– Нет, я не могу. Это будет нечестно по отношению и к вам, и ко мне. Мы оба заслуживаем иной участи. – Она обвела взглядом убогую комнатку и вновь взглянула ему в глаза:
– Если бы мы любили друг друга, все это не имело бы никакого значения. А так – имеет.
Я не могу быть вашей женой, Антуан, я вас не люблю.
– Но можно ведь попробовать… – Странно было слышать эту детскую интонацию в устах человека, так жестоко битого жизнью.
– Нет, нельзя, извините меня. – И Зоя, оставив на столе шарф, перчатки и флакончик, ушла в свою комнату, без стука притворив за собой дверь.
Антуан огляделся по сторонам и тоже ушел к себе, выключив предварительно свет в гостиной. Может быть, она передумает, может быть, Евгения Петровна сумеет уговорить ее… Она ведь на его стороне… Но в глубине души он сознавал, что его удел – не любовь, а безнадежное отчаяние.
Войдя в спальню, Зоя подошла к окну и, глядя в сад, принялась раздеваться. Графиня, не видя с кровати ее лица, почувствовала, что она беззвучно плачет, но, когда внучка обернулась к ней, глаза ее сухо блестели от негодования.
– Зачем вы это затеяли, бабушка? Зачем вы его ободряли? Это жестоко с вашей стороны. – Вспомнив страдальческие глаза квартиранта, она ужаснулась. Но выйти за него из жалости было бы еще ужасней. Она ведь тоже живой человек… А сердцу, как известно, не прикажешь.
– Это не жестоко, а разумно. Ты должна выйти замуж, Антуан по крайней мере берег бы тебя, заботился о тебе. Он не проходимец, и он любит тебя.
– Но я-то его не люблю!
– В твоем возрасте девушки сами не знают, чего хотят.
Евгения Петровна опасалась, что внучка продолжает вздыхать по американцу, который был вдвое старше ее и с ноября не подавал о себе вестей.
– Я знаю, что хочу выйти замуж за того, кого полюблю. Неужели это надо объяснять? – Со слезами на глазах она уселась на единственный стул, взяв на колени Саву.
– В наших с тобой бедственных обстоятельствах одной любви мало. Будь благоразумна, Зоя. Я уже стара, здоровье мое ухудшается с каждым часом. Мне недолго осталось. А что будет с тобой? Чем ты будешь заниматься? Танцевать в балете? Ждать в одиночестве старости, когда ноги перестанут гнуться? Выбрось дурь из головы, пока не поздно! Скажи ему «да» и заставь себя полюбить его!
– Как вы можете так говорить!
– Могу, представь себе. Могу, ибо прожила жизнь и знаю, когда надо сражаться, когда – сдаваться, а когда накинуть на чувства узду. Неужели ты думаешь, я не хотела бы, чтобы ты вышла за прекрасного принца и жила с ним во дворце на Фонтанке? Но принцы подались в таксисты, и нет больше ни Фонтанки, ни России. Что у нас есть, Зоя, то и есть, и больше уже, боюсь, не будет ничего. Надо смириться. Я не хочу оставлять тебя одну, без защиты…
– Но я же не люблю его!
– Это в данном случае не имеет значения, – скорбно покачала головой Евгения Петровна. – Выходи за него замуж – не раскаешься.
«Но он уродливый, хромой калека!» – захотелось ей крикнуть, но в глубине души Зоя знала, что ни хромота, ни увечье, ни уродство не стали бы препятствиями, если бы… Если бы она его любила. А так, выйдя за него, она обречет себя на вечное прозябание, на всегдашнее убожество… От одной мысли о близости с ним ее охватывал ужас. Иметь от него детей? Нет! Ей не нужны ни эти дети, ни он сам. Это невозможно.
– Это невозможно, – повторила она вслух. – Я не могу.
– Нет, можешь. И должна, должна сделать это – ради меня. Тогда я умру спокойно, зная, что есть человек, который защитит тебя…
– Да от чего он меня защитит? От голода? Он такой же нищий, как я: мы будем голодать вместе. Вы этого хотите? Он не в силах будет переменить мою жизнь, да я и не хочу этого! По мне, лучше уж голодать одной, чем стать женой нелюбимого.
– Не руби сплеча, дитя мое, подумай хорошенько.
Прошу тебя… ради меня – подумай еще раз. – Евгения Петровна глядела на нее умоляюще, и Зоя не выдержала – слезы ручьем хлынули у нее из глаз.
Но когда наутро она подошла к Антуану, слез не было и в помине.
– Я хочу, – сказала она, – чтобы между нами не осталось недоговоренностей. Хочу, чтобы вы знали: я никогда не буду вашей женой, Антуан. Будем считать, что вчера ничего не было.
– Это невозможно. Я не могу оставаться с вами под одной крышей, если вы будете знать, как сильно я люблю и желаю вас.
– Но раньше-то могли? – Неужели они лишатся жильца?
– Раньше было по-другому. Раньше вы не знали о моих чувствах, теперь – знаете.
– Я притворюсь, будто ничего не слышала, – совсем по-детски сказала Зоя.
Антуан печально улыбнулся.
– Нет, так не пойдет… Но ответьте мне, Зоя, ваше решение бесповоротно? Может быть, вы все-таки подумаете?
– Нет. Я не хочу тешить вас несбыточными надеждами. Я не стану вашей женой. Никогда.
– Вы любите другого? – Антуан знал, что у нее есть друг, но не думал, что между ними существуют серьезные отношения.
