Эдур — Солтейкен приближался к Сильхасу Руину. Запустил руку в голенище сапога, вытащил покрытый гравировкой кинжал. Вокруг железа плясала дымка магии.
Еще один шаг — и кинжал вонзился в спину Руина.
Тисте Анди содрогнулся, застонал…
… и тотчас же легионы Эдур бросились на Анди, сжимая их в кольце последней бойни этого дня.
Магия сплела вокруг Сильхаса Руина призрачные цепи. Тисте Анди упал.
Скабандари Кровавый Глаз склонился над ним. — Так всегда между братьями, — пробормотал он. — Править должен один. Двое — не могут. Ты знаешь эту истину. Как ни велик мир, Руин, рано или поздно между Эдур и Анди вспыхнет война. Явит себя истина нашей крови. Потому вратами должен повелевать один. Пройдут лишь Тисте Эдур. Мы выследим тех Анди, что уже оказались здесь — кто тот поборник, что посмеет бросить мне вызов? Все они почитай что мертвы. И да будет так. Один народ. Один вождь. — Он выпрямился. По равнине разносились предсмертные вопли последних Анди. — Да, я не смогу убить тебя сейчас. Ты слишком силен. Но я помещу тебя в подходящее место, оставлю корням, земле и камню…
Он перетек в обличье дракона. Громадная когтистая лапа обхватила неподвижное тело Сильхаса Руина. Скабандари Кровавый Глаз махнул крыльями, взмыл в небо.
Эта башня стояла в нескольких сотнях лиг к югу. От нее остались лишь нижние части разрушенных стен, показывавшие, что построена она не Джагутами, что она выросла подле трех джагутских башен по своей воле, по призыву закона, неизмеримого для богов и для смертных. Выросла… в ожидании тех, кого сможет навеки лишить свободы. Созданий устрашающей мощи.
Таких, как Солтейкен — Тисте Анди, Сильхас Руин, младший из трех детей Матери Тьмы.
Азат освободит путь Скабандари Кровавого Глаза от последнего достойного противника из числа Анди.
Три сына Тьмы.
Три имени…
Скабандари Кровавый Глаз доволен. Своим народом. Собой. Миром, который сможет захватить. Бросить вызов его притязаниям смогут лишь первопоселенцы — Анди.
Ему никогда не приходило на разум полюбопытствовать — куда же мог пропасть средний из сыновей Матери Тьмы.
Но величайшая его ошибка была не в этом…
Стоявший на ледяной горе Джагут начал сплетать магию Омтозе Феллака. Он стал свидетелем разрушений, причиненных Солтейкенами — Элайнтами и их армиями. К'чайн Че'малле не вызывают у него особой симпатии. Они все равно вымирают, по тысяче причин, и ни одна не беспокоит Джагута. Не тревожат его и захватчики. Уже давно он исчерпал свои запасы тревог. Как и страхов. А теперь, нужно признать это, и способности удивляться.
Он сразу почуял предательство — далекую вспышку магии, брызги крови Властителя. Два дракона спустились, один поднялся.
Но вскоре, отдыхая между двумя стадиями ритуала, он почувствовал — кто-то приближается сзади. Старший Бог явился, услышав грохот разрывающего границы двух царств разлома. Как и ожидалось. Но кто из них? К'рул? Драконус? Сестра Холодных Ночей? Оссерк? Килмандарос? Сечул Лат? Как ни равнодушен был Джагут, любопытство наконец заставило его повернуться лицом к пришельцу.
Маэл, Старший Бог — повелитель морей, широкоплечий и коренастый. Темно-синяя кожа на шее и животе принимает золотистый оттенок. Спутанные светлые волосы спадают по сторонам широкого, плоского лица. В глазах Маэла — кипящий гнев.
— Готос, — прошипел бог, — что за ритуал ты начал в ответ на это?
Джагут скривился: — Здесь такая неразбериха. Я хочу все очистить.
— Лед, — фыркнул Маэл. — Ваш ответ на все.
— А каков будет твой, Маэл? Потоп и… потоп?
Старший Бог поглядел на юг. Мышцы его лица напряглись. — Мне нужен союзник. Килмандарос. Она идет с той стороны разрыва.
— Остался лишь один Солтейкен — Тисте, — сказал Готос. — Кажется, он ударил сотоварища и теперь несет в объятия тесного двора Башни Азата.
— Преждевременно. Он думает, что К'чайн Че'малле — единственные его враги в этом мире?
— Возможно, — пожал плечами Джагут.
Маэл помолчал и вздохнул. — Не уничтожай все своим льдом, Готос. Вместо этого, я попрошу тебя… сохранить.
— Зачем?
— У меня есть причины.
— Я рад за тебя. И какие?
Старший Бог метнул темный взгляд. — Бесстыдный ублюдок.
— Так какие?
— В морях, Джагут, время раскрывает себя. В глубине движутся потоки седой древности. На мелководьях шепчет будущее. Между ними снуют вечно переменчивые течения. Таково мое королевство. Таково мое знание. Запечатай разрушения проклятым льдом, Готос. В этом месте заморозь само время. Сделай это, и я признаю за собой любой долг… все, что ты когда — либо решишь потребовать.
Готос обдумывал слова Старшего. — Я могу так сделать. Хорошо, Маэл. Иди к Килмандарос. Прихлопни этого Солтейкена, рассей его племя. Но поспеши.
Глаза Маэла сузились. — Почему?
— Потому что я чувствую далекое пробуждение — но, увы, не такое далекое, как тебе бы хотелось.
— Аномандер Рейк.
Готос кивнул.
Маэл пожал плечами: — Предсказуемо. Оссерк идет, чтобы заступить ему путь.
Джагут обнажил массивные клыки: — Снова?
В ответ Старший Бог лишь усмехнулся.
Но, хотя усмехались они, мало было веселья на ледяном уступе.
1159 год Сна Бёрн
Год «Белых Прожилок в Слоновой кости»
Три года до Седьмого Завершения (Летер)
Он очнулся голым, наполовину заваленным белым песком и обломками дерева. Живот был полон морской воды. Сверху кричали чайки, их тени мелькали по неровному пляжу. Содрогаясь, постанывая, он медленно перевернулся.
Увидел рядом другие тела. И обломки крушения. Палки, плоты, куски тающего льда колыхались на мелководье. Крабы тысячами влезали на них.
Грузный человек встал на четвереньки. Изверг на песок горькое содержимое желудка. В голове пульсировала такая сильная боль, что он плохо различал окружающее. Немало времени минуло, пока он наконец смог сесть и оглядеться.
Берег — там, где не должно быть берега.
