туфельки, умылась, нанесла вечерний макияж, причесалась, положила в черную атласную сумочку губную помаду и пудреницу и спустилась вниз, в вестибюль.
Все приготовления к очередному званому вечеру заняли у нее двадцать минут. До отъезда она едва успела пожелать спокойной ночи девочкам, и когда прощалась с ними, то чуть не плакала. Глядя на дочерей, Александра подумала о сестрах, которых почти не помнила.
– Не обижайте друг друга, – шепнула она, целуя Мари-Луизу. – Вы не представляете, как вам повезло, что вас двое.
«Везением можно считать и их жизнь, протекающую в окружении любящих людей, в комфорте и безопасности, – подумала Александра. – Мне самой тоже повезло, что меня удочерили такие замечательные люди».
Александра посмотрела на мужа и вдруг вся сжалась, словно ее совесть была нечиста.
– Почему твоя мать не обращается со своими проблемами к адвокату или банкиру? – спросил Анри раздраженно, пока они ехали в ресторан, где должен был состояться ужин с его новыми знакомыми.
Александра с отсутствующим видом глядела в окно.
– Она думала, что я ей помогу.
Анри рассмеялся, будто услышал из уст жены что-то абсурдное.
– Она могла бы в крайнем случае обратиться ко мне. Я лучше тебя разбираюсь в делах.
Однако Анри прекрасно знал, что Маргарет никогда бы к нему не обратилась. Они едва терпели друг друга.
По прибытии в «Тальвент» Анри принялся представлять жене тех гостей, которых она не знала.
В ресторане собирался «весь Париж»: мужчины в темных костюмах и красивые, элегантно одетые женщины. Зал поражал изысканной обстановкой и обилием свежих цветов. Сюда был открыт доступ только элите, но и ее представителям иногда приходилось подолгу ждать возможности заказать столик.
Это был любимый ресторан Анри. Он получал удовольствие, бывая здесь с супругой, друзьями и компаньонами. Люди, участвовавшие в ужине в этот вечер, являлись его потенциальными политическими сторонниками.
Александра понимала чрезвычайную важность мероприятия, но, как ни старалась, не могла сосредоточиться на беседе.
К концу вечера она чуть не плача под уничтожающим взглядом мужа отчаянно пыталась поддерживать разговор.
– Простите, что вы сказали? – в который раз за вечер переспрашивала она. До нее совершенно не доходило, что говорит собеседница: про юг Франции или про своих детей? – Извините, ради бога…
Глаза у Александры наполнились слезами. Она приложила к глазам салфетку, притворившись, что закашлялась. Время тянулось ужасно медленно, ужин казался ей бесконечным.
Когда они покидали ресторан, Анри был в ярости.
– Как ты могла? – упрекал он жену по пути домой. – Твое отношение к присутствующим было просто оскорбительным.
– Мне очень жаль, Анри… Я себя неважно чувствовала… Не могла сосредоточиться… Я…
Но все ее мысли вертелись вокруг Джона Чепмена, проживающего в «Бристоле». Ем хотелось позвонить ему.
– Раз ты себя плохо чувствовала, не надо было вообще ездить со мной. Ты только навредила делу. Анри никак не мог успокоиться.
– Прости… Я старалась… правда старалась… По щекам Александры катились слезы. Ей было совестно, что она подвела мужа, но голова у нее теперь была занята массой других проблем.
– Тебе нет оправдания!.. – бушевал Анри. – Я не потерплю такого отношения с твоей стороны! – И нанес последний удар:
– Ты становишься просто невыносимой после встреч со своей матерью!
Анри сказал это так, словно Александра была непослушным ребенком, а он имел право распекать ее.
– Моя мама тут совершенно ни при чем, – тихо ответила Александра.
Анри не отрываясь смотрел на нее. Он даже не обращал внимания на присутствие водителя.
– Тогда где ты была сегодня до шести часов? – настойчиво спросил он.
Опять недоверие. Александра лишь покачала головой, поглядела в окно, затем перевела взгляд снова на мужа:
– Я тебе сказала. Я была у мамы.
– Там был кто-то еще?
Анри раньше никогда не проявлял такой подозрительности, Александре больно было слышать от мужа подобные слова.
– Конечно, нет. Господи, в чем ты меня подозреваешь?
Она хотела сказать, что не увлекается тем видом спорта, что он, но решила не открывать ящик Пандоры и не создавать еще больших проблем. Вместо этого ласково коснулась его руки:
– Анри, пожалуйста…
