– Как это понимать?
– Я выполняю роль психотерапевта для отца одной подруги Мэг. У нее два года назад от рака груди умерла мама. То есть его жена.
– Печально, – Бикс сразу проникся сочувствием. – И что он за человек?
– Очень правильный, честный, симпатичный. Нормальный.
– Превосходно. А сколько лет?
– Пятьдесят девять или шестьдесят.
– То, что нужно! Берем. Отправляйся.
– Не обольщайся. Он говорит только о своей жене. Он на ней помешан.
– Ты это изменишь. Когда мы познакомилась со Стивеном, он был таким же. В какой-то момент мне стало казаться, что, если он еще раз расскажет о своем умершем друге, я начну кричать. Это требует времени, но в конце концов все проходит. Дай ему время. Или какой-нибудь возбуждающий препарат. Например, виагру.
– Перестань, Бикс! Мы с ним просто поужинаем. Это психотерапия, а не секс-терапия.
– Называй, как хочешь. Удачно тебе провести вечер! – бросил он вслед.
Через полчаса Пэрис вышла из-под душа, заплела в косу еще влажные волосы, надела черные брюки со свитером и сунула ноги в туфли. В этот момент раздался звонок в дверь. Пэрис бросилась открывать и, запыхавшись, впустила Джима Томпсона.
– Я не рано? – смутился он, увидев несколько удивленное выражение на лице у хозяйки.
Пэрис, отдышавшись, улыбнулась гостю.
– Нет-нет. Просто я только недавно пришла с работы. Неделя сумасшедшая. Впрочем, у нас всегда что- то происходит. Не Четвертое июля, так Валентинов день или День благодарения. Или чей-нибудь юбилей, день рождения, свадьба или просто «небольшая вечеринка» – человек на сорок посреди рабочей недели. Все это довольно интересно, но расслабляться не приходится.
– Похоже, вам повезло с работой. Счастливая! А банковское дело – штука скучная. Хотя, полагаю, без него тоже не обойтись.
Он присел на диван в гостиной, и Пэрис налила ему бокал вина. Вечер был чудесный, теплый и ясный. В Сан-Франциско нередко летними вечерами прохладнее, чем весной.
– Какой у вас красивый дом, Пэрис, – похвалил Джим, разглядывая антикварные вещицы, свидетельствующие об отменном вкусе. – Филлис обожала старину. Куда бы мы ни ехали, непременно шли в антикварный магазин. Больше всего ей нравились английские вещи.
Как и при первой встрече, в центре внимания моментально оказалась Филлис. Пэрис попробовала перевести разговор на детей и спросила Джима о сыне. Оказалось, что тот, как и Вим, только что уехал с приятелями в Европу.
– С тех пор как он уехал учиться на Восток, я его мало вижу, – пожаловался Джим. – Он теперь редко наведывается домой, и винить его нельзя. Наш дом стал не самым веселым местом.
– Вы куда-нибудь собираетесь летом? – спросила Пэрис, делая очередную попытку перевести разговор на другую тему.
Джима необходимо было отвлечь от его горя, тогда он снова сможет наслаждаться жизнью. И даже стать интересным собеседником. В нем не было никаких очевидных изъянов. Умный, образованный человек, с респектабельной работой, и дети у них одного возраста. Для начала этого более чем достаточно; главное – изгнать дух Филлис. Для Пэрис это стало делом чести, она твердо решила одержать верх – не только ради себя, но и ради Джима. Бикс вполне справедливо сделал вывод, что Джим Томпсон на сегодняшний день – самый подходящий претендент на ее сердце. Он был очень похож на Питера, и Пэрис поняла, что это для нее важно. Оставалось аккуратно задвинуть Филлис в могилу, чтобы не маячила в мире живых.
После непринужденного разговора Джим повез ее ужинать в небольшое французское бистро со столиками на улице. Местечко было дивное, но на Джима снова нахлынули воспоминания. Они с женой обожали Францию и часто бывали в Париже. Филлис даже говорила по-французски, причем свободно.
Остановить этот поток воспоминаний было невозможно, и в конце концов Пэрис неожиданно для себя заговорила о Питере. О том, как они были близки, какой она испытала шок, когда он ушел. Весь вечер они с Джимом делились самыми тяжкими переживаниями, так что, попав наконец домой, Пэрис чувствовала полное изнеможение. После развода она еще ни с кем так долго и подробно не говорила о Питере.
– Я бы хотел снова вас увидеть, – робко произнес Джим, прощаясь с ней у дверей.
В дом Пэрис его не пригласила. Она не хотела слышать очередную историю о Филлис или снова возвращаться к разговору о Питере. Ей хотелось похоронить их обоих. И подмывало взять с Джима обещание, что если они станут видеться, то не должны вспоминать своих «бывших». Но сказать это вслух Пэрис не решилась – ведь они были еще так мало знакомы.
– Я с радостью угощу вас своей стряпней, – предложил Джим.
– С удовольствием отведаю, – улыбнулась Пэрис, хотя ей уже заранее делалось жутковато от перспективы провести вечер в доме, где еще витает образ его покойной жены.
Она по-прежнему считала Джима милым человеком, но от нее весь вечер требовались титанические усилия, чтобы переводить разговор на нейтральные темы. Что бы они ни делали, куда бы ни направлялись, о чем бы ни говорили – будь то антиквариат, дети или путешествия, – за углом всякий раз караулила Филлис. От нее не отставал и Питер. Пэрис ничего так не жаждала, как похоронить эти воспоминания.
– Но в эти выходные у меня работа, – напомнила она.
– Может, в воскресенье вечером? – с надеждой спросил он.
Она ему действительно нравилась, такого чуткого, сострадательного слушателя еще поискать. Джим и
