформе.
Южный ветер, пришедший вслед за метелью, теплым языком вылизал мостовые города, но тут, в дачном пригороде, снег лежал не только в лесу под деревьями, но и грязной кашей летел из-под колес автомобиля.
«Мерседес» и «жигуленок» разом притормозили у восточного замка с кирпичными минаретами.
— Лопу надо взять с его станичниками, — сказал Засечный. — Подстраховали бы.
— Лопа к Алексееву двинул. Мы с тобой вдвоем справимся, — ответил Скиф. — Дорожка накатанная. Загляни-ка на черный случай к Ворону. Скажи, обедать придем. И обрисуй парой слов ситуацию, пусть подстрахует, если что. Иди, я тут за воротами понаблюдаю.
Засечный выбрался из машины и направился к дому напротив по утопающей в талой воде дорожке.
В просторной каптерке двое стражей покоя Серафима Мучника резались в замусоленные карты. Голые девицы на рубашках карт от этого выглядели немытыми, как бомжицы в санпропускнике.
— Блин, что там собака с ума сходит? — сказал один, тасуя карты так, чтобы напарник не заметил его жульничества.
— На зайца в лесу брешет, — ответил другой. — Сдавай! Знаю я тебя, мастер зубы заговаривать.
Но собака лаяла не зря.
Это Скиф перемахнул через забор и плюхнулся в осевший сугроб прямо под носом у серой поджарой овчарки. Пес рвался к нему, нервно обнажая клыки в злобном рыке, готовый вцепиться в горло нарушителю, но что-то его удерживало от последнего решительного рывка.
Скиф не стал делать резких движений, медленно выпрямился и спокойно сказал:
— Фьють, серый! Тебя здесь не кормят, чтобы злее был? Успокойся, зверь. — Он полез в карман, вытащил носовой платок, чтобы утереть кровь на руке, ободранной о колючую проволоку. Пес потянулся к нему мордой, принюхиваясь. Делал он это основательно: обнюхал всю землю под Скифом, его самого и платок в руке. Потом сел напротив и негромко тявкнул, словно поздоровался.
— Ах ты, шельма! — потрепал его по холке Скиф. — Узнал платок хозяйки. Ласки не видишь, серый разбойник. И не видеть тебе прежней ласки. Нет больше твоей хозяйки.
Пес жмурил глаза и терпеливо сносил приставания человека со своей нежностью.
Потом Скиф еле слышно присвистнул и повел его к привратницкой сторожке.
Дверь в каптерку медленно отворилась, и сторожа увидели на пороге бородатого незнакомца с собакой.
— Ты откудова, мужик? — спросил тот, который плутовато сдавал карты.
— Оттудова… — Скиф ткнул рукой куда-то в сторону, потом повернул ладонь налево, затем направо.
Оба сторожа внимательно следили за замысловатыми движениями его правой руки, соображая маршрут.
— А чо там потерял? — спросил тот, которому сдавали карты. В это время его напарник умудрился поменять местами слои карт на колоде.
— Что нашел, говорите? — Скиф пожал плечами. — Я сам не разобрался, что за штука. Глядите…
Он протянул им сжатый кулак, и подпитые охранники даже привстали с табуреток, чтобы увидеть, что же там интересного в кулаке.
Скиф разжал пальцы — на ладони лежала обыкновенная граната-«лимонка».
— Стволы на пол! — так громко заорал Скиф, что собака сначала прижала уши. Затем поддержала его громким лаем.
Первый сторож сразу выбросил пистолет, второй попытался выскочить через другую дверь, но пес вцепился ему в руку.
— Тихо, не орать! Нежный какой, собачка царапнула — он сразу в панику. Марш оба в кладовку, и сидеть там тише мышей.
Скиф припер обитую жестью дверь железным ломом и свистнул собаке:
— Ко мне! Показывай, где твой хозяин обретается. Мы его вмиг вычислим в его лабиринте.
Человек с собакой вышел из дежурки у ворот и направился к центральному подъезду, за стеклянными дверями которого брезжил далекий свет.
Пришлось долго нажимать кнопку звонка, пока хорошенькая горничная или кухарка сошла вниз.
Она обомлела, увидев на пороге кареглазого цыгана с собакой.
— Вам кого?
Горничная так разволновалась, что ее крахмальная наколочка на волосах стала нервно подрагивать.
— К хозяину мы с другом, — Скиф указал на собаку. — По личному делу.
Девушка опасливо покосилась на пса.
— Мы его теперь в дом не пускаем, воет слишком страшно. Серафим Ерофеич когда купаются, так вообще никого не велят пускать. А может, вы из тех… — почему-то потупилась и зарделась красивая, как куколка, девушка.
— Из каких это? — спросил Скиф, прекрасно зная, о ком идет речь и почему краснеет девушка.
— Ну, из тех, которые… — она снова замялась, теребя руки под передником.
— Давай смелей, — подбодрил ее Скиф. — Вещи нужно называть своими именами. Голубых, что ли?
— Ну из… личных друзей? — наконец-таки вышла она из щекотливого положения.
— А я разве похож?.. Проводи меня к нему, красавица, а то я давненько у вас не был.
— Ой, мне туда нельзя. Не пускают, когда они с друзьями отдыхают. Вы сами к нему идите. Вас Волк проводит.
— Волк? — удивился Скиф и присел перед собачьей мордой. — А что — вылитый волк.
— Это собака покойной Ольги Викторовны, царство ей небесное. Он после ее гибели каждую ночь так
